Огонь очага был источником жизни зимовщиков, и они взяли за правило поддерживать его непрерывно. Однако они нередко проклинали его из-за дыма, который душил их и ел глаза. У них были часы с маятником, которые они заботливо заводили, чтобы среди вечной ночи не потерять счет времени. Но наконец наступили такие сильные морозы, что часы замерзли и остановились.

Исследователи взяли с собой несколько книг, которые они без конца читали и перечитывали. Одной из них был перевод «Истории Китая» Мендоса. Баренц взял эту книгу с собой, чтобы по ней познакомиться со страной, в которую он надеялся попасть.

Голландцы понимали, что им нужно во что бы то ни стало сохранить свое здоровье и бодрость духа. Они сняли с мачты клотик (деревянный шарик, которым была украшена верхушка мачты их корабля) и играли в хоккей, пока морозы не загнали их в дом. Тогда они изобрели целый ряд комнатных игр, а весной придумали упрощенный гольф. Де-Фер, оказавшийся веселым и изобретательным человеком, основал любительский драматический кружок.

Зимовщики заботились о чистоте не меньше, чем о развлечениях. Для купанья была приспособлена бочка, так что каждый из зимовщиков мог раз в неделю принять ванну.

Де-Фер считал, что купание предохраняет от цинги. Время и числа зимовщики определяли наугад, и в тот день, когда по их расчетам должно было быть 31 декабря, они встретили Новый год, устроив праздничный пир, на котором говорили торжественные речи и ели оладьи и гренки, смоченные в вине.

Зимовщики питались главным образом соленым и копченым мясом песцов. Многие болели цингой, и серьезнее всех сам Баренц.

Однажды Хеемскерк, выйдя наружу, громко закричал от удивления. Солнце возвращалось! Все обитатели занесенного снегом домика бросились к нему. Оказалось, что они ошиблись в своих вычислениях времени; зимовщики не ждали увидеть солнце раньше, чем через две недели. Тем более их обрадовало его неожиданное появление.

Но солнце осветило печальную картину: лица зимовщиков были измождены от голода и изуродованы цингой. С возвращением солнца возвратились и голодные после зимнего поста белые медведи и, забираясь в сени и на крышу, досаждали людям еще больше, чем осенью.

Баренц и его спутники надеялись, что весной им удастся освободить корабль из льдов, но когда началось таянье льда, корабль отнесло от берега, и льдины местами проломили борта. Тогда голландцы начали постепенно очищать от льда и снега спасательные шлюпки, которые еще осенью были перенесены с палубы на берег. Шлюпки сильно пострадали, но их удалось починить с помощью досок, собранных с покинутого корабля. В середине июня исследователи спустили лодки на воду и погрузили в них остатки продовольствия. Баренц был так болен, что его пришлось перенести на руках.

Моряки повели шлюпки по узкому каналу, образовавшемуся между берегом и ледяным полем. Они снова обогнули Ледяной мыс и двинулись на юг вдоль берегов Новой Земли.

В дороге Баренц умер. Та же участь постигла еще одного члена команды.

Плавание в утлых суденышках было очень медленным. Приходилось непрерывно откачивать воду. Временами льдины забивали проход, и нужно было ждать, пока они разойдутся. Все же голландцы упорно продвигались вперед и в конце концов достигли берегов России. Но тогда берега эти были необитаемы. Только в Коле измученные путешественники получили приют и помощь от гостеприимных русских. По прибытии в Колу они узнали, что поблизости находится голландское судно. Это был корабль Рийпа!

Выяснилось, что, после того как корабли разошлись, Рийп повернул к берегам Норвегии и к зиме вернулся в Голландию. Весной он вышел на поиски Баренца и остановился в Коле, где взял на борт всех оставшихся в живых.

Путешествие Баренца было последней экспедицией, снаряженной голландцами для поисков Северо-восточного прохода.

Лишения, пережитые голландцами во время зимовки, а также гибель самого Виллема Баренца отбили у голландцев охоту пускаться в арктические плавания. Правда, голландцы и в XVI веке снарядили несколько экспедиций к берегам Новой Земли, но эти плавания большого значения не имели.

