Когда он наконец поднял голову, Порция вздохнула и совершенно ровным голосом спросила:

— Что дальше?

У него перед этим было лишь полчаса, чтобы сформулировать правильный ответ. Он улыбнулся. В темноте она не могла это увидеть.

— Будет нечто совсем другое. — Саймон двинулся на нее, шаг за шагом тесня назад.

Он почувствовал, как ею овладевает возбуждение. Порция напряглась, ей хотелось оглянуться и понять, куда он ее увлекает, но присущая ей осторожность взяла верх, и она не отвела взгляда от его лица.

Ощутив подлокотник одного из кресел, Порция остановилась. Саймон отпустил девушку, обошел ее и сел, затем потянул к себе на колени; ее лицо оказалось вполоборота от его лица.

Он почувствовал удивление Порции. Теперь они находились в глубокой тени; лунный свет не доходил сюда. Впрочем, Порция очень быстро освоилась, она сама прильнула к нему и поцеловала его в губы.

Это было приглашением. Саймон не сразу сообразил, что оказался в плену. Его загнали в мышеловку. Не будучи котенком или кокеткой, Порция, похоже, могла, если на нее найдет стих, оказаться искусительницей.

При этом невероятно привлекательной для него.

Саймон почувствовал, как крепнет его желание. Он стал лихорадочно молиться, чтобы Порция не догадалась, насколько легко может его околдовать. Обольстить и очаровать, подобно тому как хищное животное делает это с оказавшейся в поле зрения жертвой.

Его руки, которые он до тех пор держал на ее спине, скользнули вперед. Порция выпрямилась, чтобы он смог дотянуться до ее груди. Прервав поцелуй, она подняла голову.

— У меня есть предложение.

Саймон с опаской посмотрел на нее — уж както подозрительно изменился у нее голос. Он стал ниже, жарче, выразительнее.

— Какое?

Положив руки ему на плечи, Порция наклонилась и легонько поцеловала его.

— Это будет приложение к нашему последнему уроку.

Черт возьми, о чем это она?

— Поясните, пожалуйста.

Порция тихо засмеялась.

— Я лучше покажу вам. — Она встретилась с ним взглядом. — Это будет разумно — и лишь справедливо.

Только сейчас он заметил, что она расстегнула ему жилет. Раньше чем Саймон успел на это отреагировать, она запустила пальцы в его галстук.

— Порция!

— Мда?

Препирательства ни к чему не приведут. Саймон поднял руки и помог ей справиться с затейливым узлом. С торжествующим видом она сдернула галстук с его с шеи и попыталась отбросить, однако Саймон поймал его и положил на подлокотник кресла.

Теперь Порция сосредоточила внимание на пуговицах его рубашки. Он пошевелился, позволив ей вытащить переднюю часть рубашки из брюк. Порция широко распахнула половинки — и замерла, уставившись на то, что под ними обнаружила.

Саймон отдал бы собственную руку, чтобы отчетливо разглядеть выражение ее лица. Он наслаждался ее молчанием. Медленно отпустив рубашку, Порция растопырила пальцы и дотронулась до его груди.

С минуту она просто водила пальцами, изучала, исследовала. Затем подняла глаза к его лицу, увидела его реакцию и почувствовала, что он перестал дышать. Ее руки на несколько мгновений замерли, но затем снова возобновили движение.

— Вам это нравится? — Она медленно гладила, лаская мышцы на его груди, легонько касаясь пальцами каштановой поросли.

Саймон задержал дыхание.

— Если это нравится вам…

Порция засмеялась:

— О, мне это нравится, тем более что вам приятно!

Он испытал боль, острую боль. Ее голос — теплый и знойный, на удивление зрелый, абсолютно уверенный в нем и в самой себе — был похож на пение сирен. Ощущение тяжести ее теплого и соблазнительного тела, давящего ему на бедра, только усиливало его муки.

Порция была в восторге. Кожа у Саймона оказалась теплой, почти горячей, мышцы упруго пружинили под ее ладонью. Наконец он рванулся к ней, притянул к себе. Ее руки остались у него на груди, она с готовностью прильнула к нему и отдала ему свои губы, рот, язык. Поцелуй получился затяжным и жарким.

