Всё вокруг говорило о нищете и упадке. Повсюду сновали болотные птицы, с пронзительным гомоном и визгом слетаясь всякий раз, когда кто-нибудь выливал бадью с помоями в грязную воду. Какой-то старик спокойно испражнялся через край моста прямо на играющих внизу детей. Неподалёку визжал щенок, чьи глаза были выклеваны воронами, а в одном месте Нибулус споткнулся о мёртвого, обглоданного крысами ребёнка, оставленного на обочине. Он не мог отвести от тела глаз, пока Паулус в раздражении не спихнул останки в воду. Никто не промолвил ни слова.

Город был полон коротконогих полгов — с маленькими бледно-зелёными глазами, длинными усами и густыми, коротко стриженными чёрными волосами. Многие носили разноцветные одежды, но большинство предпочитало одеваться в тёмно-зелёные, насыщенно-коричневые или иссиня-чёрные цвета. Почти у каждого за поясом красовался длинный нож, некоторые расхаживали с копьями; к чужакам никто из них не обращался.

Однако нашёлся один человек, который улыбался радостно и открыто. Болдх давно подметил, что в любой негостеприимной толпе найдётся тот, кто будет рад незнакомцам. Обычно молодой и нищий, иногда сирота, всегда он, а не она, с улыбкой подходит к чужакам и берёт на себя роль проводника. Не прочь получить плату за свои услуги, но выпрашивать не станет: за самую мизерную сумму новоявленный проводник будет служить преданно и честно.

Здесь, в Мист-Хэкеле, таким человеком был Джоб Зола.

— Богаты! — раздался его звонкий голос. — Богаты! Нужен друг, нужен друг?

Помня совет Болдха, путники на миг прислушались, но останавливаться не стали.

— Один из обещанных тобой лодырей? — полуобернувшись, спросил Нибулус у странника.

Болдх посмотрел на приближающегося мальчишку.

— Как считаешь, Нибулус? Возьмём себе проводника? Сэкономим время.

Пеладан пошёл медленнее, внимательно изучая спешащего к ним по боковому переходу мальчишку.

— Он хромает... Стоит ли? Хотя, почему бы и нет? Эй, парень!

Мальчишка догнал их, с трудом переводя дыхание, однако продолжая улыбаться. Все заметили, как он приволакивает вывернутую ногу. Его одежда была, пожалуй, более изношенной и грязной, чем у остальных жителей, но дружелюбное поведение скрашивало этот недостаток. Светлые волосы свисали жирными сосульками, а плоское смуглое лицо с косыми глазками украшала широкая улыбка от уха до уха.

— Хорошие богаты! — заливался мальчишка. — Дружить меня? Нужна кровати? Вам, да? Я вам хорошие кровати, хорошие. Дружить меня, богаты, да?

Он нервно переминался, ловя взгляды шестерых мужчин, и доски скрипели под его босыми ногами.

— Немного говорит на эскельском, — отметил Нибулус. — Пригодится... Как тебя зовут, парень?

— Да, да! — Мальчишка радостно запрыгал. — Меня звать Джоб Зола. Я вам помогать что-то. Хорошая лошадка, хорошая лошадка. Пошли, получите кровати. Не отсюда, вы. Я показываю всем богартам.

— Богаты? Может, он имеет в виду, богословы? — спросил Финвольд.

— Сухие комнаты, чистые кровати, много еды и пива, — обратился к мальчишке Нибулус. — Поможешь?

Джоб, казалось, не понял ни слова и только деланно рассмеялся.

— Да, да! Хороший богат, синехерьяр. Красивая лошадка. Пошли, — повторил мальчишка, с трудом отрывая взгляд от тенг.

— Синехерьяр? — удивлённо воскликнул Финвольд. — Это слово из старых легенд полгов. Он принимает нас за королевских воинов.

— В каком веке он застрял? — рассмеялся Нибулус.

— Судя по всему, в том же, что и весь город, — заметил жрец, оглядываясь. — Похоже, они не видели пеладанов и лошадей уже много лет. Посмотри на мальчишку — глаз с Женг не сводит!

— Да, да, красивая лошадка, — подхватил Джоб, потом, шаркая, обошёл жреца и двинулся вперёд. — Вы, пойдём за мной. Строда вам не помогать, думать плохо, но я вас домой. Там кровати. Пошли, пошли. Красивая лошадка.

По-прежнему сомневаясь, путники двинулись следом. Болдх крепко держал Женг за поводья.

