Поздно вечером, перед сном, Бесс решила написать домой и рассказать родным о поездке во дворец Челси по приглашению леди Фрэнсис Грей. Девушка любила писать письма и давным-давно известила мать и тетю Марси о знакомстве с семейством Грей, а теперь ей хотелось поведать им историю своего посещения Хэмптон-Корта и знакомства с принцессой Елизаветой.

Написав несколько строчек, Бесс задумчива закусила перо. Стоит ли сообщать родным об Уильяме Кавендише? Ее снедало желание произвести на них впечатление, упомянув, что Кавендиш служит при дворе. Но, узнав о нем, мать в ответном письме наверняка спросит, когда он намерен жениться на Бесс. Наконец девушка решила, что лучше дождаться объяснения.

Пока же она вывела: «Дворец Челси возвышается над Темзой, как роскошный, сказочный замок, наполненный бесценными сокровищами, которые хранятся здесь веками. Признаться, я полюбила Лондон, его величественные особняки, где мне не раз случалось встречаться с придворными. Я решила сделать удачную партию, тогда у меня появится свой дом, где хватит места всем вам. От души мечтаю, чтобы когда-нибудь вы побывали там, где бываю я, увидели придворных, разодетых в бархат и увешанных драгоценностями, послушали пение менестрелей. Иногда мне кажется, что я вижу прекрасный сон. Мне не терпится рассказать вам о чудесах этого великолепного города, и когда-нибудь мое желание сбудется!»

Перед мысленным взором Бесс встали холмы Дербишира. Он располагался гораздо севернее Лондона, климат там был более суровый. Наверное, дома уже совсем холодно. Бесс любила Дербишир и скучала по нему, но в Лондоне она была счастлива. Город казался ей центром вселенной, а блистательный двор Тюдоров — драгоценным камнем в этом центре. Дописав письмо, девушка задула свечи. При мысли о своей удаче ее охватило ликование.

Следующий день выдался для Бесс на редкость хлопотным. Ей пришлось укладывать веши леди Заук и ее дочерей, поскольку завтра утром они возвращались в Лондон. Днем, когда дамы прилегли вздремнуть, девушка решила прогуляться и осмотреть богатую деревню Челси.

Проходя мимо Зайон-Хауса, принадлежащего графу Уорвику, Бесс с восхищением вспоминала знакомство с одним из его сыновей — Робином Дадли. Она не помнила точно, сколько всего детей у Уорвика, но знала, что много. Остановившись, девушка окинула Зайон-Хаус критическим взглядом. Выстроенный из темно-серого камня, особняк поражал только размерами, а в целом казался уродливым. Будь Бесс так же богата, как Уорвик, она выстроила бы не только просторный, но и прекрасный дом. Почему люди проявляют так мало фантазии, строя дома, рассчитанные на века?

Бесс спустилась по тропинке к реке и увидела пару лебедей, скользящих по воде вдоль берега. Этих величавых, царственных птиц в Челси было больше, чем в Лондоне. Сквозь деревья девушка разглядела еще один внушительный особняк и, услышав взрывы смеха со стороны лужайки, полого сбегающей к водам Темзы, ускорила шаги.

Выглянув из-за громадного куста рододендрона, Бесс заметила юношей, которые купались в реке нагишом. Двое младших взвизгнули, увидев девушку, и метнулись за своими полотенцами и рубашками, а затем со смехом и криками побежали к особняку.

Бесс застыла как вкопанная. Растерявшись, она не сразу обратила внимание на еще одного юношу, который лежал на траве. Это был Джордж Толбот в костюме Адама. Девушка вдруг сообразила, что внушительный особняк и есть Шрусбери-Хаус, а убежавшие мальчишки — братья Толбота.

— Госпожа Хардвик! — Толбот произнес ее фамилию так многозначительно, что Бесс покраснела. А сам юноша, ничуть не стыдясь своей наготы, медленно и лениво поднялся и даже не попытался прикрыться лежащим рядом полотенцем.

Наследник графа Шрусбери посмотрел на Бесс пронзительным орлиным взглядом. На его смуглом лице ярко сверкали льдисто-голубые глаза. Девушка решила не извиняться: надменный Толбот всем своим видом бросал ей вызов.

— Ты вторглась в чужие владения, — холодно заявил он.

— Прости мое прегрешение, Господь всемогущий!

— Это богохульство и дерзость.

— В наши времена слуги забыли свое место, — съязвила Бесс, вызывающе приподняв подбородок.

