Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В Исландии почитали опасным всякое соперничество с сыновьями Ингемунда, потому что эти братья имели сильных фюльгий. Кьялак советовал Стейнульфу жить в дружбе с Ториром, в противном же случае плохо придется ему: «Твои фюльгьи, — говорил он, — не справятся с его фюльгьями». Сигмунд, сын Волсунга, на всех сражениях бывал впереди войска без щита и брони, и стрелы и копья летали кругом его, однако ж он оставался невредим, потому что его охраняли вещие богини (Spadisor).

Одни и те же фюлыъи и одинаковое счастье нередко сопутствовали целому поколению или семейству, почему такие гении назывались родовыми, семейными духами (Aettarfylgior, Kynfylgior). Особливо думали, что короли, происходившие от богов и имевшие с ними сношения, одарены чрезвычайным счастьем, которое они могли передавать своим воинам и друзьям.

Этим объясняются многочисленные случаи в сагах, что воины, готовясь в опасное предприятие, просят себе счастья у своих королей и несомненно верят в него. Так, исландский скальд, Хьяльти Скеггасон, вознамерясь проводить Бьерна в опасной поездке в Свитьод, с целью заключить мир между шведами и норвежцами, явился к королю Олафу Дигре и сказал: «Нам чрезвычайно нужно, чтобы ты отпустил с нами свое счастье в эту поездку». В том же смысле отвечал Торвальд королю Олафу Трюггвасону, когда тот приказывал ему взять с собой больше людей для одного предприятия. «Ваше счастье, государь, поможет нам лучше нескольких человек!» По этой же причине исландец Грис рад был, что поединок его со скальдом Халльфредом не состоялся, «так как счастье короля (Олафа Трюггвасона) непременно благоприятствовало бы ему»; а когда этот же Халльфред, напавши неожиданно на Торлейфа Мудрого, одолел его и выколол ему один глаз, Торлейф вскричал: «Не ты один это сделал: счастье короля помогло тебе». Даже отец мог передавать одному из сыновей своего и целого рода счастье. Исландец Хаскульд хотел разделить наследство между законными сыновьями и побочным, Олафом Павлином, но один из них на то не согласился; тогда Хаскульд отдал побочному подарки, стоившие не больше двух грошей, но с ними соединялось счастье всего рода, семейное счастье, бывшее наследственным в роде. Верили, что счастье и добрый гений неразлучны с каким-нибудь именем, особливо, если это было почетное родовое имя; вот почему Торстейн Кетиллсон, когда принесли ему первенца-сына, назвал его по имени деда с материнской стороны, потому что это имя, сказал он, принесет ему благополучие. Счастье, по верованиям норманнов, не разлучилось с некоторой родовой собственностью, особенно с мечами. Из многих примеров, упоминаемых сагами, здесь можно привести один: Вигфус, сильный владелец в Форсе, и Норвегии, при прощанье с племянником, Глумом, сказал: «Сердце мне говорит, что мы не увидимся, потому отдаю тебе эти драгоценности моего рода: плащ, копье и меч. Наши предки и мы, родные, имели к ним полную веру, и пока они у тебя будут, ты не испытаешь недостатка ни в чем; но боюсь за твое счастье, если продашь их».

Предчувствия, сны и другие знамения считались средствами, с помощью которых гении-покровители сообщали людям волю богов в виде предостережения, совета, наказания, награды или пророчества будущей участи. Норманны преимущественно верили снам, которые были для них откровением воли судеб. Множество примеров в сагах доказывают, как глубоко укоренились эти верования между норманнами. Всякое важное событие предрекалось наперед знаменательными сновидениями, а если их не было, прибегали к разным средствам, чтобы иметь их. Рагнхильд, супруга короля, Хальвдана Черного, отца Харальда Харфагра, имела замечательные сны, была мудра и много предсказывала; но король Хальвдан никогда не видел снов, что казалось для него странным. Он советовался об этом с Торлейфом Мудрым. Торлейф рассказал ему, что сам делает, если хочет предузнать что-нибудь: он ложится спать в свиной хлев и всегда видит во сне что-нибудь замечательное. Так поступил и король, и видел чудный сон, который объяснил ему Торлейф.[405] Другой довольно умный муж, норвежец Раудульф из Эстердаларны, сказал Олафу Дигре, что если он хочет иметь сновидения и узнать будущее, то бы надевал новое платье и в новую постель ложился на новое место.

