Однако именно Питер Квик, уточнила я, напугал даму так, что она умерла?
Мистер Хитер покачал головой:
— Нам эта история кажется странной, но объяснить ее не может никто, кроме духов. Увы, их не вызвали для выступления в защиту мисс Дауэс.
Его слова меня заинтриговали. Я взглянула на первую газету — она вышла в ту неделю, когда Селину арестовали. Нет ли более поздних номеров? — спросила я. Есть ли репортажи о суде, приговоре и отправке подсудимой в Миллбанк? Разумеется, ответил куратор и мгновенно их отыскал, а прежние подшивки тщательно установил на место. Я села к столу — подальше от дамы в грязно-белых перчатках и так, чтобы не видеть шкафа со слепками. Улыбнувшись, мистер Хитер откланялся, и я стала читать. Со мной был блокнот с выписками из тюремных историй, которые я сделала в Британском музее. Отогнув исписанные страницы, я принялась за пометки о суде над Селиной.
Первой допрашивали приятельницу миссис Уоллес — американку миссис Сильвестр, мать слабонервной девушки.
Вопрос:Когда вы познакомились с Селиной Дауэс?
Ответ:Это произошло в июле, на сеансе в доме миссис Бринк. В Лондоне о мисс Дауэс говорили как о весьма искусном медиуме, и мне захотелось убедиться в том самой.
«И какое у вас сложилось мнение?» — «Я тотчас поняла, что она действительно весьма искусна. А также скромна. На сеансе присутствовали два весьма разболтанных юных господина, с кем она могла бы затеять флирт. К моей радости, она этого не сделала. Казалось, девушка обладает теми свойствами, какие все ей приписывают. Разумеется, при других обстоятельствах я бы не допустила развития близких отношений между ней и моей дочерью».
«Что же подтолкнуло вас к поощрению подобных отношений?» — «Причина профессиональная, медицинская. Я надеялась, что мисс Дауэс поспособствует восстановлению здоровья моей дочери до надлежащего состояния. Уже несколько лет дочь нездорова. Мисс Дауэс убедила меня, что ее недомогание скорее духовного происхождения, нежели физического».
«Мисс Дауэс пользовала вашу дочь в Сайденхеме?» — «Да».
«Как долго?» — «На протяжение двух недель. Дважды в неделю моя дочь и мисс Дауэс по часу сидели в затемненной комнате».
«Ваша дочь оставалась с ней наедине?» — «Нет. Она боязлива, и я сидела с ней».
«Каково было состояние здоровья вашей дочери после двухнедельных забот мисс Дауэс?» — «Оно поразительно улучшилось. Сейчас я склонна приписать это нездоровому возбуждению, которое вызвало в ней лечение мисс Дауэс».
«Почему вы так считаете?» — «Я сужу по состоянию, в каком нашла свою дочь в тот вечер, когда мисс Дауэс совершила над ней насилие».
«Вы говорите о вечере, когда с миссис Бринк случился тот фатальный припадок? То есть о вечере третьего августа 1873 года?» — «Да».
«В тот вечер вопреки вашей обычной практике вы позволили дочери пойти к мисс Дауэс одной. Почему?» — «Мисс Дауэс убедила меня, что мое присутствие на сеансах затрудняет процесс выздоровления. Она заявила, что между ней и Маделиной должны открыться некие каналы, а мое присутствие этому мешает. Я поддалась ее искусному красноречию».
«Что ж, его оценят господа присяжные. Факт в том, что вы позволили мисс Сильвестр поехать в Сайденхем одной». — «Совершенно одной. Ее сопровождала лишь служанка и, разумеется, наш кучер».
«Как выглядела мисс Сильвестр, когда собиралась на встречу с мисс Дауэс?» — «Она нервничала. Как я уже сказала, заботы мисс Дауэс приводили ее в нездоровое возбуждение».
«Какого рода «возбуждение»?» — «Радостное. Моя дочь — несмышленыш. Мисс Дауэс внушила ей, что она обладает способностями медиума-спирита. Дескать, если их развить, доброе здравие будет восстановлено».
«Вы сами верили, что ваша дочь обладает подобным даром?» — «Я была готова поверить чему угодно, сэр, что даст объяснение недугу моей дочери».
«Что ж, ваша позиция в данном вопросе делает вам честь». — «Очень надеюсь».
