— Я предан Карну. А вот патриотизма, его действительно не имеется. Что сделало для меня правительство Чалдиса? Ах да, поместило в сиротский приют в Белфаре, где детей жестоко избивали за малейшую провинность, и потому улицы оказались более безопасным местом.

Елена отвернулась от него, ощущая горечь во рту. Итак, у Каррельяна было тяжелое детство, и, как следствие, он остался ребенком на всю жизнь. Как будто этот идиот был единственным, кого били в детстве. Как будто эта боль перевесила всю боль мира.

Женщина больше не произнесла ни слова, и внезапно Лесная Кровь показалась Бренту очень миролюбивой.

Сперва Карн планировал осуществлять общее руководство делами Каррельяна прямо из маленького домика Масии, расположенного на окраине города, недаром он привык работать вдали от нервного центра промышленной империи своего друга — завода, где осуществлялась сборка генераторов. На самом деле и он, и Брент всегда работали в поместье, практически никогда не бывая в кабинетах, оборудованных для них на заводе. Поначалу Карн не сомневался, что документы можно с таким же успехом доставлять в маленький домик Масии, и не видел причин для беспокойства.

Масия же сразу обнаружила назревавшую проблему. Честно говоря, не заметить ее мог только слепой.

Высоченные стопки контрактов, планов и отчетов угрожали вытеснить даже мебель из ее маленького, двухкомнатного домика. Уже через несколько часов женщина топнула ногой и заявила, что на время работы она Карна выселяет. Кроме того, заметила она, смена места для него просто необходима — очень вредно для здоровья проводить всю жизнь законопаченным в крохотном домишке. Поэтому каждое утро за Карном приезжал экипаж и отвозил его работать в особняк Каррельяна.

Сегодня, однако, никакая смена обстановки не помогала. Карн сидел за столом, тупо уставившись на одно-единственное письмо — отчет о том, как недостаток рабочих рук в горах Элленден вскоре взвинтит цену на медную проволоку — и не имея ни малейшего представления о том, что он должен предпринять по этому поводу и почему это вообще должно его беспокоить. Его мысли продолжали крутиться вокруг новостей, которые ему приносил Кэтам из гораздо более близких районов, — новости об убийствах и самоубийствах, о бунтах и мятежах, причем все эти события явились прямым результатом обнародования черных досье, он сам сделал их достоянием гласности несколько дней назад. Ему тогда почему-то казалось, что рассекречивание подобной информации станет неким актом правосудия. Но если это правосудие, то Карн теперь не мог понять, чем оно отличается от простой мести. Он надеялся, что многое можно будет начать с чистого листа, а взамен их поджидали лишь новые беды.

Еще утром Кэтам принес сообщение о последнем дне суда над Андусом Райвенвудом. Он оказался весьма скорым — два дня военному трибуналу зачитывали свидетельские показания, затем сегодня утром состоялось обсуждение, продлившееся несколько часов. Так что уже завтра до захода солнца голова Андуса Райвенвуда будет торчать на столбе, установленном перед Башней Совета.

И Карн почему-то не сомневался: если пройти целиком весьма извилистый путь, то можно обнаружить, что ответственность за произошедшее ложится непосредственно на него. Он каким-то образом виновен в гибели порядочного человека…

Бейли остановился на пороге и нерешительно кашлянул, желая привлечь внимание хозяина. В строгих линиях его ливреи сегодня чудилось нечто агрессивное. Возможно, подобное впечатление возникало из-за того, что весь привычный окружающий мир распадался на части.

— Прошу прощения за беспокойство, сэр, но к вам посетитель. Пожилой человек, который говорит, что его зовут Бэрр Вин… но я могу поклясться, что помню его, сэр. Думаю, я видел его здесь неделю или две назад, но тогда он назвался другим именем.

Бэрр Вин… Карн прекрасно знал, кто это может быть, но он не понимал, какие причины могли побудить бывшего министра разведки посетить его в этот день. Он бросил взгляд вниз, плед, прикрывающий колени, соскользнул на пол, оставляя на виду безжизненные ноги, неуклюже стоявшие на подставке кресла на колесах. Как-то отстраненно Карн подумал, что уже сейчас можно заметить первые признаки атрофии мышц. Скоро его ноги станут похожи на конечности скелета.