Мудрая Тюра, дочь ярла Клакхаральда, не хотела выходить за короля Датского, Горма Старого, если он не построит себе дом на таком месте, где вовсе не было жилья, и если не переночует в нем один три первые ночи. «Припомни получше, — говорит она, — что тебе приснится, и дай мне знать о том через гонца, и я скажу ему, можешь ли продолжать сватовство или нет». Королю снилось там много замечательного. Тюра объяснила ему и согласилась за него выйти.[406]

Если норманну грезились умершие родные, он верил, что это их души; если являлась женщина, птица или другое животное, то это была фюльгья человека, приходившая, чтобы предостеречь его или возвестить будущее. Оттого-то норманны с точностью замечали сны. Умение отгадывать их относилось к числу искусств (Idrotten). В числе снотолкователей встречаются самые знатные люди, почти все женщины, которым саги приписывают высокий ум, славят остроумие их и умение разгадывать сновидения. Внимательное наблюдение событий, знание свойств и разных случаев жизни видевшего сон, несколько остроумия и проницательности доставляли возможность давать такие толкования снам, которые оправдывались последствиями: чрез это получала силу вера не только в сновидения, но и в искусство снотолкователей.

Предчувствие норманны также почитали внушением богов. Они делали предсказания по полету и крику птиц, по встрече с зверьми, по ржанию лошадей, по воздушным явлениям и другим чудесным событиям; одним словом, все почиталось мановением судьбы, или высших сил. Естественной причиной того было их учение, что боги всегда взирают на людей, принимают участие в их делах и имеют вечно влияние на их поступки; потому норманны не предпринимали ничего, не узнав воли богов. Для того употреблялись священные жеребьи, косточки, маленькие палочки и веточки, вероятно, с написанными на них рунами или с вырезанными ликами; их бросали и внимательно замечали, как они упадут. Наблюдали также течение крови принесенных на жертву зверей.

Люди, умевшие разгадывать волю богов, у норманнов пользовались особенным доверием и уважением. Они назывались вещунами, предсказателями. Торсаль, норманн, приходивший во время Хакона-ярла в Исландию для принятия во владение земли в Сирлексосе, был ученый и проницательный человек, за что и прозван пророком (Spaman, от spa — пророчить и man — человек).

К тому же разряду принадлежали умные женщины, в сагах и старинных песнях называемые Walor, Wolvor, на них смотрели с чрезвычайным благоговением, как на вдохновенных жен, которые имели сношения с духовным миром, предвидели будущее, могли пророчить людям ожидающую их судьбу. Этих волшебниц приглашали на праздники; часто устраивали нарочно для них пиры и делали пышные приготовления к их приему. Ставили высокие кресла с пуховой подушкой, с которых ворожея должна была возвещать свои предсказания; навстречу ей посылали людей, и с большой дружиной входила она на двор дома, где происходил пир.[407]

Одна древняя сага сохранила нам описание одежды ворожеи Горборги, когда она, по приглашению, явилась на двор поселянина Торкеля. Она была в синем плаще, сверху донизу убранном камешками; на голове носила черную шапку из овечьей шерсти на белом кошачьем меху; на шее висела цепочка из стеклянных бус; гунландский кожаный пояс стягивал стан, и к нему привешен был большой кошель с разными волшебными снарядами; в руке была палка, с украшениями из металла и с набалдашником, обложенном камешками; башмаки из телячьей кожи, шерстью вверх, завязывались длинными толстыми ремнями, концы которых были пристегнуты медными бляхами; на руках были перчатки из кошачьего меха на белом подбое.

вернуться

405

Сага о Халъвдане Черном, VII.

вернуться

406

Jonisvikinga saga.

вернуться

407

Вёльвы-прорицательницы играли заметную роль в жизни норманнков. Именно устами такой вельвы в Старшей Эдде повествуется о грядущей Гибели богов, Рагнарекк, и судьбах мира (прим. ред.).

106
{"b":"118601","o":1}