— Верно. Следует уважать тех, кто выше тебя. Тряхнув головой, девушка смерила Толбота презрительным взглядом.

— Здесь нет тех, кто выше меня, а уважение надо заслужить.

— Язык доведет тебя до беды. — Взгляд Толбота был насмешливым и дерзким.

Бесс медленно посмотрела на его волосатую грудь, живот и чресла. Внезапно фаллос Толбота затвердел, увеличился в размерах и поднялся.

— Нравится? — невозмутимо осведомился он. Ошеломленная, Бесс впервые видела обнаженного, да еще и бесстыдно возбужденного мужчину.

— Ты похож на водяную крысу, — бросила она.

— Плутовка!

— Негодяй! Болван! Развратник!

— Даже браниться не умеешь.

— Сукин сын!

— Браво! Нрав, достойный леди!

— Я и вправду леди, Толбот!

— Как бы не так! Для леди у тебя слишком большая грудь, госпожа Бюст!

— Чтоб тебе провалиться! — Сплюнув, Бесс повернулась и пошла прочь. Уже второй день подряд Толбот побуждал ее к позорному бегству, и за это девушка возненавидела его.

Ночью разразилась страшная гроза с оглушительным громом и ослепительными вспышками молний, и Бесс пришлось успокаивать перепуганных дочерей леди Заук. Даже уравновешенная Фрэнсис Грей встревожилась, когда ее дочери, Джейн и Кэтрин, истерически завизжали, уверяя, что наступил конец света. К рассвету выяснилось, что они ошиблись: кончилось только лето. Сразу похолодало, северный ветер срывал листву с прекрасных деревьев в парке Челси.

Возвращаясь в барке в Лондон, Маргарет Заук то и дело хвалила предусмотрительную Бесс, которая захватила теплые плащи.

— Если бы не ты, Бесс, сегодня мы простыли бы насмерть. Мне всегда недоставало предусмотрительности. Ручаюсь, ты способна уложить багаж для целой семьи за считанные часы!

Едва войдя в дом, леди Заук приказала затопить все камины и приготовить сытный бульон, чтобы озябшие путники согрелись.

Бесс подали письмо из Дербишира, но из-за множества хлопот она не успела прочесть его сразу и сунула в карман нераспечатанным. Девушка быстро распаковала вещи леди Маргарет и ее дочерей и, улучив минутку, проведала своего друга Роберта Барлоу. Она встревожилась, обнаружив, что юный паж простудился и кашляет не переставая.

— Роб, когда ты захворал?

— Кашель начался только сегодня, Бесс. В доме было так холодно, а дворецкий не решался затопить печи без разрешения миледи.

— Выпороть бы его хорошенько! Когда у меня появятся свои слуги, я буду держать их в строгости. Сегодня перед сном я принесу тебе горячего молока. Тетя Марси научила меня готовить из него целебный напиток с сахаром и пряностями.

День тянулся бесконечно, и, наконец поднявшись к себе в комнату, Бесс сразу услышала душераздирающий кашель Роберта. Тотчас бросившись в кухню, она разыскала в шкафу камфарную мазь, которой растерла грудь и спину юноши.

Надев плотную ночную рубашку, он присел на край постели и прошептал:

— Я люблю тебя, Бесс!..

— Я тоже люблю тебя, Роб. Забирайся под одеяло, чтобы поскорее согреться. Надеюсь, к утру тебе станет легче.

Войдя в свою комнату, девушка вспомнила про долгожданное письмо из дома и взломала печать. На этот раз ей написала старшая сестра — Джейн, сообщившая важные новости.

«Милая Бесс, я скоро выхожу замуж за Годфри Босуэлла из Гантвейта, графство Йоркшир. Он фермер, арендует землю у родителей твоего друга Роберта Барлоу. Сначала я отказала ему, но Годфри нужна жена, а жизнь дома становится все тяжелее. Наш отчим Ральф Лич тоже арендует землю у семьи Барлоу, поскольку Артур Барлоу слишком болен, чтобы обрабатывать ее. Но Ральфу не удалось вовремя уплатить за аренду, и мама извелась от беспокойства. Когда я выйду замуж, одним ртом в доме станет меньше. Чтобы хоть чем-нибудь помочь, тетя Марси готовит для нас еду в Чатсворте, и бывают дни, когда детям нечего есть — кроме того, что приносит тетя. Мама передает тебе привет. Мы скучаем о тебе и благодарим Бога за то, что ты так удачно устроилась в Лондоне. Похоже, ты живешь, как в сказке. С любовью, Джейн».