Бейли проследил за взглядом Карна и бросился поднимать плед.

— Извините, сэр. Я не заметил…

Скривившись, Карн наклонился и подцепил плед одним пальцем. Бейли замер на полушаге, затем вновь выпрямился и принял обычную позу слуги, ожидавшего распоряжений. Карн вздохнул. Ему никого не хотелось видеть, но было бы глупо не принять именно этого посетителя.

— Проводи его в библиотеку, — устало буркнул Карн и начал разворачивать кресло в том же направлении.

На Бэрре Эстоне была простая одежда и широкополая шляпа, лицо экс-министра пряталось в глубокой тени. В таком виде он мог целый день ходить по улицам Прандиса, и никто не опознал бы в бедном старике пенсионере бывшего шефа разведки. Но когда гость снял шляпу и поклонился Карну, на сухом, увядшем, морщинистом лице, словно драгоценные камни, сверкнули ясные глаза.

— Пришел проведать, узнать, как у вас дела, господин Элиандо, — начал Эстон тоном сердечным, но сдержанным. — Полагаю, неплохо?

— Вполне, — довольно мрачно ответил Карн. — Вам не следует беспокоиться из-за меня, я справляюсь, как всегда.

На губах бывшего шефа разведки появилась улыбка, однако в душе — в единственном месте, где он имел полное право оставаться самим собой, — Бэрр Эстон тяжело вздохнул. Карн укрылся за броней своего горя. Он полон жалости к самому себе. И тем не менее этот человек слишком умен, чтобы позволить себе купаться в этой жалости, а Эстон особенно ненавидел это свойство в характере тех, кто пострадал по его собственной вине. Более того, сейчас ни у кого не оставалось времени на то, чтобы жалеть себя — ни у Карна Элиандо, ни у Бэрра Эстона, чьи надежды на мирную жизнь в отставке были разбиты одним ударом.

Но от Карна не будет никакой пользы, пока он погружен в мысли о своих искалеченных ногах. Этот человек, сумевший выследить его и найти в Атахр Вин, отличался редкостной находчивостью и упорством. Эстон полагал, что он сумеет найти применение этим качествам в будущем. Однако пока Карн явно не хотел встречаться с гостем взглядами.

— Я не сомневаюсь, что вы справитесь, — любезно проговорил Эстон. — Но это большая ответственность — руководить империей Каррельяна, пока он где-то развлекается.

Бывший разведчик был вознагражден секундным замешательством, промелькнувшим на лице Карна, когда тот понял, что первое замечание Эстона относилось вовсе не к его самочувствию, а всего лишь к ежедневной работе. «Это хорошо, — подумал Эстон. — Пусть увидит, как глубоко он погрузился в собственное горе. Необходимый первый шаг».

— Откуда вы узнали, что делами управляю я? — наконец спросил Карн. — И о том, что Брент в отъезде?

Эстон хмыкнул.

— Давайте сойдемся на том, что существуют некоторые должности, с которых невозможно уйти в отставку. И это вторая причина моего визита. Я сгораю от любопытства по поводу… ну, скажем, изменений, произошедших в высших эшелонах власти, с тех пор как Каррельян уехал.

Карн поднял глаза, пытаясь увидеть хоть какой-то намек на то, что имеет в виду старый мастер шпионажа, но крепко сжатые губы Эстона ничем не выдавали его мыслей.

— К чему вы клоните? — Вопрос прозвучал более резко, чем хотелось бы Карну.

Эстон пожал плечами, как будто ответ был очевиден.

— Каррельян много лет копил секреты и извлекал из этого немалую выгоду. Вы же ухитрились свалить правительство меньше чем за неделю.

— Я ничего не… — Карн умолк, пытаясь восстановить самообладание, и взглянул на посетителя по-новому. Ясно, что старый министр знал абсолютно все о роли Карна в обнародовании досье. Бессмысленно пытаться обмануть его.

— Досье, которым я дал ход, никогда не содержали ни слова о Райвенвуде, — тихо произнес Карн. — Он абсолютно ни в чем не виновен. По крайней мере, насколько известно мне. Но что мне было делать? Поехать в своем кресле в военный трибунал и представиться шпионом? Моя голова тоже торчала бы завтра на пике рядом с головой бывшего премьер-министра, а пользы от этого не было бы ни малейшей.