— Он всегда там, — сказал Блейк. — Шел за мной до Пиккадилли и обратно. Одет как гугенот — черная шляпа, длинный черный сюртук. Никогда не улыбается.

— Может, он просто бежал от своих преследователей. А теперь вот хочет обворовать тебя, — засмеялся Бонэм.

— Ты можешь смеяться, Исаак, но с каждым днем это становится все более странно. Мне кажется, сейчас в дело вступили такие силы, о которых мы ничего не знаем. Если бы он правда был гугенотом, то не стоял бы здесь воскресным утром. Рано или поздно, его бы обязательно привлек звон колоколов.

— А почему бы тебе самому не последить за ним? Ему ведь надо чем-то питаться и где-то спать, и, поверь мне, даже у французов не хватит наглости справить нужду прямо здесь, под вязами.

— Я наблюдал за ним. Он ничего не ест и никогда не спит. Он стоит там, когда я ложусь спать и когда я просыпаюсь. Он никогда никуда не отходит, если только я сам не выхожу по делам. Когда дует сильный ветер, он только поднимает воротник и прислоняется плечом к стволу. Если бы я не увидел его с близкого расстояния, я бы решил, что это призрак.

— Что ж, даже живые существа могут преследовать нас, — отозвался Бонэм, не отрывая взгляда от площади. — Может, пойти пригласить его на ужин? Ему было бы намного удобней прийти сюда и сидеть рядом с тобой, тогда вы оба будете знать, чего вам ждать друг от друга…

— Чтобы он быстро перерезал мне горло? — оборвал его Блейк.

— Ладно, давай хотя бы разглядим его лицо, — сказал Бонэм. Он пододвинул телескоп к окну и сунул его конец в щель между шторами.

— Смотри! — воскликнул Блейк. — Что это с ним?

Незнакомец, стоявший под окнами, начал исчезать прямо на глазах у друзей. Сначала его ноги превратились в серебристый пепел, который разлетелся, как искры от костра. Потом его руки и торс поглотил яркий свет, а кисти рук раскалились добела. А потом он вдруг исчез. Ветер гнал по траве листья вяза. От наблюдателя не осталось и следа, он испарился.

Блейк озадаченно смотрел в темноту. От света из таверны на деревья ложились жуткие тени. Сухие листья свисали с веток, как висельники, и терлись друг о друга. По площади стлались полосы речного тумана, в свете уличных фонарей они начинали кружиться в загадочном танце. А Блейк все смотрел и смотрел, начиная верить в то, что это был просто обман зрения.

Ни Блейк, ни Бонэм не заметили маленькое, съежившееся существо, которое проковыляло по грязи под их окнами и вдруг, как голодная крыса, метнулось по ступеням в подвал, а оттуда — через незапертую дверь в кладовую.

Когда Аджетта открыла дверь, пытаясь как можно незаметнее пробраться в магазин, над ее головой зазвенел медный колокольчик. У входа висела вывеска: «Книжный магазин «Бибблуик». Тадеус Брейсгедл, продавец и переплетчик». Крупные буквы чернели на фоне золотых страниц огромной книги, которая раскачивалась от ветра туда-сюда и манила в какой-то новый мир.

После яркого утреннего солнца Аджетта очутилась в холодном мраке магазина. Как в настоящем соборе, здесь был сводчатый потолок. А колеблющееся пламя свечей, освещавших каждый проход между стеллажами, то тут, то там выхватывало из темноты длинные нити паутины.

В голове у Аджетты зазвучали слова Йерзинии: «Книжный магазин… Лондонский мост». И вот она в магазине «Бибблуик». Никогда прежде она не бывала в таком месте. Стены были обшиты дубовыми досками давным-давно затонувших кораблей. Посетителей встречала деревянная фигура женщины, украшавшая некогда нос древнего судна. Раскрашенная статуя в лиловых и синих одеждах была прикреплена к стене очень высоко, почти под самым потолком, и смотрела оттуда на ряды пыльных полок, забитых книгами в кожаных переплетах.