Впервые вокруг открытого Баренцом Шпицбергена обошел в 1863 году капитан норвежской зверобойной шхуны Эллинг Карльсен. В 1871 году он обогнул с севера Новую Землю и на ее восточном берегу нашел лагерь Баренца. За триста лет лагерь почти не подвергся разрушению: по-прежнему нары окружали очаг, на стене висели часы, в углу стояла бочка-ванна и на столе лежала «История Китая», трогательное воспоминание о тяжелой северной зимовке и мужественных людях, сумевших противостоять Арктике.

О Генри Гудзоне (1550–1611) нам известно очень мало. Исследователи нашли упоминание о том, что экспедиция Джона Дейвиса в Америку в 1585 году планировалась в доме некоего Джона Гудзона в лондонском Истэнде. Следовательно, Генри был его сыном или родственником, весьма грамотным и знающим моряком, в противном случае Лондонская «Московитская компания»[6] (также называвшаяся «Русской компанией») не доверила бы ему корабли для путешествия в Америку.

В 1607 году Гудзон ушел в плавание на поиски пути в Китай и Индию через Арктику, в обход испанских и португальских владений. Гудзон направился сначала на север вдоль восточных берегов Гренландии, но наткнулся на ледяной барьер и, повернув на восток вдоль кромки льдов, вышел к островам Ньюланд (теперь Шпицберген).

Здесь ему удалось пройти до 80° северной широты. Вернувшись в Англию, он рассказал о возможностях охоты на китов на Крайнем Севере и этим способствовал развитию английского китобойного промысла в районе Шпицбергена.

В 1608 году Гудзон совершил второе путешествие в Арктику с той же целью, что и в первый раз: открыть Северо-восточный проход в Китай и Индию. В поисках свободной ото льда воды он попал в часть моря между Шпицбергеном и Новой Землей. До него этой дорогой пытался пройти голландский мореплаватель Виллем Баренц. Не сумев прорваться на северо-восток, Гудзон еще раз попытал счастья на северо-западе, но и здесь вынужден был отступить перед грозным фронтом ледяных полей.

Третью свою экспедицию Гудзон совершил, находясь на службе у Голландской Ост-Индской компании. Он вышел из Амстердама в апреле 1609 года на маленьком судне «Хальф-Моон». Гудзону была предоставлена свобода выбора между Северо-восточным и Северо-западным проходами. В начале мая он уже снова был в теперешнем Баренцевом море, близ Новой Земли. Экспедиция оказалась в очень трудных условиях: стояли лютые холода; тяжелые льды, невидимые в тумане, окружали «Хальф-Моон». Никакой карты этих мест не было. В маленькой команде из восемнадцати-двадцати человек начались ссоры, настроение было возбужденное, готовился бунт. Гудзон предложил два варианта пути: идти к берегам Америки, где, согласно письму и карте, присланным капитаном Джоном Смитом, около 60° северной широты имелся пролив, или искать путь севернее, через нынешний пролив Дейвиса. Решили искать дорогу, которую указывал капитан Смит. В середине мая Гудзон зашел на Фарерские острова и там, курсируя в американских заливах, попытался отыскать несуществующую дорогу в Китай.

В июне, когда «Хальф-Моон» был недалеко от Ньюфаундленда, одна из его мачт сломалась и упала за борт. Гудзон добрался до американского берега и в устье реки Кенебек установил новую мачту. Он убедился, что в тех местах можно вести меновую торговлю, а море богато треской. После этого он еще два раза подходил к берегам нынешних штатов Мэн и Массачусетс, у бухты Пэнобскот и мыса Код (южнее Бостона).

Гудзон обогнул этот мыс и в августе подошел к заливам Делавер и Чезапик. Никакого пролива здесь не оказалось, и Гудзон вновь повернул на север. В сентябре он вошел в нью-йоркскую бухту, где до него уже бывал Вераццано, и поднялся вверх по Великой северной реке (теперь река Гудзон). Добравшись до места, где ныне находится город Олбэни, он убедился, что этот путь не ведет в Китай.