– Ты не звонишь. На эсэмэски не отвечаешь. Мобильный выключен. На зачет не пришла… У тебя новый поклонник?

«Боже, тебя мне только не хватало», – устало подумала Алла и вполне искренне вздохнула:

– Скорее, потенциальный враг.

Илья был готов принять любое объяснение.

– Это Кахабер, бывший муж новой пассии моего папашки. Папашка грозил, что Каха меня прибьет, если я буду говорить гадости про свою потенциальную мачеху. Вот мне и пришлось выяснить, так ли это. – Алла настолько сжилась с этой версией, что озвучила ее естественно, как настоящую.

– Он грузин?

– Почему? Кабардинец!

– А имя грузинское, – заметил Илья. – Это опасно? Как ты поговорила? Почему мне ничего не сказала? Я бы с тобой поехал.

– Да вроде он вменяемый. Что тебя нагружать…

– А как с сессией? Я принес тебе все лекции по римке и кое-какие рефераты скачал.

– Спасибо, я потом посмотрю, у меня сейчас башка раскалывается! А ты как?

– Я уже отстрелялся.

– Да, ты впереди планеты всей.

– Ты меня приглашаешь? – с надеждой спросил Илья.

– Нет, прости. Я совсем измочалена после толковища.

«Как все по́шло! Дешевый водевиль! Дражайшая Солоха!» – она была самой себе противна.

– А я завтра в Тверь уезжаю, бабушка совсем плоха…

– Да? – с сердечной озабоченностью отозвалась Алла и почти искренне на мгновенье приникла к Илье. – Не огорчайся. Я к тебе приеду!

– Правда? – Он уткнулся лицом ей в шею, потом доверчиво положил подбородок на ее плечо и прошептал: – Мур-мур-мур.

– Зуб даю, – засмеялась Алла и легонько отстранилась, – отлуплюсь от сессии и приеду. В конце июня.

– Мы с тобой на Казантип поедем, как хотели?

– А то, – беспечно отозвалась Алла. Ложь давалась ей без всякого напряжения – зачем огорчать человека раньше времени.

– Бойся англичанки, это ходячий ахтунг!

– Спасибо. Я пойду?

– Угу. – Он судорожно обнял ее.

«В последний раз, дурында, ты меня лапаешь, – с мелочной мстительностью подумала Алла, но привычным жестом потрепала его мягкие смоляные кудри. – Адью! Как удачно складывается, что он отваливает к себе в Тверь и объясняться не придется! По крайней мере, в ближайшее время».

– Слушай, Илюш, ты в ЖЖ сидишь?

– Иногда. А ты тоже поселилась?

– Нет. Я просто хотела узнать, что такое КГ/АМ?

– Ну… – замялся Илья. – Это сленг. «Креатив – говно, автор – мудак».

– А-а-а-а, – протянула Алла. – Понятно. – И не дожидаясь новых вопросов, чмокнула юношу в губы и повернулась к подъезду.

Через час к ней в квартиру позвонил рассыльный с огромным букетом розовых и белых пионов. И с запиской: «Я тоже умею закидывать сети». Алла встретила рассыльного с каменным лицом и забыла дать чаевые, потому что в первую минуту подумала, что это вернулся липучий Илья.

«Значит, Кахик лазил на наш юрфаковский сайт? Я только на форуме писала, что люблю пионы. Тогда он знает про Илью, а может, и про Константина? Прекрасно. Интересно, он с пионами специально прокололся, чтобы я не навалила вранья с три короба про свою личную жисть? Или случайно? Вот была бы стыдоба! Я врушка, ужасная врушка! Почему?» Она и сама не знала. Ее словно что-то изнутри подталкивало врать и врать без передышки.

Алла автоматически включила комп, сразу выскочило приглашение в чат от мамы и памятка о трех новых письмах. Все от мамы. Алла рассеянно открыла последнее, со скрепкой. Это оказались фото братьев. Смешные мальчишки семи и пяти лет. Чернявые и глазастые, как она сама. Трудно себе представить, что где-то за тридевять земель у нее есть братья, мама. Сколько она ее не видела? Десять лет?.. Нет, одиннадцать.

«Ты все сердишься на меня, моя девочка, – писала мама. – Не сердись. Мы очень любим тебя и ждем в гости. Этой зимой у меня наконец заканчивается контракт, и я смогу приехать в Москву сама. Мы скучаем без тебя. Джон, Борис и Майкл шлют тебе привет».

Какой же он Майкл, когда он обыкновенный Михайло. Михайло Потапыч! Отчима Алла увидела в первый раз только через пять лет после маминой свадьбы, когда бабушка показала ей фотографию, где они снялись втроем с первенцем Борисом. Алла тогда вырвала снимок у бабушки из рук, долго рассматривала круглое, безбровое, веселое хохляцкое лицо мужчины, укравшего у нее маму. Потом разорвала мерзкую бумажку на тысячу кусочков и бросилась вон из дома. Бабушка звонила папе, и они ее до ночи искали. А она залезла на старую липу во дворе у детской площадки и смотрела сверху, как мечутся ее родные и расспрашивают соседей, и только когда папа собрался идти в милицию, спустилась с дерева.

Но будет ли кому-нибудь интересно, если она напишет об этом в блоге? Даже не в блоге – если она напишет об этом маме? Или та тоже подумает: «КГ/АМ»?

На следующее утро Алла снова не пошла сдавать римку, а, поколесив по мокрым улицам, привычно свернула на Кутузовский к дому покойной мачехи. Произошло какое-то тотальное размагничивание жизни.

Настроение выдалось паршивое, снова похолодало, моросил мелкий, совсем не весенний дождь, и она мечтала только очутиться на знакомом диване и замереть. Как все паршиво. А что именно паршиво, и не объяснишь. Паршиво. Запаршиветь. Покрыться паршой. Фу, какая гадость!

– Привет, я собиралась с тобой позавтракать. – Алла избегала как-нибудь называть прамачеху. По имени-отчеству звучало слишком отстраненно и фальшиво, по имени – не по возрасту, а сказать «бабуля» – язык не поворачивался. Да и сама Лина Ивановна на бабулю не походила. Милая пожилая дама. Алла исхитрялась уже третий месяц никак ее не называть.

– Всегда с радостью, – отозвался в трубке приятный грудной голос.

– Я уже у подъезда, – предупредила девушка.

– Замечательно.

Пока Алла устрашала прамачеху своим скорым появлением, придерживая дверь подъезда, сзади совсем близко подошел молодой мужчина и тронул ее за локоток. Легонько, но Алла вдруг испугалась, отпрянула, пропустила его вперед и, несмотря на обезоруживающую улыбку незнакомца, помедлила зайти следом. А он тем временем подошел к лифту, нажал кнопку и выжидательно посмотрел на Аллу. На лестничной клетке горел свет, но предбанник был темным, и ей вдруг показалось, что между ними легла спасительная или предупредительная полоса мглы, и если она шагнет вперед, то провалится в эту мглу и пропадет. Душе стало страшно.

– Вы едете? – Незнакомец приготовился шагнуть в кабину.

Алла сделала над собой усилие, подалась вперед, просквозила опасную мглу, но у лифта замешкалась. Смутившись, пробормотала:

– Нет-нет, поезжайте.

Тот все равно не торопился нажимать на кнопку. Стоял и выжидательно улыбался. Молодой, сероглазый, веселый. Эталон маньяка-убийцы.

– Я с незнакомыми мужчинами в лифт не вхожу, – сухо пояснила Алла.

– И правильно делаете, – рассмеялся он. – Но со мной можно. Я ваш участковый.

– А почему не в форме?

– Да я в гости к тетке иду. – Парень полез в задний карман джинсов и вынул красную корочку.

– Корочку можно в переходе купить, – продолжала упорствовать Алла. «И почему ему так важно затащить меня в лифт? Точно – маньяк».

В это время кодовый замок щелкнул и в подъезд ввалилась какая-то тетка с сумками. Алла облегченно вздохнула.

– Юрочка! Добрый день, – поздоровалась тетка с маньяком, поставила у своей двери сумку и начала шарить в карманах плаща в поисках ключа.

– Здравствуйте, Нина Ивановна, – с излишней приветливостью откликнулся парень и сделал приглашающий жест Алле. Той ничего не оставалось, как войти в маленькую кабину.

– Мне пятый, – сказала она, их руки у кнопки встретились, и Аллу вдруг обдало жаром. Лифт был тесным. Рядом с ней почти вплотную стоял молодой, сильный мужчина. Алла почувствовала его тело, руки, губы. Что за наваждение?!

– Вы дочка покойной Стефании Александровны? – сдавленно спросил участковый и посмотрел Алле в глаза.