В те времена все силы, все помыслы викингов были устремлены преимущественно к Англии, Ирландии и Шотландии; они ездили в южные известные края, лежавшие в соседстве с этими странами. Это обстоятельство, также незнакомые воды и дальность пути отвлекали внимание от новых открытий до тех пор, пока не утратились всякие сведения о новой земле, и только сага сохранила о ней упоминание. Кажется, однако ж, что неясные слухи о норманнских открытиях перешли и во французскую Нормандию,[153] а оттуда, благодаря сношениям с Италией, в торговые итальянские города[154] и, может быть, пособили соединиться предположению о дальних и неизвестных землях на западе.[155] По крайней мере верно, что северная часть Америки, спустя несколько столетий открытая Колумбом, найдена еще в конце X века скандинавскими викингами и, кажется, еще в XII веке была населяема скандинавскими поселенцами.

Новейшие путешественники обращали внимание на курганы, открытые в Северной Америке, очень сходные с теми, которые попадаются в Скандинавии, России и Татарии; в них найдены различные сосуды такой работы, какая вовсе не известна туземцам. Там же встречаются земляные валы и другие остатки укреплений; устройство их предполагает некоторую степень образованности и искусства, чего совсем не заметно между индейскими племенами. Открыты также утесы с высеченными на них неизвестными начертаниями. Однако ж эти и другие североамериканские древности еще мало исследованы и не могут служить для более точных объяснений.

Еще задолго до открытия Гренландии и Винланда, в то время, когда населялась Исландия, древние скандинавы плавали в самые северные страны, лежащие на Ледовитом море, к берегам Белого моря и богатой Бьярмии. Отер, знатный норманн, живший дальше всех норвежцев на севере, в Халогаланде, во второй половине IX века прибыл в Англию, некоторое время находился ил службе короля Альфреда и описывал этому любознательному королю положение своего отечества: «Выше Халогаланди земля простиралась еще дальше на север, но уже не имели обитателей, исключая нескольких финнов (лапландцев), местами там проживавших; они зимою стреляли зверя, летом ловили рыбу и вообще вели такой образ жизни, какой и в наше время ведут лапландцы, жители Финнмарка»,[156]

Однажды, продолжал рассказывать Отер,[157] ему хотелось разведать, как далеко земля простирается на север и живут ли за пустырем люди. Он поехал вдоль берегов; во все продолжение плавания направо от него была пустыня, налево — открытое море. Спустя три дня он заехал в такую даль на север, куда редко заезжают китоловы. В том же направлении он плыл еще три дня. Тогда то ли суша стала отходить к востоку, то ли море вдалось в землю — он не смог решить, знал только, что там он дожидался северo-западного ветра. Четыре дня потом он плыл к востоку вдоль берегов и должен был поджидать прямого северного ветра, потому что теперь земля ли стала сворачивать к югу, то ли море вдалось в нее — он опять не знал этого. Он плыл пять дней в направлении к югу.[158] Тогда вошел он глубоко в землю, в устье большой реки.[159] Во все плавание, со времени отъезда из отечества, он не видел ничего другого, кроме пустынного берега, никаких признаков населения, только кое-где несколько рыбаков, охотников и птицеловов, которые были финнами. Такого же качества он нашел и землю трефинниев (в которой заключается Русская Лапландия; на старинных картах называется она «Терские лопари», а в древних источниках — Треннег). Но на большой реке он встретил народ, называемый бьярмийцами: язык их походил на финско-лапландский, как ему показалось. Они пришли к нему на корабль и рассказывали многое как о своей земле, так и об окрестных странах и племенах;[160] но он не знал, что было истинного в их рассказах, потому что сам никогда не видал этих земель. Он хотел бы узнать природу этих северных стран, но сперва ходил бы туда за моржами Их зубы приносили очень благородную кость,[161] а кожа очень хороша для корабельных канатов.[162] Эти животные менее других китов, длиннее семи аршин. Напротив, на его родине превосходное китоловство: там водятся киты в 48 аршин длины; самые большие были в 50 аршин. Он говорил, что шестью гарпунами[163] он убил шестьдесят штук в два дня.

Отер нашел у бьярмийцев хорошо обработанную землю, с признаками населенности и земледелия. Саги говорят о богатстве ее в серебре, золоте и драгоценных вещах; оттого стала она целью путешествий викингов, после того как узнали самые северные пределы Норвегии и, обогнув их, нашли дорогу в эту славную землю. Эйрик Кровавая Секира и Харальд Серая Шкура, отец и сын, оба получили известность по их путешествиям в Бьярмию. «Славный в дальних краях победитель королей обагрил кровью свог меч на востоке: я видел тогда людей Бьярмии, бегущих к северу от пылавшей деревни; вождь-миротворец сниска добрую славу в этом походе… Молодой король воевал на берегу реки Вины». Так скальд, Глумер Гейррасон, воспевал молодого Харальда Серая Шкура, который на берегу реки Вины сражался с бьярмийцами, победил их, опустошил Бьярмию и получил огромную добычу.

Когда Харальд Харфагр послал в Бьярмию Хаука Габрока и Вигарда с двумя кораблями, для покупки тамошних драгоценных мехов, повстречались им в Гандвике (Белом море) Бьерн и Сальгард, посланные туда же шведским королем Эйриком Эмундсоном. Знаменито также путешествие Карл в эту страну. Он был жителем Халогаланда и числился между богатыми и знатными людьми при дворе Олафа Святого (Харальдсона). Король послал его в Бьярмию на хорошем корабле, нагруженном товарами; они условились вместе вести торговые дела и поровну делить барыши. К Карли присоединился брат, Гуннстейн, богатый и знатный человек, также накупивший для себя товаров. Участие в поездке принял славный Торир Собака, снарядивший большое и длинное судно с экипажем из 80 человек; все это были его домашние. Торир Гуннстейн и Карли положили между собой такой уговор, чтобы выгоды, приобретенные в этой стране, делить поровну между судами, а товары каждому оставлять при себе.

Подобно грекам древнейшего времени, северные викинги вели сообща и торговлю, и морские набеги; иногда отправлялись они в морской набег, иногда в торговое путешествие, нередко в одно и то же время занимались тем и другим ремеслом. В этом случае было у них обыкновение на берегу, где пристали, сначала заключать перемирие с жителями для торга или обмена товаров, а по окончании сделок и положенного для того часа мир прекращался и за торговлей следовала война.

На такое соединение торговли с морским разбойничеством намекает также уговор названных нами путешественов в Бьярмию. После счастливого плавания, в продолжение которого редко бывали вместе, однако ж всегда имели сведения друг о друге, они прибыли в Бьярмию, вошли в у Вину и пристали к одному торговому городу. Тотчас началась торговля; все предлагавшие деньги или товары в замен получали достаточно других товаров. Когда время, положенное для торговли, прошло, они опять спустились в реку с полным грузом беличьих, собольих и бобровых мехов и нарушили мир с жителями. Переплывая устье реки у выхода в открытое море, они съехались вместе и совещались. В Бьярмии существовал такой обычай: в случае смерти богатых людей их деньги, драгоценности и другое движимое имущество разделялись между покойниками и наследниками; покойники получали половину или третью часть, иногда и меньше; это имущество относили на святое место в лесу, где складывали его в кучу, смешивали с землей, иногда строили над этим местом свои дома. В лесу, неподалеку от устья реки Вины, стоял храм, где, как было известно, находилось много таких насыпей со спрятанными там драгоценностями. Туда хотели проложить себе путь викинги и попытаться достать эти сокровища, хотя бы жертвуя жизнью.