«Несомненно. Итак, вы рассказали о состоянии вашей дочери перед отъездом к мисс Дауэс. Когда потом вы ее увидели?» — «Лишь через несколько часов. Я ждала ее к девяти, но в половине одиннадцатого от нее еще не было никаких вестей».
«Как вы объясняли себе подобную задержку?» — «Я была вне себя от беспокойства. Отправила экипаж с лакеем — выяснить, все ли благополучно. По возвращении слуга передал слова горничной дочери: Маделина пострадала, мне нужно немедленно приехать. Что я и сделала».
«Что вы увидели в доме?» — «Переполох: повсюду свет, слуги носятся с этажа на этаж».
«В каком состоянии вы застали вашу дочь?» — «Она была... о!.. в полуобмороке... одежда в беспорядке, на горле и лице следы насилия».
«Как дочь отнеслась к вашему появлению?» — «Она не сознавала, что делает. Оттолкнула меня и осыпала бранью. Эта шарлатанка мисс Дауэс ее одурманила».
«Вы видели мисс Дауэс?» — «Видела».
«В каком она была состоянии?» — «Казалась растерянной. Не знаю, может, притворялась. Мисс Дауэс заявила, что с моей дочерью грубо обошелся мужской дух, — ничего более нелепого мне слышать не доводилось. Когда я об этом сказала, она повела себя оскорбительно. Велела мне замолчать, а потом расплакалась. Моя дочь глупая девчонка, сказала она, из-за нее все пропало. Тогда же я узнала, что с миссис Бринк случился припадок и она лежит наверху. Полагаю, она умерла, когда я хлопотала над дочерью».
«Вы точно помните слова мисс Дауэс? Вы уверены, что она сказала «Все пропало»?» — «Да».
«Как вы их тогда поняли?» — «Да никак. Я была слишком обеспокоена состоянием дочери. Теперь же я их прекрасно понимаю. Она имела в виду, что Маделина разрушила ее гнусные замыслы. В ее планы входило превратить мою дочь в особую подругу и выдоить до последнего гроша. Но как теперь это сделать, когда Маделина в таком состоянии, миссис Бринк мертва, а кроме того...»
Там было кое-что еще, но я не стала переписывать. Все это излагается в одном номере газеты, а в следующем помещен репортаж о допросе самой девушки — мисс Маделины Сильвестр. Трижды его пытаются начать, и каждый раз она ударяется в слезы. Миссис Сильвестр мне малосимпатична, ибо напоминает мою мать. А вот дочка, которая напоминает меня, просто отвратительна.
Допрос.
«Что вы помните о событиях того вечера, мисс Сильвестр?» — «Не знаю. Точно не скажу».
«Вы помните, как уезжали из своего дома?» — «Да, сэр».
«Помните, как приехали в дом миссис Бринк?» — «Да, сэр».
«Что вы там делали сначала?» — «Мы выпили чаю с миссис Бринк и мисс Дауэс».
«Какой вам показалась миссис Бринк? Она выглядела здоровой?» — «Да, вполне».
«Вы ничего не заметили в ее отношении к мисс Дауэс? Вас не удивили ее холодность, недружелюбие или что-нибудь примечательное в этаком роде?» — «Она была весьма приветлива. Они с мисс Дауэс сидели рядом, и время от времени миссис Бринк брала ее за руку, касалась ее волос или лица».
«Вы не припомните что-нибудь из сказанного миссис Бринк или мисс Дауэс?» — «Миссис Бринк сказала, что я выгляжу взбудораженной, и я согласилась. Мне выпала удача, что мной занимается мисс Дауэс, сказала она. Потом мисс Дауэс намекнула, что ей пора нас оставить, и она ушла».
«Миссис Бринк оставила вас наедине с мисс Дауэс? Что было потом?» — «Мисс Дауэс повела меня в комнату с будуаром, в которой мы обычно сидели».
«В комнату, где мисс Дауэс проводила свои сеансы — так называемые темные круги?» — «Да».
«А будуар — это выгороженное пространство, где сидела мисс Дауэс, когда находилась в трансе?» — «Да».
«Что происходило дальше, мисс Сильвестр?» —(Свидетельница колеблется.)— «Мисс Дауэс села рядом со мной и взяла меня за руки, а потом сказала, что должна приготовиться. Она зашла в будуар и вернулась оттуда без платья, в одной нижней юбке. Затем она велела мне сделать то же самое, но только не в будуаре, а перед ней».
«Она попросила вас снять платье? Как вы думаете, зачем?» — «Она сказала, это необходимо для того, чтобы все прошло как надо».
