– Где взять выпить?

Возникла Донна, в пушистом белом халате, икры и руки порозовели от горячего душа. Она выглядела как те женщины, о которых Джефф читал в маминых журналах – такие спокойно признавали, что испытывают множественные оргазмы, часто меняют сексуальных партнеров и предпочитают разнообразные «позиции». Женщины такого типа признавали, что ненасытны.

– Под телевизором. – Донна задела Джеффа плечом и распахнула шкаф, где обнаружилась еще одна – серая – дверь, запечатанная пластиковым кольцом. Донна разорвала кольцо, когда звонила Джеффу на свой мобильный, поэтому дверь мини-бара легко открылась.

Донна и Джефф, может, слегка и выбитые из колеи очередным раундом узнавания друг друга, вновь с радостью окунулись в эту игру. Донна изображала дружелюбного бармена:

– Пиво? Вино? Водка? Лучше так и продолжать пивом, а?

– Ага. – Джефф чувствовал себя спокойнее, когда произносил короткие, несложные слова.

Донна наклонилась и начала раскопки. Не поднимая головы, она швырнула прямо в лицо Джеффу картонную коробку размером с восставший член.

– И «Тоблерон», хочешь? Зарядиться энергией?

– Ага.

Джефф уцепился за шоколадку, как за спасательный круг. Не зная, что делать дальше, он плюхнулся в креслице и разорвал треугольную картонку и фольгу. Он вгрызался в похожий на воск шоколад, а Донна протягивала ему пиво. На секунду он задумался, достаточно ли у него рук.

Донне Джефф показался грязнее, чем раньше, но потом она решила считать костлявость худобой, неопытность – мужеством, а молодость – красотой. Мысленным взором она листала альбом с портретами кинозвезд, и наконец остановилась на Брэде Питте в «Тельме и Луизе».[19] Сработало.

Джефф понял, что она все еще стоит над ним. Надо что-нибудь сказать.

– Хорошо выглядишь.

– Ты тоже.

– Где пульт от телевизора?

– Ты уже от меня устал? Хочешь порнушку посмотреть?

– Порнушку?

– Во всех номерах есть кабельное порно для одиноких коммивояжеров.

– Порно хуйня. Я это все не люблю.

Донна придвинулась, прервав объяснения Джеффа.

– А что ты любишь?

Донна дотронулась до его шеи. Джефф чувствовал, как сквозь махровую ткань сияет запах ее чистой кожи. Ее груди торчали прямо на уровне его глаз, так что, когда он поднял голову, чтобы посмотреть ей в лицо, пришлось смотреть и на них. Шоколадка выпала у него из рук, и пару секунд Джефф думал, можно ли будет есть ее после того, как она лежала на ковре. В этой комнате на ковер много чего проливали или извергали. Вот и он внес свой вклад.

Джефф облапил задницу и ляжки Донны. Он потянул ее на себя, и, прижавшись щекой к халату, сквозь чистый хлопок почувствовал, к своему ужасу, легкий запах возбуждения. Он сосредоточенно выковырял языком кусок орешка, застрявший у него между зубами.

Донна вытащила Джеффа из кресла, и они снова поцеловались – взасос. Теперь вокруг не было никаких невидимых наблюдателей, как на стоянке, и они могли целоваться по-настоящему. Джефф чувствовал ее силу. У нее даже язык был сильным. На вкус и на ощупь она была взрослой, с сильным телом, красивыми формами. Халат распахнулся, и Джефф прижался своей сальной одеждой к ее теплой коже.

Донна самозабвенно отнеслась к своей миссии. Она стянула с него лохмотья, обнаружив все пуговицы и молнии; она стремилась найти под этой броней хладнокровия голенького мальчика. Ее настолько повело от желания, что она уже ничем не напоминала обычную Донну. Контролировать происходящее она не могла – как если бы каталась на американских горках в парке аттракционов.

Джефф повернулся, и сквозь тюлевые занавески на большом окне увидел, как мигают огоньки торгового центра на той стороне улицы. На мгновение он захотел туда: да, там все было довольно грустно, но хотя бы не так сложно. Донна толкнула его обратно на кровать.