С каждой минутой Аджетте все явственнее казалось, что она не одна в этом лабиринте из полок, что за ней кто-то следит. Медленно и осторожно она прошла между рядами стеллажей в три раза выше ее роста. Продавца нигде не было видно.

Аджетта остановилась и прислушалась. Краем глаза она заметила что-то маленькое и темное, оно только мелькнуло на свету и тут же юркнуло обратно в тень от полок. Все здание скрипело и как будто стонало. Далеко внизу слышался плеск воды. Вдруг она почувствовала на своей шее чье-то горячее дыхание и услышала, как перешептываются дети. Она обернулась — по-прежнему никого.

Тут у нее над головой раздалось шуршание, и с верхней полки, как подстреленный черный лебедь, слетела большая книга в отсыревшем черном кожаном переплете. Она ударилась корешком о грязный дощатый пол и раскрылась.

Аджетта вжалась в стеллаж. Ее окутало облако пыли, и она закашлялась. Снова послышался детский шепот.

— Вы кто? — закричала она. — И что вы тут делаете?

Из-за полок донесся детский смех. Аджетте захотелось поскорее выбежать из этого мрака на улицу, на свет. Прямо у нее над головой послышался шорох еще одной книги, выталкиваемой с полки невидимыми руками. Толстая бумага прошуршала по дереву, и к ногам Аджетты упала книга, ударилась корешком о пол и раскрылась. И опять в проходах между стеллажами послышалось тихое хихиканье сотен детей, окружавших ее.

Аджетта почувствовала ветерок, задувавший откуда-то снизу в щели пола. Он принес запах реки. Ветер зашелестел страницами книги, как осенними листьями, и раскрыл ее для Аджетты там, где весь лист был покрыт жирными черными буквами.

Она бросила взгляд на эти буквы, написанные поперек страницы чьей-то неведомой рукой:

Аджетта быстро пробежала глазами по строчкам. Сердце подсказывало ей, что это пророческие слова, предназначенные специально для нее. Эти слова были сказаны ей теми существами, игравшими с ее воображением, которые не могли говорить человеческим голосом и должны были проявлять себя только в детском смехе. Она была рабыня судьбы, затерянная в лабиринте знания. Снова раздался саркастический смех.

Где-то далеко внизу Аджетта услышала, как что-то большое протащили по каменному полу. В щелях между досками замерцал свет свечи. Аджетта опустилась на пол, запачкавшись в пыли, и заглянула в щель. Внизу был подвал. Толстый человечек с редкими волосами, окаймлявшими лысину, волок большой, тяжелый мешок. Он дотащил мешок до угла и пошел к двери. Теперь Аджетте не было его видно, зато она услышала приглушенный звук шагов по деревянной лестнице.

Она отбежала к следующему ряду полок. В магазине было тихо и по-прежнему ни души. Она очутилась в лабиринте. Вокруг возвышались бесконечные ряды полок. И книги, книги… Отсюда не было выхода. Аджетта помчалась между стеллажами, она хотела найти дверь, через которую вошла.

У себя за спиной она слышала стук шагов, и детский смех снова наполнил магазин. Аджетта бежала все быстрее, а за ней дождем сыпались на пол тяжелые книги. И вдруг она оказалась в центре магазина. Тут возвышался трехногий стол, заваленный бумагами, а рядом узкая деревянная лесенка вела на дубовую площадку. Справа Аджетта увидела приоткрытую дверь в подвал, откуда доносился запах реки.

Смех и топот прекратились. Голоса исчезли. Аджетту окружала зловещая тишина. Бумаги на столе зашуршали от сквозняка, потянувшего из двери подвала. Послышались тяжелые шаги. Аджетта поняла, что скоро сюда кто-то войдет, и ее охватила паника. Она не знала, что делать. Если она бросится бежать, то ее снова начнут мучить голоса, а если останется, то ей придется лицом к лицу встретиться с неизвестностью. Ожог в форме глаза саднил под тряпицей, которой она обвязала руку. Сердце Аджетты бешено колотилось, а боль пульсировала все сильнее и сильнее. Ей снова вспомнились слова Йерзинии: «Книжный магазин… Лондонский мост».