В кабинете Энди Джейн застала, кроме него самого, двух женщин неопределенного возраста. Так с ходу она дала бы им лет тридцать, тридцать два, но присмотревшись, она в этом усомнилась. Что-то неуловимо свидетельствовало о том, что они гораздо старше.

– Лин, Кали. – Представил их Энди.

– Джейн, – протянула она сразу обе свои руки обеим женщинам. – Энди, я разговаривала сегодня с Лобсангом – насчет маркеров старения – толщина кожи, минералы в волосах, ДНК и тому подобное – это чертовски интересно!

– Интереснее физики? – улыбнулся он.

– Ну… не менее интересно, во всяком случае. А сколько вообще признаков старения?

– Тысячи, – покачала головой Кали. – Их не перечесть. Повышение количества гомоцистеина; уменьшение вилочковой железы – а вслед за этим уменьшение выработки тимулина – гормона, который участвует в производстве Т-лимфоцитов; нарастающий дефицит витамина В12; увеличение концентрации свободных радикалов… я могу перечислять до вечера!

– Про радикалы я что-то слышала, но боюсь, что мои познания о них на уровне старушек на скамейках, – с сожалением произнесла Джейн.

– Митохондрии сжигают…

– Опять митохондрии! – воскликнула Джейн. – Я уже их люблю:)

– … да, опять:) Митохондрии сжигают кислород, который мы вдыхаем, и запасают энергию, но этому есть своя цена – сгорание кислорода дает побочные продукты – эти самые свободные радикалы кислорода, иначе говоря – пероксиды. Эти пероксиды, словно гиены, носятся по нашему телу, атакуют клетки, сворачивая их белки, проникают в мембраны, нарушают генетический код клеток и так далее.

– Я пока плохо представляю, как они устроены, эти гиены. – Пожаловалась Джейн. – Мне бы это как-нибудь руками пощупать, как физику. А вообще гиены мне нравятся!

Джейн вспомнила, как в однажды в зоопарке она подошла к клетке с гиеной и была поражена – эта морда активно ходила по клетке и каждый раз, подходя к барьеру, пробовала его зубами на прочность. Ее поразила такая неустанная воля к свободе. Если когда-нибудь с клеткой хоть на минуту будет что-то не так, гиена этим воспользуется.

– Ну это несложно. Свободные радикалы – это самые обычные молекулы, но без электрона, вот они и рыщут в поисках – у кого бы этот электрон отобрать.

– О, это мне уже понятно, – обрадовалась Джейн. – И что, никак с ними бороться невозможно?

– Почему невозможно, – удивилась Кали. – Возможно, конечно. Для этого наш организм производит антиоксиданты. Они отдают свободный электрон, но сами при этом свободными радикалами не становятся. Наш организм может все. Теоретически, конечно. Например, он может производить разные антиоксиданты, которые вместе дают синергетический эффект… это понятно?

– Да, в физике понятие "синергия" также используется – это когда совокупный эффект от совместной работы больше, чем сумма эффектов от каждого отдельного участника. Значит, наш организм можно подтолкнуть к выработке антиоксидантов?

– Можно. Можно это делать лекарствами, с очень, правда, сомнительным результатом, например поглощать витамин Е, бета-каротин, цинк, селен, магний. А можно добиваться универсального результата с помощью уверенности и ОзВ. Точнее, уверенность и ОзВ пробуждают те иммунные системы, которые и приводят к нормализации производства антиоксидантов. Например мы знаем, что с помощью ОзВ-атак усиливается активность фермента супероксиддисмутазы!