Поцелуи стали чем-то вроде ебли. Словно близнецы-Гудини, Донна и Джефф, сцепленные ртами, выпутывались из одежды, и наконец превратились просто в мужчину и женщину, полуобнаженных, стонущих, цепляющихся друг за друга. Мысли Джеффа мчались галопом. Он представил себе свой хуй, возносящийся на мачте корабля, высоко и гордо, независимый и далекий, как мыс Канаверал.

Пора принимать какое-то решение. Продолжать ее целовать некоторое время, потом попытаться дотронуться до ее груди? А что делать с тем фактом, что ему очень мешают штаны, болтающиеся у него на лодыжках? А если у нее какая-нибудь болезнь, передающаяся половым путем? А если она забеременеет? Надо ли трогать ее между ног? Что она подумает, если он там потрогает? А если он вдруг перднет?

Пока разум и тело Джеффа воспринимали все происходящее, как крайне сложный, требующий немыслимой тщательности процесс, Донна действовала по знакомой и родной схеме, сотни раз опробованной с Роем. Она не раздумывала, а просто делала, что делалось – ну, как меняешь масло в машине. Сначала то, потом это. Открутите эту гайку, потяните тот рычаг.

Мужики, с которыми она трахалась, не должны были делать ничего особенного – просто лечь и не мешать своему организму. Ее задача была проста: сделать так, чтобы все затвердело и было направлено куда нужно, а мужик, если повезет, должен двигаться туда-сюда. Донне нравилось именно так.

Поэтому она мягко толкнула Джеффа на спину, стянула штаны с его лодыжек, погладила его грудь, прижалась щекой к его животу, и, застенчиво глядя Джеффу в глаза, взяла член в рот. Она некоторое время сосала его, постанывая от удовольствия, один раз оторвалась, чтобы глотнуть воздуха, снова пососала, и наконец поднялась, перекинула тяжелую ногу над его недвижным телом, оседлала его, взяла упругий, твердый член и воткнула в себя.

От каждого, даже легчайшего, движения наслаждение Джеффа расцветало все сильнее. Потом что-то раскрылось у Донны внутри, расслабилось, запульсировало гладким кайфом. Волнение Джеффа улетучилось. Сквозь его тело катились волны поразительно приятных ощущений, и он плыл по течению в теплом потоке, как охуевший от счастья, слегка оглушенный тунец.

До этого Джефф был знаком лишь с грубым, поспешным, постыдным сексом. Поэтому через несколько минут такого умиротворяющего совокупления Джефф решил обдумать сложившуюся ситуацию, и она его устроила. Донна подскакивала на нем, а его взгляд бродил по комнате, цеплялся за литографии из «Американы», висящие в рамочках на стене, за детектор дыма на потолке, за маленькие блестящие картонки на подставке: анкета интересовалась, удовлетворен ли он своим визитом. Он мысленно захихикал.

После одного-двух подскоков девятнадцатилетний Джефф должен был кончить. Но сегодня его член находился словно за много километров отсюда, в захватывающей турпоездке по зарубежной стране. Донна, невольный актер в собственной пьесе, подпрыгивала и опускалась на его секс-хрящике, откидывала голову назад и рычала:

– О господи о господи о господи. Да-аа. Выеби меня! Выеби меня!

Ему вообще не надо было двигаться.

Вместо того, чтобы привести Джеффа к оргазму, ритм убаюкал его, потопил в дзэнском спокойствии. Донна начала царапать его, материться, мотать головой туда-сюда. Джефф никогда не видел, чтобы его девушка делала что-то в этом роде, но он решил, что это у Донны, очевидно, оргазм. Чем больше актерствовала Донна, тем любопытнее было Джеффу и тем хуже у него была эрекция. Наконец, содрогнувшись в порыве страсти, Донна проорала три оргазма и упала на него, скользкая от пота. Ее внутренности сжимали его в быстром счастливом ритме. Джефф стал абсолютно мягким и выпал из нее.

Совсем запыхавшись, Донна лежала на Джеффе, согревая его своей тяжелой грудью. Она нежно целовала его шею, продолжая болтать, шептать что-то вроде:

– О да… да, это было потрясающе. – Джефф обнимал ее, но вместо того, чтобы чувствовать себя совращенным юношей, он казался самому себе пресытившимся стариком-повесой, который воспользовался неопытностью наивной инженю. От жара ее грудей и живота у него снова встал. Донна перекатилась на спину, ее глаза остекленели. Она промурлыкала: