Порция верила ему. Важно было не только то, что она ему доверяла, а то, что это было очень важно для него.

Саймон глубоко вздохнул, чувствуя, что ему не хватает воздуха. Порция посмотрела туда, где он ладонями мял тугие, горячие холмы, ее грудей; когда она перевела взгляд на его лицо, он вынужден был прокашляться. Саймон незаметно пошевелился под ней и повторил:

— Если вы уверены…

Взгляд, который она на него метнула, подсказал ему, что пора действовать. Саймон невольно улыбнулся. Ее лиф был застегнут на целый ряд маленьких пуговиц от линии выреза до талии. Отпустив груди, он принялся расстегивать крошечные петельки.

Порция даже не пыталась остановить его. Тем не менее на глаза ее набежало облачко, а на щеках появился легкий румянец. Когда была расстегнута последняя пуговица, Саймон обнял Порцию за затылок и уложил ее на спину. Уловив вопрос в ее взгляде до того, как ее отяжелевшие веки закрылись, он шепнул:

— Перестань думать.

Он целовал ее долго, горячо, стараясь пробудить в ней настоящие чувства — то, чего он до последнего момента тщательно избегал.

Саймон не собирался обманывать, тем более спорить. Ему недоставало хладнокровия, когда дело касалось Порции; он не мог погасить ее трепет с помощью слов. А это был именно трепет, не страх. Просто колебание перед встречей с неизвестным.

Обнажив ей грудь, он ощутил шелковистость нежного холмика. Губы Порции приоткрылись, но она не оттолкнула его руку. Саймон продолжал ласкать грудь, чувствуя, как по нежным округлостям пробегает волна трепета. Казалось, этот трепет передается и ему самому. У него все ныло от возбуждения; он хотел ее страстно, до потери дыхания. Сейчас он как никогда нуждался в помощи.

И Порция ее оказала. Он не знал, каким образом она это поняла, но девушка поцеловала его так горячо и страстно, как он того хотел. Она ответила на его поцелуй, последовала за ним, а затем повела.

Она не возразила, когда Саймон раздвинул лиф, чтобы можно было ласкать и тискать грудь обеими руками. На какоето мгновение она задохнулась, но затем задышала снова — чаще и прерывистее. Ей казалось, что кожа под его рукой пылает.

У Порции кружилась голова от его прикосновений, которые были слаще и приятнее солнечной ласки. И определенно интимнее.

Ей бы следовало почувствовать себя шокированной. Эта мысль пришла ей в голову и тут же улетучилась.

Слишком много было такого, что она должна запомнить, узнать, впитать в себя. Прочувствовать. Никакие жеманные сантименты, никакая игра в скромность не должны помешать ей испытать то наслаждение, которое несут его искусные пальцы. Восторг — даже это слово было слишком слабым, чтобы передать то, что она переживала.

Взглянув на него изпод ресниц, Порция вдруг ощутила произошедшую в ней перемену — желание доставить ему такое же наслаждение, которое он дарил ей. Может, именно так все и происходит? Иначе почему вдруг вполне здравые женщины принимают решение пойти навстречу потребности мужчины, а затем потворствовать ей?

Ответить на этот вопрос сейчас Порция не могла и позволила ему свободно ускользнуть.

Саймон смотрел на ее обнаженные груди, его ладони тихонько их ласкали. Буря эмоций накатила на Порцию. Она улыбнулась, сделав это сознательно, и так же сознательно потянулась к нему, игнорируя тот факт, что ее груди вдавливаются в его ладони, чтобы поцеловать его в губы. Она почувствовала, что он замер, затаил дыхание… затем пошевелился, вернул ее в прежнее положение и повернулся для того, чтобы лечь рядом с ней. Одна его рука осталась на ее груди, другая как бы обрамляла ей лицо. Он жарко поцеловал ее, снова возбудив в ней бурю эмоций, затем медленно, постепенно отодвинул ее от себя.

Когда Саймон поднял голову, они оба дышали часто и прерывисто, губы их подергивались. Они некоторое время не двигались, прислушиваясь к гулкому перестуку сердец…

Критический момент миновал.

Медленно, совсем медленно Саймон нагнул голову, и их губы слились в нежном, успокаивающем поцелуе. Его рука оторвалась от ее обнаженной груди, он запахнул лиф и целомудренно обнял Порцию за талию.

Чуть позже, когда они собирались уходить, Порция окинула взглядом комнату. Кушетка была, как и до их прихода, закрыта чехлом, ничто не говорило о том, какие драматические события совсем недавно происходили в этой комнате.

И все же чтото изменилось.

Или, возможно, сделалось явным.

Саймон вывел Порцию из комнаты и закрыл дверь. Она ничего не могла прочитать по его лицу, однако знала, что он испытывает те же самые чувства. Когда он взял ее под руку, они на мгновение посмотрелидруг другу в глаза, а затем зашагали в сторону галереи.

Ей нужно было все обдумать, но обеденный стол и окружающая компания отнюдь не располагали к этому.

— Я слышала, что у нас завтра будет грандиозный обед.

Сидевший рядом с Порцией Чарли поднял брови и скосил взгляд на Китти.

— Очевидно, она это и устроила.

В его голосе прозвучало недоверие, чтобы не сказать — подозрение.

— Не накликайте неприятностей, — посоветовала Порция. — Сегодня она во время завтрака ведет себя вполне разумно. Кто знает, может быть, она только вечером…

— Превращается в роковую женщину, притом такую глупую?

Порция поперхнулась, поднесла к губам салфетку и хмуро посмотрела на Чарли.

Нимало не смутившись, Чарли ухмыльнулся, хотя его жест отнюдь не свидетельствовал о том, что он настроен шутить.

— Я вынужден разочаровать вас, моя дорогая, но Китти способна вести себя безобразно в любое время дня и ночи. — Он снова бросил взгляд через стол. — Похоже, ее поведение зависит от ее капризов.

Порция нахмурилась:

— Джеймс говорит, что она стала еще хуже, чем была раньше.

Подумав, Чарли кивнул:

— Да, это верно.

Китти начала вечер плохо, откровенно флиртуя, или пытаясь флиртовать, с Джеймсом в гостиной. Чарли пытался вмешаться, вызвав тем самым на себя страшный гнев Китти. Подошел Генри и попытался уладить дело. В результате это закончилось тем, что Китти надулась и ушла.

Она и миссис Арчер пришли в столовую весьма возбужденные, и создавалось впечатление, что у Китти сдают нервы. Другие тоже демонстрировали признаки смятения и понимания ситуации, пытаясь это скрыть напускной непринужденностью, как положено у хорошо воспитанных людей.

Порция подумала, что дамы отправились в гостиную, чтобы хоть както восстановить фасад благопристойности, который давал трещину на этом рауте. Он пока что не обрушился, но не замечать вызывающего поведения Китти для некоторых было весьма непростым делом.

Как, например, для девиц Хэммонд. Сбитые с толку происходящим, они оставались возле Порции, стараясь говорить лишь о приятных вещах. Даже Люси Бакетед, обладавшая гораздо большим опытом и уверенностью в себе, выглядела несколько смущенной. Порция вынуждена была проявить к ним сочувствие. Она затеяла разговор о перспективах на завтрашний день, о том, приедут ли офицеры, с которыми они танцевали, на праздничный обед, а также о том, будет ли на обеде молодой красивый сосед Джордж Куиггин.

И хотя Порции удалось в какойто степени отвлечь Аннабелл, Сесилию и Люси, она не могла преодолеть раздражения, которое вызывала в ней Китти. Окинув взглядом комнату, девушка увидела, что Китти с беззаботным видом болтает с миссис Бакстед и леди Хэммонд. При этом Китти держала под постоянным контролем входную дверь.

Дверь, через которую будут проходить джентльмены.

Порция с трудом удержалась, чтобы не чертыхнуться. Казалось, от Китти исходила какаято опасность для общества. Определенно, ей пора было остановиться и хорошенько подумать.

— Простите меня… — Кивнув, Порция покинула трех девушек и направилась к застекленной двери, ведущей на террасу.

Не глядя по сторонам, она ринулась вперед, в прохладу ночи.

Дойдя туда, куда свет от застекленной двери уже не доходил, Порция остановилась и всей грудью вдохнула свежего воздуха — удивительно пахло свежестью, создавалось такое впечатление, будто ей впервые за много часов удалось понастоящему подышать. Раздражение покинуло ее, соскользнуло, словно плащ с плеч. Она спустилась по ступенькам террасы и шагнула на газон.