Порция чувствовала его ладони на своей спине, его пальцы расстегивали ряд пуговиц на платье. Он расстегнул их все вплоть до талии.

Ночь была теплая, даже душная, не было ни малейшего движения воздуха. Саймон вынудил Порцию сесть и стянул верхнюю часть платья до самого пояса.

По телу Порции пробежала дрожь, но это была не дрожь стыдливости, а осознание того, что наступила новая стадия. Саймон ласкал ее груди и раньше, но при этом она оставалась в платье, которое защищало от его взглядов. Сейчас же он стянул его с нее, и она после недолгих колебаний позволила ему высвободить ее руки из рукавов. Порция посмотрела в лицо Саймону. Он стал лениво развязывать шнурки ее нижней рубашки.

Он не спросил у нее разрешения, он просто расшнуровывал их, уверенный, что имеет на это право.

Порция радовалась, что он не видит выражения ее лица, только то, что они расположились в глубокой тени, помогало ей сидеть неподвижно и не возражать против того, что он сни мает с нее рубашку. Порция почувствовала, как его взгляд блуждает по ее телу, разглядывает, изучает.

Затем Саймон поднял руку и дотронулся до ее груди. Веки ее вдруг отяжелели, она покачнулась и поплыла. Саймон накрыл ладонями обе ее груди, и по ее телу пробежал трепет.

Закрыв глаза, Порция сосредоточилась на своих ощущениях, которые рождало каждое легкое прикосновение, на все возрастающем сладостном мучении. Казалось, ее кожа стала еще чувствительнее, соски ныли и болели. Эта боль была какойто странной: когда Саймон их стискивал, боль превращалась в жар, захлестывавший тело.

Порция заставила себя поднять тяжелые веки. Понимает ли он, что с ней творится?

Конечно же, он понимал. Планировал ли Саймон заранее встречу в темноте, чтобы заручиться ее сговорчивостью? Нет, ибо она сама повела его в беседку.

— Ты хочешь перейти к следующей стадии?

Порция уставилась на Саймона. Она не знала, чего ей хочется и что представляет собой следующая стадия. Ну и пусть!

— Да.

Ее решимость вызвала у Саймона вздох облегчения. Заставив себя отпустить набухшие груди, он потянулся к галстуку, развязал его и расправил.

— Вот мое предложение.

Порция нахмурилась, однако позволила ему завязать себе глаза.

— Это так необходимо?

— Не обязательно, но я думаю, тебе понравится.

Ее молчание свидетельствовало о том, что она сомневается и не знает, как к этому отнестись. Затянув узел на затылке, Саймон улыбнулся и помог ей сесть. Его ладони скользнули по обнаженной спине Порции.

— Оставайся так, не двигайся. — Он поцеловал девушку в губы. — Тебе не нужно ничего делать, просто прислушивайся к ощущениям.

Их губы встретились. Ее руки, которыми она упиралась в его грудь, не позволяли им соприкоснуться. Саймон сделал попытку притянуть ее поближе, сосредоточил внимание на том, что она, обнаженная до пояса, сидит у него на коленях и ждет, когда он закончит последние приготовления.

Ее вынужденная слепота стала дополнительным благом, позволившим ему выиграть время, создать подходящую обстановку без риска пробудить в ней инстинктивную реакцию — опасение оказаться под контролем мужчины, что было для нее совершенно неприемлемо. Она подала ему себя на блюде, и он не собирался отказываться от пиршества.

Саймон усадил ее, поудобнее расположился сам, провел руками по гладкой коже девушки, снова остановился на нежных грудях. Страстный поцелуй породил новую волну жара в их телах. Когда ее поцелуи сделались отчаянножаркими, груди — набухшими, а соски — твердыми и выпуклыми, Саймон прервал поцелуй, запрокинул ей голову и стал осыпать поцелуями ее шею.

Руки Порции сомкнулись вокруг его плеч, одна из них оказалась у него под рубашкой, другая — на затылке; эта рука стала гладить его волосы, а тем временем Саймон отыскал место на шее, где у нее бился пульс, и припал к нему губами.

Порция тихонько ахнула.

Оторвавшись от шеи, Саймон накрыл ладонями груди, приподнял соски, а затем взял один из них в рот.