Дамы удалились в гостиную первыми. Никто не ждал, что джентльмены к ним присоединятся. Компания разбилась на группы по всему залу, все тихонько разговаривали, не было ни смеха, ни драмы, просто велись спокойные беседы.

Беседы имели своей целью приглушить, снять ужас, порожденный убийством Китти и вытекающей из этого необходимостью расследования дела.

Сестры Хэммонд оставались бледными, но постепенно стали приходить в себя. Люси Бакстед тоже немного оправились. Уинифред, одетая в темносинее платье, которое ей явно не шло, выглядела страшно бледной и измученной. Миссис Арчер на обед не явилась.

Как только чай был выпит, присутствующие поднялись и разошлись. Кажется, все чувствовали, что нужно хорошо отдохнуть в преддверии вопросов, которые перед ними может поставить Стоукс. Лишь Друсилла решилась спросить Порцию, что она думает о Стоуксе и находит ли его компетентным. Порция ответила, что в компетентности его не сомневается, однако улик настолько мало, что дело может остаться нераскрытым.

Друсилла кивнула и удалилась.

Помогая леди О. добраться до ее комнаты, Порция увидела раскладную кровать, установленную возле пустого очага в дальнем от большой кровати конце комнаты. Пришла горничная леди О., чтобы помочь госпоже раздеться. Порция села на стул возле окна и тут заметила, что ее одежда уже принесена из ее комнаты. Ее платья висели на веревке, протянутой в углу, белье и чулки были аккуратно сложены в ее чемодане, который стоял открытым в углу. Подняв голову, она увидела свои щетки и шпильки для волос, флакон духов и расчески на каминной полке.

Выглянув в потемневший сад, Порция стала придумывать причину для того, чтобы выйти прогуляться, которую леди О. могла бы принять.

Ничего подходящего ей в голову не пришло к тому моменту, когда к ней подошла горничная и спросила, не нужно ли ей помочь снять платье. Порция покачала головой, пожелала девушке спокойной ночи, поднялась и направилась к кровати.

Свеча на ночном столике уже была погашена, леди О. лежала с закрытыми глазами, обложенная подушками.

Порция наклонилась и поцеловала ее в бледную щеку.

— Хорошего сна вам.

Леди О. хмыкнула:

— О, я буду спать крепко. Не знаю, как устроитесь вы, но вам лучше определиться. — Не открывая глаз, она подняла руку и показала в сторону двери. — Давайте идите.

Порция недоуменно посмотрела на леди О., затем решилась спросить:

— Куда мне идти?

Открылся один старческий глаз и уставился на нее.

— А как вы думаете?

Пока Порция стояла и пыталась лихорадочно понять смысл сказанного, леди О. фыркнула и снова закрыла глаз. — Мне уже, слава Богу, больше семидесяти лет. Мне уже больше семидесяти семи! Я способна понять, что происходит у меня под носом.

— Вы… понимаете?

— Конечно. Имейте в виду, я не уверена, что вы поступаете правильно, но все может быть. — Она поглубже угнездилась в подушках. — А теперь — марш! Нет смысла терять время. Вам двадцать четыре, а ему сколько? Тридцать? Вы оба потеряли уже достаточно времени.

Порция не нашлась с ответом и в конце концов решила, что умнее всего не отвечать вообще.

— В таком случае — спокойной ночи. — Повернувшись, она направилась к двери.

— Погодите минутку!

Услышав раздраженную команду, Порция обернулась.

— Куда вы идете?

Она показала на дверь.

— Вы только что сказали…

— О Господи, девочка, неужели я вас должна всему учить? Вам нужно сменить платье.

Порция посмотрела на свое твилловое пурпурное платье. Она сильно сомневалась, что Саймону важно, в каком платье она будет, ей не придется долго в нем находиться. Открыв рот, она собралась спросить, какое это может иметь значение.

Леди О. вздохнула:

— Переоденьтесь в дневное платье, в котором вы намерены появиться завтра. В этом случае, если ктонибудь увидит вас, когда вы будете возвращаться, он решит, что вы встали рано и вышли на прогулку. Если вас увидят в коридоре сегодня, то решат, что вы приготовились ко сну, затем вспомнили, что нужно чтото сделать или что я вас за чемто послала. — Она фыркнула и откинулась на подушки. — Вас, молодых, я могла бы научить коечему, — она закрыла глаза и лукаво скривила губы, — но это только полдела.

Порция улыбнулась, что еще ей оставалось делать? Она послушно сняла пурпурное твилловое платье и натянула дневное голубое из поплина. Застегивая крошечные пуговицы на лифе, Порция подумала о Саймоне, которому скоро придется снова их мучительно расстегивать. Однако же то, что предложила леди О., было вполне разумно…

Внезапно ей в голову пришла мысль, закралось подозрение…

Застегнув последнюю пуговицу, она направилась не к двери, а к кровати. Остановившись в ярде, она попробовала понять, не спит ли уже леди О.

— Вы все еще здесь?

— Сейчас ухожу, но я подумала… вы знали, что Саймон будет здесь, на этом рауте?

Последовала пауза, после чего леди О. сказала:

— Я знала, что он и Джеймс — близкие друзья со времен учебы в Итоне. Было вполне вероятно, что он приедет.

Порция вспомнила о жарких спорах в КэлвертонЧейзе с Люком, Амелией и ее матерью о том, как она настаивала, чтобы леди О. взяла когонибудь с собой в это путешествие, как, леди О. сопротивлялась к наконец уступила, нехотя согласившись взять ее с собой.

Прищурив глаза, она смотрела на пожилую леди, которая притворялась спящей, и думала, в какой степени нынешняя ситуация, в которой они оказались с Саймоном, сложилась благодаря таким малозаметным манипуляциям этой самой опасной сводни высшего света.

И решила, что это не важно. Леди О. была права — они потратили достаточно много времени впустую. Выпрямившись, Порция повернулась к двери.

— Спокойной ночи. Увидимся утром.

И это будет именно утром. Одним из самых замечательш моментов плана леди О. было то, что Порция теперь была в утреннем платье и ей не придется уходить от Саймона до зари.

Саймон был в своей комнате, ожидая и размышляя о том, найдет ли Порция способ прийти к нему, или же она ухватится за возможность остаться в стороне, чтобы, заново обдумать и взвесить все аргументы против брака с ним и возвести от него новые барьеры. Стоя у окна, испытывая состояние внутренней напряженности, он потягивал бренди из бокала, который не выпускал из рук последние полчаса, и всматривался в густеющую тьму снаружи.

Он не хотел, чтобы Порция слишком много размышляла о том, каким он будет мужем. В то же время Саймон знал, что, попытавшись даже самым деликатным образом отвлечь ее от этих размышлений, он выкопает еще более глубокую яму для себя, ибо она решит, что он не заслуживает ее доверия.

Он был похож на птицу с подрезанными крыльями. Но сделать ничего — ну просто ничего! — не мог.

Он пойдет своей дорогой, невзирая ни на что. Порция была слишком проницательна, слишком прямолинейна, чтобы не смотреть фактам в лицо и закрывать глаза на трудности в его и в ее характерах. Единственным утешением было то, что когда она наконец примет решение в его пользу, он будет определенно знать, что она сделала это с открытыми глазами и открытой душой.

Поколебавшись, он допил бокал.

Скрипнула входная дверь. Обернувшись, Саймон увидел, как Порция входила — стройная, элегантная, в свежем платье. Она приближалась к нему с мягкой, но уверенной улыбкой на лице. Он поставил бокал на подоконник, освобождая руки для объятий. Порция приблизилась и вошла в кольцо его рук.

Саймон наклонил голову, их губы встретились. Тлеющие угольки, которые в течение последних дней теплились под прохладной поверхностью, тут же вспыхнули, превратились в язычки пламени, лизнули и охватили их обоих одновременно. Чувствуя застежку на платье спереди, Саймон освободил руки и попытался расстегнуть пуговицы. Но пуговицы были совсем крошечными и надежно сидели в петлях. Он вынужден был прервать поцелуй и заняться ими всерьез.

— Зачем ты переоделась? — Другое платье он снял бы с нее в одну минуту.