Планета Сон, январь 1003 года

— Прости меня за беспардонность, но не займешься ли ты сегодня Луисом?

Я смотрел на голограмму Джо и удивлялся странности ее просьбы. Как будто я занимался Луисом не по собственному желанию и как будто Джоконда этого не знала!

Догадавшись о причине моей растерянности, она исправила фразу:

— Ты не так понял. Я хотела попросить, чтобы ты остался сегодня в моей квартире. Я сменю тебя утром. Главное, чтобы ночью с Луисом находился человек, а не «синт», иначе он не уснет.

— Вот в чем дело! Ну конечно я приеду. М-м-м… Джо?

— Да?

— Что случилось?

— Ничего.

— Джо, ну пожалуйста, не пытайся что-то от меня утаить, у тебя никогда это не получалось.

Она досадливо нахмурилась:

— Вы много на себя берете, синьор Элинор! Вам так не кажется?

— Не больше, чем способен унести. Ты приглашаешь меня, а сама появишься только утром. Ночами ты всегда дома, значит, на этот раз случилось что-то необычное, нарушающее твой обычный распорядок жизни. А то, что ты огрызаешься…

— Синьор Элинор! Немедленно оставьте этот тон!

— …только подтверждает мои умозаключения. Так что случилось?

Она долго грызла меня взглядом, но не выдержала, и по ее лицу скользнула улыбка, такая же нежная и ни к чему не обязывающая, как всегда:

— О, Мадонна миа! Кристиан, когда же ты перестанешь пытаться заглянуть под крышки всех кипящих кастрюль?

— Только когда эти кастрюли закончатся.

— Сегодня на Сон прилетит Дик Калиостро.

— Отлично! И теперь это возведено в степень высочайшей государственной секретности? Не ожидал я этого от Дика!

— Ничего не возведено ни в какие степени. За время его отсутствия накопилось очень много важных вопросов, я должна обговорить с ним… В общем, надеюсь, ты не хочешь, чтобы я сейчас отчитывалась перед тобой тем, о чем пойдет речь? Опасаюсь, что ты уснешь, не услышав и четверти информации.

Я почему-то не совсем поверил в ее искренность. Было что-то, что она пыталась утаить. Но я не стал перегибать палку и кивнул:

— Можешь на меня рассчитывать, Джо. Я дождусь тебя утром. В больнице я отдежурил вчера, поэтому сегодня совершенно свободен.

— Я знала, что ты не подведешь. Грациа, Кристиан!

Мне показалось, что и эти слова она подменила, уж слишком сияли ее глаза. Я не понимал, для чего их заставляют кривить душой и скрывать настоящее настроение, вместо истинных слов произносить избитые, суррогатные и пустые предложения, улыбаться, когда все внутри клокочет, или улыбаться не так, как хотелось бы улыбнуться в минуту радости, а холодно и равнодушно. Что за дурная игра — политика?

Решив поддразнить Джоконду, я ответил:

— Но за услугу я, возможно, потребую специфического вознаграждения.

Однако она поспешно отключилась, и ее изображение растаяло в воздухе. Сделала вид, будто не услышала начала моей фразы.

Стоит заметить, Джоконда не очень-то спешила на встречу с Диком. Он приехал в город, и даже я успел пожать ему руку и перекинуться с ним парой слов, а ее все не было. Калиостро выглядел каким-то задерганным и уставшим. Он вымученно улыбался нам с Фанни, но думал о чем-то другом. Она шепнула ему на ухо пару слов, и тогда Дик согласно кивнул.

Едва начало темнеть, я поехал к Луису. Что-то кольнуло в груди, когда по дороге я увидел, что Хаммон спускается с крыльца своего дома в сопровождении вэошников и Марчелло Спинотти и садится в автомобиль-стрелу «Черных эльфов» Джоконды. Этот укол был связан с предчувствием. Джоконда неспроста сослалась на сумасшедшую занятость и на то, что Луис не заснет без ее или моего присутствия. Понятно, что ей хотелось быть уверенной: я даже случайно не окажусь у нее на дороге, когда она будет выполнять какое-то таинственное поручение правительства. Но ее надеждам не суждено было оправдаться. Теперь я точно знал, что их с Диком затея связана с Фараоном.

Луис очень соскучился и, радостно взвизгивая, стал вырываться мне навстречу из рук Нинель. Мы играли с ним весь вечер, до упаду, и оба заснули прямо на полу, среди раскиданных игрушек. Няня накрыла мальчика одеялом, меня — покрывалом и тихо ушла к себе.

Я проснулся посреди ночи от легкого толчка в грудь. Было очень тихо, в окно миллиардами огней вливался Млечный Путь. Даже не представляя, что могло помешать мне спать, я поднял Луиса с ковра и переложил его в кровать. Он лишь вздохнул и повернулся поудобнее.

До рассвета оставалось еще часа три. Я постоял у окна, но тревога не улеглась и после этого. И все время в голову лезли мысли об Эфии, юном клеомедянине, который в ту минуту, должно быть, видел десятый сон. Может быть, мне нужно подъехать к нему? Эфий выглядел не болезненным, но хрупким. Кто знает, вдруг ему требуется помощь врача, и я это почувствовал — ведь он знает, что я обладаю той же способностью, что и он, а потому доверяет больше, чем другим.

Я попытался вызвать Джоконду, но она была недоступна. «Синт» возникла в комнате, безмолвно ожидая моих указаний, а я не знал, что предпринять.

— Нинель, я позову тебя снова, когда решу, как поступить.

Она с покорностью кивнула и удалилась. Я сел в кресло, запрокинул голову на валик и закрыл глаза. Словно только того и ожидая, тело онемело, внутри него загудело, потом полыхнул яркий свет — и вот я уже взмыл над домом Джоконды. На коньке крыши прикорнул, по-кошачьи свернувшись клубком, серебристый силуэт Эфия. Именно клеомедянин все это время не давал мне покоя своим незримым присутствием. Почуяв мое приближение, он с перепугу взлетел вверх, а я последовал за ним. Вскоре Эфий пришел в себя, успокоился и позвал за собой. Но стоило ему взглянуть сверху на город миллионов огней, как он снова забился в панике, боясь упасть и разбиться. Я понял, что клеомедянин совершенно не разделяет качества той и этой реальности, в его понимании законы грубого мира распространяются и на «третье» состояние.

«Веди, не бойся! Не упадешь», — подумал я, и он меня услышал.

Мы выбрались за город. «Кто здесь?» — мелькнула чья-то заполошная мысль, но я увернулся от нее и догнал Эфия. Возможно, мысль принадлежала кому-то на одном из блокпостов.

Вскоре мы очутились в долине. Эфий принялся кружить над одним и тем же местом, указывая руками вниз. Через пару витков вслед за ним я наконец понял: земля под нами выглядит странно. Она походила на ковер с повторяющимся рисунком: всякий кустик был точной копией соседнего, камни и бугры тоже распределялись как по схеме. И, пытаясь опуститься, мы беспрестанно натыкались на сопротивление воздуха.

«Что это?» — спрашивал клеомедянин.

В «третьем» состоянии вообще трудно думать логически и совмещать ровное течение мыслей с возможностью осязать все вокруг, единомоментно и насквозь, не пользуясь при этом услугами такого физического приспособления, как мозг. Проще сказать, не трудно, а почти невозможно. И потому я вернулся в комнату, где «заснул» рядом с кроваткой Луиса.

То, что мы с Эфием увидели и почувствовали в долине, очень походило на купол ОЭЗ. Другого объяснения у меня не было. Повторяющийся рисунок ландшафта — обманка для спутника-шпиона, потому что с большого расстояния заметить небольшие погрешности в графике невозможно. Купол был такой величины, будто под ним спрятали пару жилых домов.

Сопоставить прилет Дика, его озабоченный вид, отсутствие Джоконды и отъезд Хаммона со странным, тщательно охраняемым на блокпостах объектом под куполом ОЭЗ было несложно. Но задача не решалась: я не знал, какую роль во всем этом играет Фараон, которого вывезли так спешно и под такой охраной нынешним вечером.

Браслет легонько уколол запястье сигналом вызова: ночью я всегда переводил его в тактильный режим, чтобы меня будил не звук, а ощущение. Так проще проснуться.

— Я на линии.

— Я заметила. Приезжай, ты нужен, — лаконично приказала Вертинская.

Возле корпуса хирургии-травматологии наблюдалась непонятная суета. Я увидел Дика и подъехал к нему: