Порядок и трудолюбие руководили ежедневными занятиями. Часто читаем в сагах, что скандинавы обыкновенно разделяли работы между людьми, жившими на дворе: домашними, рабами и вольноотпущенниками; одни работали в поле или в лесу, другие ловили рыбу, третьи; занимались другим делом. И дети вождей и других значительных людей, когда находились дома, принимали участие в домашних работах. Сыновья Ингемунда Торстейнсона разделяли между собой работы так, что четверо из них ловили рыбу, а пятый занимался другим, потому что «в то, время было в обыкновении, — прибавляет сага, — чтобы дети знатных отцов всегда были заняты чем-нибудь». Гудмунд Сильный, в Исландии, находил приятным для себя принимать сыновей знатных лиц и держать их некоторое время на своем дворе; с ними обходились хорошо, за столом сажали их возле хозяина; но они должны были исправлять все работы, встречавшиеся во дворе.

К числу таких занятий принадлежало кузнечное и плотничное дело, также столярное и другие, необходимые для дома. Хлебопашество, ремесла, искусства, торговля не составляли еще отдельных занятий. Древние поселяне были не только земледельцами и воинами, но они знали всякое мастерство и разные работы. Храфн Свенбьернсон, в Исландии, считался вторым Велундом в металлическом и деревянном изделье, был поэтом и прекрасным лекарем, сверх того правовед и оратор. Редкие могли соперничать с ним в разнообразных дарованиях; но много было таких, как Торстейн Кнарарсмидр (Корабельный Мастер), поселянин, купец, корабельный мастер и кузнец. И Олаф Дигре был очень искусен в кузнечном деле, также и в плотничном, сверх того тонкий оценщик как своей работы, так и чужой, тотчас замечавший недостатки. |

В настоящее время каждый из нас посвящает себя известному роду занятий: все становится лучше и совершеннее; у древних всякий был ремесленник, художник, умел делать все, для него нужное; никто не отличался особенно в одном каком-нибудь мастерстве; никто у нас не знает столько ремесел, как они. В древности всякий пособлял себе сам; каждое семейство жило для себя.

В те времена страна находилась в таком состоянии, что нередко большие пустыри отделяли одно жилье от другого; никакие проезжие дороги не соединяли их; тогда сообщение между разными местами не могло быть велико.[472] Однако ж два обстоятельства помогали общению: гостеприимство и собрания, повторявшиеся в известное время, на жертвоприношениях, тингах и ярмарках. Гостеприимство — главная черта, отличавшая столько же скандинавскую древность, сколько греческую и персидскую. Прием усталых странников и изъявление дружеской к ним приязни принадлежит к числу первых предписаний, выдаваемых Речами Высокого за житейские правила:

Дающим привет!

Гость появился!

Где место найдет он?

Торопится тот,

кто хотел бы. скорей у огня отогреться.

Дорог огонь тому,

кто с дороги,

чьи застыли колени;

в еде и одежде нуждается странник в горных краях.

Гостю вода нужна и ручник,

приглашенье учтивое,

надо приветливо речь повести и выслушать гостя.[473]

Примеры противоположных поступков были так необыкновенны, что причисляли тех к троллям, а не людям, которые отказывали чужеземцу в ночлеге, как пел Свипдаг, возвращаясь из дальнего пути, в досаде на то, что страж Фьельсвинн не хотел впускать его в жилище Менгледа:

Что это за демон (тролль)?

Стоя перед домом,

Он не предлагает

Страннику приюта!

Жизнь твоя бесславна,

Человек бесчестный![474]

Дружеский прием чужих и знакомых странников, радушное угощение, всякая услуга для них на пути составляли господствующий обычай всего Севера; но нигде он не соблюдался так строго, как между жителями Швеции; они были гостеприимнее всех; появление какого-нибудь гостя приносило им радость: они спорили между собой, кто достойнее принять его, оказывали ему всякую ласку, все возможные изъявления дружбы; он мог гостить у них, сколько ему угодно, и когда покидал их, давали знать о нем родным и друзьям, прося их так же радушно угощать его.[475] Пока гостил путник, он находился под защитой его хозяев: выдать гостя считалось самым позорным делом.[476]

Скандинавы вообще любили побеседовать и попировать с друзьями и гостями.[477] Пирами и вечеринками праздновались дни жертвоприношений богам; то же было при начале зимы после жатвы; но приезде с морских набегов, в самые короткие дни, в так радости возврата солнца; в исходе зимы, чтобы, в ожидании близкого лета, пить за победы. Это было урочное время в году для пиров. Тогда они пировали поочередно друг у друга; иногда домовладельцы одного прихода складывались на кушанья и напитки и сходились в назначенное время попить и повеселиться: «Для мужчин веселье, — говорит сага, — когда они пируют большим обществом». Кроме того, поселяне, позажиточнее других, давали нередко пышные пиры в то время, когда король объезжал страну. Звали всех родных и друзей на поминки (наследный пир), на свадьбу, по какому бы то ни было случаю, подававшему повод к веселью жителям околотка.

Не скупились на кушанья, и все, что было лучшего в доме, подавали самое свежее и вкусное: мясо, рыбу, хорошее крепкое пиво. На длинном столе, перед которым стояли лавки, ставились кушанья; на другом, поменьше, стояли сосуды и кубки с медом и пивом. Все было выметено, нычищено; зала прекрасно убрана.

На высоком месте южной лавки сидел сам хозяин; напротив него — самый знатный гость. Гости садились по достоинству и значению: чем ближе к хозяину, тем почетнее. На южной лавке места были значительнее нежели на северной. В тех комнатах, в которых вместо двери на западной стороне находилась длинная лавка, на ней сидели женщины. Самая знатная сидела в середине; прочие по сторонам ее и также по достоинству; чем более имел значения в обществе муж, тем высшее место следовало жене; порядок соблюдался строго; из-за того выходили между гостями громкие споры, кончавшиеся смертельной враждой между их мужьями, считавшими неуважение к женам обидой для своей чести… Где же не было поперечной лавки, женщины садились на южной, влево от главного места, и на северной — направо от него; а мужчины помещались с другой стороны. Однако ж женщины и мужчины часто садились попарно и даже пили из одного кубка: этого не было в обыкновении у одних викингов, которые всегда садились и пили отдельно от женщин. На свадьбах почетное место поперечной скамьи занимала невеста, другое, также почетное, — тесть, третье — жених, каждого окружали близкие родственники.

Принимать и угощать гостей как можно радушнее поручалось от хозяина особенным лицам. Кругом ходили наблюдатели с водой и полотенцем, чтобы гости умылись перед пирушкой: обычай, требуемый опрятностью, когда еще не знали вилок и за них отвечали пальцы. Кубки (рога) обыкновенно наливали и подносили женщины, напоминая валькирий, угощающих витязей в Вальхалле.

Обычаев пить было много: Einmenning, питье в одиночку, когда каждый один выпивал свой кубок, Twimenning, когда двое мужчин или мужчина с женщиной пили и одного кубка; Hwirfingsdryckia, круговая, когда бокал обхо дил все общество; Swcitardryclda назывался обычай викингов пить всем вместе за отдельным столом; Witishorn, карательный кубок, осушал нарушитель законов пирующего общества. Питье оживляло все сходбища и пиры; играть свадьбу, собирать поминки на древнем скандинавском языке называлось «пить свадьбу, пить поминки». Северные жители нисколько не уступали в питье своим родоначальникам, фракийцам, и соплеменникам, германцам. Состязание в гом, кто больше выпьет, не имело ничего необыкновенного в их пировых обществах. Славные борцы в таком бою, однако ж они иногда уступали силе хмельного, и опьянение с его обыкновенными последствиями было нередким делом.