– Сколько времени вы уже не видели свою семью?

– Прошло четыре месяца с тех пор как я в последний раз побывал в Немешдомбе.

– Значит, еще перед великими битвами?

' – Да, с тех пор я не был дома.

– А на Кёрёшском острове вы разве не были?

– Никогда. Ведь это – загородный дом, который отец приобрел во время моей поездки за границу, А после моего возвращения на родину мне еще ни разу не удавалось проводить лето на лоне природы.

– Ну, теперь я полностью во всем разобрался и даже уразумел, что такой знатный барин, как вы, должен обдумать кому и как ему сдаться. Вы не хотите, чтобы вас застали врасплох и под улюлюканье врагов, под конвоем, со связанными за спиной руками повели в тюрьму. Однако дозвольте предложить вам кое-что, как мне сдается, подходящее. Я поведу вас через степь и болота так, что нам не встретится ни одна живая душа, и доставлю в дом моего хорошего знакомого. Он стоит как раз в стороне от дороги. Там вы и напишите письмо в адрес самого австрийского главнокомандующего: нахожусь, мол, там-то и там-то, ожидаю дальнейших указаний. Коли понадобитесь, он, разумеется, вас вызовет. Ну, а вдруг не вызовет? Ведь может произойти еще много всяких событий, зачем торопиться навстречу гибели? Выждите, пока она сама не явится к вам. А покамест будьте начеку, следите, чтобы трубка ваша не потухла. Будь я барином, честное слово, поступил бы именно так.

– Принимаю ваш совет, Бокша, и поступлю так, как вы говорите. Свое разумение я теперь ни во что не ставлю. Так и быть, ведите меня куда знаете.

Эден следил глазами за перекати-поле. Ветер гнал шар через всю равнину. Каким жалким становится это растение, будучи оторвано от корня! Налетевшая буря гонит его к югу, ветер, дохнувший с другой стороны, перехватывает и мчит на восток. А ведь оно было таким жестким, непокорным, так угрожало своими колючками, пока сохраняло крепкую связь с почвой!

Прошло всего два дня, а уже третий по счету человек выбивал Эдена Барадлаи из колеи. Незначительные люди, к мнению которых в другое время он и прислушиваться бы не стал – Таллероши, ямщик, Бокша, – сейчас гонят его по голой степи, как встречный ветер гонит перекати-поле.

Вот одна из трагедий, которые выпадают на долю выдающейся личности: в то время, как сама она в роковых обстоятельствах становится ничем, маленькие люди остаются теми же, чем были раньше. Эден имел все основания кое в чем завидовать гуртовщику – ведь тот по-прежнему оставался Гергё Бокшей.

– Ну, давайте взнуздаем коней и двинемся помаленьку вперед.

Мираж в тот день был как-то особенно красив, он раскидывал по небу целые пальмовые леса. А между тем вокруг простирались одни болота. Но для тех, кто блуждает под жарким летним небом по бесплодной пустыне, и болото – желанное прибежище.

Когда около полудня путники вплотную приблизились к болотам, мираж исчез. Все пространство к югу, до самого горизонта, представляло собой бескрайнюю темно-зеленую равнину.

Как ласкала она глаз после однообразной голой степи, покрытой соляной порошей, которую весенние воды вымыли из солончаковой почвы. На ней произрастал лишь ситник, даже в пору цветения кажущийся совершенно высохшим, да редкой щетиной торчала мертвая красноватая трава.

Но дальше, где была вода, картина менялась!

Громадная степь полна неведомой нам жизни. Шуршат непроходимые заросли камыша. Их метелки, как чудовищные усы, шевелятся на ветру. Море бесплодных колосьев, не приносящих зерен!

В дебрях этих зарослей царит таинственная тишь, прерываемая еле уловимым, дремотным шепотом. Он исходит от шелестящего в камышах ветра. Сонной дремой наполнен день, который для обитателей болот заменяет ночь.

Каждый, дерзнувший проникнуть в это сонное царство и решивший пробираться сквозь его неведомые тайники, должен иметь голову на плечах и обладать мужественным сердцем.

Бокша знал все броды через топь, болото было ему знакомо, как родной дом. Он не раз бывал здесь и знал каждое топкое место, где можно укрыть скотину; он легко находил просветы в камышах, по которым можно обойти провалы и бездонные, тинистые омуты, безошибочно угадывал, какие из шатких мостков в состоянии выдержать тяжесть лошади и седока. Ведь стоит сделать один неверный шаг в коварной топи, и трясина поглотит человека, его не спасет никакая наука, кровожадные пиявки и раки начисто сожрут его тело. Знал Бокша и спрятавшееся среди болот место для привала – возвышавшуюся над трясиной площадку. Там было и пастбище для коней, и тростниковая хижина для всадников.

– Тому, кто двигается здесь следом за мной, опасаться нечего!

Гергё Бокша изрек это с такой гордостью, будто был полным хозяином этой земли. Тут начиналось царство, которое никому не подвластно, оно никогда и никем не было завоевано. Любой царский полководец волей-неволей должен был бы остановиться на его границах. А вот он, Бокша, чувствует себя здесь как дома.

При переходе вброд лошади кое-где погружались в воду по самую грудь, в одном месте пришлось даже переправляться вплавь. Никаких проторенных троп не было и в помине. Находить места, где болотное дно крепче, бетяру помогала лишь хилая листва чахлых растений, а разыскивать в монотонном однообразии дикой природы признаки заросших, петлявших в зарослях кустарника тропинок ему позволяло необыкновенное чутье.

Местами лошадь так уверенно находила издавна знакомую дорогу, что ему не надо было следить за ней.

В такие минуты Бокша оборачивался назад и вел со своим спутником беседу.

– Поверьте, это отнюдь еще не конец! – уверял он.

В голове у него вертелся целый калейдоскоп пестрых и несбыточных мечтаний, которые он, неуставая, нанизывал друг на друга.

Комаромская крепость еще не пала и может обороняться хоть целых три года. Она будет держаться! А дело тем временем обернется к лучшему.

В худшем случае, если крепость все же сдадут, непременным условием при этом поставят всеобщую амнистию.

Более чем вероятно, что русский царь уже обещал, что после победы никого из нас не станут преследовать и восстановят прежнюю конституцию.

Скорей всего русские и австрийцы теперь передерутся между собой, об этом поговаривают даже сами русские офицеры, А это опять-таки может дать новый оборот делу.

К тому же есть немало людей, которые не сложили оружия. Они ушли в леса, в болота и будут вести там партизанскую войну.

Вожаки доберутся до Турции, как во времена Тёкёли,[146] призовут на помощь турок, те не захотят спасовать перед русскими и будут вынуждены прийти нам на подмогу.

За спиной турок стоят Англия и Франция, они тоже нападут на Россию.

Венгерскую корону могут предложить младшему сыну английской королевы, и он согласится ее принять.

В Азии еще осталось семь мадьярских племен, живущих на древней прародине. За ними поехал старик Мэсарош, он приведет их сюда, в страну. В каждом племени – по тридцать тысяч воинов.

Бокша рассказывал все это Эдену с убежденностью фанатика, твердо верившего в реальность своих иллюзий.

Эден не возражал. Только думал про себя:

«Неужели и я стану когда-нибудь таким вот одержимым?»

Да, это было неизбежно.

Не было в то время ни одного человека, который не вынашивал бы в сердце своем самых невероятных, самых фантастических планов, который не надеялся бы на чудо Мы занимались даже столовращением, вызывали духов и выстукиванием вопрошали их: «Что будет с нами?»

Мы предавались мечтам. Кто это – «мы?»

Да все жители тогдашней Венгрии!

Разница заключалась лишь в том, что одни умели скрывать свой недуг, другие не считали это нужным.

Так смертельно больная нация предавалась безудержным мечтам.

О, как долго не наступало ее выздоровление!..

Был уже полдень, когда путники добрались до небольшого островка среди болот, служившего привалом на этом безлюдном пути.

Островок представлял собой круглую площадку на более пяти-шести саженей в поперечнике, окаймленную вереском и кустами дрока. В центре этой лужайки стоял ветхий шалаш, сложенный из связок тростника, перетянутых рогожей.