Джейн пожалела, что не способна разделить энтузиазм Кали, голос которой чуть ли не зазвенел от эмоций. Та, поняв, что это странное название мало что говорил ее слушательнице, улыбнулась и пояснила:

– Считается, что активность супероксиддисмутазы вообще не поддается регулированию, поскольку запрограммирована генетически. Мы открыли, что это не так – ОзВ вмешиваются в этот якобы жестко запрограммированный механизм и регулируют его в желаемом направлении, что сразу решает проблемы нейтрализации свободных радикалов процентов так на 70-80. Мы мало что знаем именно об этом, слишком мало, – вздохнула Кали, – в то время как это очень важный фактор, поскольку если человек просто живет как обычно, не применяя наши методы, то уже к пятидесяти годам около тридцати процентов! – тут Кали подняла указательный палец, словно грозя кому-то, – всего белка в составе его клеток превращаются за счет атак свободных радикалов в бесполезный хлам, в поломанные железяки. Погибают не только белки, но и жиры, которых очень много в мембранах клеток, в крови. Так что понятна огромная важность своевременного отлавливания и нейтрализации радикалов. Это большая тема…

– Тут главное – не закопаться в частностях, – вставил слово Энди. – Мы исследуем эти вопросы довольно тщательно, но не забываем, что первична не химия, первичны восприятия.

Кали и Лин кивнули.

– Нам очень интересно смотреть – как именно протекают химические процессы в организме при старении, при испытывании ОзВ и негативных эмоций, но мы ни на минуту не должны забывать, что старение – это комплексный процесс, который является следствием чего? – обратился он к Джейн.

– Пренебрежения ОзВ, судя по тому, что я тут услышала?

– Верно, но и это еще не полная картина. И это еще не полная картина…, – повторил Энди и неожиданно задумался, уткнувшись подбородком в свою ладонь.

Наступила тишина, которую никто не хотел прерывать. Целую минуту ничего не происходило, и Джейн испытывала какую-то радость совместного творчества – лишь только от того, что она присутствовала при творческом процессе и не мешала ему. Наконец Энди поднял голову.

– Полная картина…, – словно вспоминая, на чем он остановился, медленно произнес он, – состоит в том, что старение начинается тогда, когда существо начинает отходить от вектора эволюционного развития. Мы, современные люди, – незаконченное явление. Мы находимся в той же струе эволюции, в которой находились все существа и до нас. И можно жить, устремляясь вперед, а можно раскорячиться поперек, и тогда воображаемый поток эволюции снесет тебя, сломает, состарит и умертвит.

– Этот поток… ты полагаешь, что он существует… физически? – поинтересовалась Джейн.

– Нет, физически… нет, конечно, это образ – просто удобный образ. – Задумчиво ответил Энди.

– Но ведь, насколько мне известно, старение начинается, фактически, с детства, – неуверенно возразила Джейн. – Ведь так? – обратилась она к Кали.

Та кивнула.

– Верно. С раннего детства начинаются процессы, которые в юности становятся заметными, в среднем возрасте – существенными, и после сорока – доминирующими. Холестерин начинает откладываться в сосудах, что приводит к ослаблению кровоснабжения клеток и органов – они недополучают питательные вещества и плохо выводятся шлаки. Печень все хуже и хуже очищает кровь от токсинов, растворяемых водой, что приводит к эдаким старческим пигментным пятнам на коже, обращала внимание, наверное. Почки все хуже фильтруют кровь, и в крови накапливается мочевая кислота, остаточный азот и прочие метаболиты, что приводит к торможению обменных процессов, угнетает так называемое клеточное дыхание. А ведь и нервная система крайне чувствительна к накоплению шлаков в организме, ведь ей тоже нужно бесперебойное питание кислородом, глюкозой, кальцием и прочими питательными веществами. Все верно – все это начинается еще с детства. Нередко говорят, что старение начинается сразу после рождения. Но упускают из виду один момент. Ведь и негативные эмоции (НЭ) люди начинают испытывать с рождения! И если взрослые считают детство эдаким розовым и безоблачным, то это лишь потому, что они уже совершенно все забыли. Дети испытывают очень много сильнейших НЭ! Просто они отходчивы, еще относительно слаба привычка залипать в них, но негативный фон очень быстро покрывает всю жизнь, человек с ним смиряется, срастается, привыкает. Обрати внимание – ты ведь видела непальских детишек? И взрослых.

– Ну, так, особенно всматриваться не было времени, но в Катманду я провела полдня, и в общем да, посмотрела. И еще пока ехали, останавливались обедать, так меня сразу облепили местные пупсы.