Мишель остановился и начал карабкаться на дерево, чтобы хоть краем глаза увидеть птичку с прекрасным голосом. Кора была гладкой и скользкой, но он добрался до нижней ветки, а дальше было проще. Теплый воздух обнимал его в блестящей листве. Он упустил птичку, не знал, где верх, где низ. Потом он что-то унюхал. Старая мертвая змея с дороги – она была на дереве, скользила к нему по ветке. Мишель попробовал спрыгнуть, но не смог пошевелиться. Змея кольцом обвила его ногу, потом поднялась выше, к талии, и наконец свернулась вокруг груди. Глаза змеи смотрели прямо в глаза Мишеля.

Змея сжимала кольца, Мишель пытался задержать дыхание. Но змея не отводила от него глаз, и Мишель увидел, что змея – на самом деле Дамбала, держащий его в своих руках. Лоа понимал Мишеля, понимал, что пришлось пережить Мишелю, понимал, что Мишель совсем не хотел его убить. Просто пытался помочь ему найти выход. Мишель выдохнул, и небо потемнело, стало фиолетовым, а все листья вокруг него свернулись черной бумагой. Потом черная бумага превратилась в черную ткань, а потом ткань побелела и распалась прахом.

В приемном покое, чтобы поднять безвольное тело Мишеля с каталки, понадобилось четверо медбратьев. Пульса у Мишеля не было, давление тоже оказалось на нуле. Ему сейчас было слишком уютно. Ноги перестали болеть, Мари готовила ему сэндвич с курицей, так что он остался, где был.

Донна передвигалась легко и изящно. Полная пончиков, кофе, веселья, алкоголя, секса, она катила домой в большой машине Роя. Новости теперь шли без перерыва, все понимали, что это не просто стрельба, а нечто такое, что можно обсуждать неделями, может, даже событие для обложки журнала «Тайм». Машин было много, но Донне удалось объехать почти всю пробку, и вскоре она свободно катила по неширокой улице среди деревьев, обратно, к себе на кухню, к своей мебели, к сыну, мужу и кровати.

Мысли лениво стукались одна об другую, но чувства вины не было. Она могла сделать что-нибудь гораздо более ужасное, а вместо этого всего лишь слегка выпила и сняла тощего, напуганного подростка. Она хорошая мать, она хорошая жена. Она делала все, чего бы Рой ни захотел. Но что делать, если он – непьющий, здравомыслящий зануда? Сам виноват.

«Линкольн» подпрыгнул, наехав сначала на дренажный сток, потом на «лежачего полицейского» на повороте к дому. Дверь в гараж была наполовину поднята. Донна осторожно въехала под нее, мечтая уже наконец поставить эту большую штуку в стойло на ночь. Мурлыканье огромной кошки наполнило гараж, эхом отдаваясь от стен: я снова дома. Рой нарисовал линию на гладком цементном полу, чтобы Донна знала, когда пора остановиться. Она проигнорировала эту линию. Ей не нужны уроки вождения.

Рой там наверху, в кабинете, смотрит телевизор, приглушив звук. Этакий полусонный медведик. хочет убедиться, что она нормально добралась до дома. То, что он знал, совпадало с тем. что она рассказала. А если он не знал, в чем разница, никакой разницы и не было.

Рэнди. сопя, подошел к Донне, гаражная дверь поползла вниз, а сама Донна направилась к лестнице.

– Рэнди. ты воняешь, наверх тебе нельзя' Место! До завтра.

Донна протиснулась через кухонную дверь. Запах еды, – что там было на ужин у Роя и Роя-младшего, – обнял ее, как старый друг. Донна хотела закурить, но можно и съесть немножко остатков курицы из «Кентукки Фрайд Чикен». Она кинула ключи на стол, подошла к раковине и начала жевать резиновое крылышко. Желтые пластиковые цветочки, которые мама Роя подарила ей на Пасху два года назад, стояли на подоконнике. Ничего уродливее нет на всем белом свете. Но курица вполне съедобна. Она щелкнула выключателем над раковиной, и кухня почти погрузилась во тьму.

Донна шагнула к мягкому свету, лившемуся из спальни этажом выше. Дошла до ковра – от стены до стены. Как дома-то хорошо.

Джефф размышлял, что делать, глядя на неподвижно лежавшего у его ног мужика. Можно убежать и вызвать полицию. Можно дотянуться до пистолета и пристрелить этого козла. Можно ничего не делать, ждать, когда маньяк-убийца проснется, а потом, вполне вероятно, получить пулю. Можно заорать. Можно ничего не делать, ждать, когда полиция найдет и его, и маньяка. Можно ничего не делать.

Вариант «ничего не делать» прокручивался у него в мозгу. Джефф переживал величайшее событие в своей жизни, настолько продуманное и эффектное, будто это была настоящая литература. Вот оно. Вот что значит быть живым. Джефф внезапно почувствовал небывалую ясность мышления. Яркий свет с вертолета шарил по кронам деревьев, светил сквозь ветки. Еще чуть-чуть – и орда копов своими пушками разнесет это место в пыль. Мужик не шевелился.

– Эй.

Распростертая груда одежды осталась неподвижной.

– Эй, ты живой, слышь?

Джефф шагнул к телу: оно лежало лицом вниз, рука вытянута, в грязном кулаке зажат револьвер.

– Эй.

Джефф опустился на колени у пестрой головы и тщательно оглядел тело мужика, не забывая об осторожности. Кажется, он видел, как спина поднимается и опускается – мужик дышит, но в тусклом свете это могло оказаться лишь кислотной рябью на теле мира.

Джефф протянул руку и чуть потряс мужика за плечо. Мэл сжал кулак и, не поднимая головы, нажал на курок – пуля врезалась в листья и землю. Джефф повернулся и побежал: решение принято.

Обиженный и оскорбленный, Джефф подбежал к деревьям, за которыми начиналась стоянка. Притормозил и осторожно выглянул – нет ли полицейских. Те припарковались здесь, толпа мужчин сгрудилась за парой вроде бы пустых полицейских машин, снайперские винтовки, установленные на крышах, на специальных подставках, направлены в рощу – чуть правее того места, где находился Джефф. У Джеффа не было выбора. Все еще не дыша, он поднял руки и вышел.

Но его никто не заметил. Он вышел на стоянку в двухстах футах от того места, откуда полиция следила за другим участком рощи. Опустил руки и обернулся – и тут увидел мужчину в бронежилете. Мужчина направлялся в рощу, перед ним шла овчарка, собака была на поводке и тоже в бронежилете. Пес сопел, но не лаял. Джефф остановился и посмотрел, как человек с собакой исчезают под деревьями. Повернулся и пошел через асфальтовую равнину к торговому центру.

Пожар в магазине потушили. Пожарные машины стояли без дела неподалеку, а какие-то качки вытаскивали на стоянку фанеру и намокшие кучи черной ткани. Вдоль стен здания растеклись большие лужи. Все было мокрым, огонь потух. Джефф пошел в обход и обнаружил, что стоит на дорожке, огибающей торговый центр; все рольставни наглухо закрыты.

Джефф решил полностью обойти здание. Если он пройдет по всему периметру и не встретит Адель, или Беккета, или даже Терри, он пойдет домой. Ну да, единственные телефоны-автоматы – внутри, так что какие еще варианты. Он шел, шел и вдруг решил, что завтра надо бы срезать дреды. Серьезно задумался: может, ему куда-нибудь уехать? Взять с собой три самые любимые книжки и уехать. Может, в какую хижину в пустыне. Он возьмет Библию, «Моби Дика» и «Радугу земного притяжения». Или, может, просто три книжки того торчка, который написал «Сквозь тусклое стекло». Дик.[21] Или как его там?

Джефф шел и скользил взглядом по стене. Его ум в изнеможении скатывался в уютное место, где не надо думать, а можно просто задумчиво наблюдать. Он услышал где-то выстрел и подумал: «Интересно, это Мэл пристрелил копа или коп пристрелил Мэла? А, собственно, какая разница?»

Джефф что-то увидел. Сначала это выглядело просто тенью у входа в торговый центр, но на самом деле там человек стоял у стены, в тени ворот, мимо которых Джефф только что прошел. Да, там кто-то стоял. Джефф захотел крикнуть «Эй!», но, приблизившись, увидел, что это не один человек, а двое – они обнимались и целовались.

Джефф смущенно улыбнулся сам себе. Словосочетание «юные любовники» вспорхнуло в его мозгу. Еще два шага – и он увидел рубашку того, кто повыше, волосы, и… Беккет. Беккет прижимал к стене какую-то девушку, лез ей рукой под блузку, а коленку просовывал ей между бедер.