— Если этот маленький негодяй слишком увлечётся «красивой лошадкой», — тихо пробормотал он, — я позабочусь, чтобы он начал хромать и на вторую ногу.

Приняв помощь от неожиданного проводника, путники позволили увести себя вглубь города. Несмотря на хромоту, Джоб бойко бежал по бесконечной паутине переходов. Ведомые через мрачные скопления ветхих жилищ, путешественники вскоре потеряли всякое чувство направления: со всех сторон лачуги, а внизу — стоячая вода, вонявшая, как огромная сточная яма. Время от времени они переходили через более широкие каналы по горбатым мостикам и видели длинные вереницы хижин на сваях. Иногда каналы внизу суживались до уходящих в землю ручейков, местами виднелись накренившиеся баржи на мели.

Собаки прятались при их приближении и тихонько рычали, трусливо поджав хвосты. Грязные и вонючие псины отчаянно чесали свои плешивые бока; от непрекращающегося зуда, они в конце концов и сдохнут.

Наконец путешественники вышли из удушающего лабиринта трущоб на широкую дамбу. Это сооружение — вероятно, столь же древнее, как сам город — шло вокруг насыпи, на которой он и стоял. Широкая, по меркам Мист-Хэкеля, дорога — на ней в ряд могли уместиться три человека — шла по кромке дамбы. Несколько старых шатких мостиков и один большой крытый мост были перекинуты через ров, соединяя бедную часть и внутренний город. Содержимое рва представляло собой отвратительную густую массу, в которой плавали, даже скорее торчали непонятные разлагающиеся останки, покрытые бледно-красной и зелёной плесенью. С крытого моста шёл непрерывный гул, он и привлёк внимание путников, заставив Джоба изменить выбранное направление.

Оказавшись внутри, мужчины были поражены необычайными размерами моста. Вдоль обеих сторон расположились многочисленные лавки и палатки, как на обычном рынке, и в это вечернее время здесь было полно самого разного народу. Путникам пришлось продираться сквозь толпу кричащих, торгующихся, а иногда даже дерущихся продавцов и покупателей, хотя путешественники и сами были бы не прочь отовариться подешевле. Прилавки ломились от самых разных овощей и фруктов. Здесь были и корзины с пищащими цыплятами, и стеклянные баки с такими огромными щуками, что те не могли повернуться. Грызуны, птицы и пресмыкающиеся в совсем крошечных клетках визжали и шипели во всю мочь. Встречались лавки, заставленные мисками с живой пищей, чьё содержимое также визжало, шипело и гадило. Под отчаянной тяжестью мост дрожал и скрипел, а порой даже кренился.

Облегчив кошели на пару серебряных златов и нагрузившись разнообразными продуктами, раскрасневшиеся и взмокшие путники покинули мост и окунулись в прохладу относительно спокойного «верхнего» города.

— Безбожные ублюдки! — воскликнул Нибулус. — Клянусь, ещё секунда, и я кого-нибудь убил бы!

— Да, да, — запричитал Джоб, радостно ведя путешественников вверх по узкой грязной улочке, — строды есть ублюдки. Но здесь хорошо. Строды не беспокоить здесь. Не красть лошадь.

— Строды? — переспросил пеладан. — Ты имеешь в виду полгов?

— Нет, нет, строды... Мы! Люди болот. Полги не строды. Полги новые, с востока. Охотятся, добывают мясо, но плохие. Нас называть животными!

И в самом деле полги вели себя здесь весьма высокомерно, неспешно расхаживая и искоса поглядывая на оказавшихся поблизости людей и хогеров. Внешне они походили на хогеров — почти такого же роста и телосложения, у них даже корни были одни. Зато в остальном сильно отличались. Хогеры, достаточно культурные и цивилизованные, селились высоко в горах или на склонах и редко уходили от дома дальше чем на пару миль. Полги же, варвары-кочевники, бродили по обширным восточным равнинам, охотясь на стада. Эта раса считалась самой выносливой и быстроногой во всём Линдормине, потому что охотились они только пешими. Некоторые их вожди порой ездили верхом на оленях, а самые сильные предводители умели управляться с неукротимыми сэйламскими лошадьми, но всё же не в их правилах было ездить верхом.

Повсюду полги таскали с собой на привязи рабов — человекоподобных боггартов, вырождающуюся расу. На выходе с моста было установлено несколько небольших топчаков, в которых терпеливо и безропотно наворачивали круги боггарты; на прикреплённых к топчакам вертелах поджаривалась дичь, которую продавали полги.