Южане более сентиментальны, и мальчику удалось покорить своим пением итальянца, а вслед за ним и его гостей. Тут же организовали и подписку в пользу бедного юноши, набрав для него сумму, достаточную для нескольких месяцев жизни. Сам Сибони вызвался давать ему уроки музыки и пения. Но через полгода у Ганса Христиана пропал голос — переходный возраст, и раздраженный итальянец предложил ему вернуться домой и заняться ремеслом, но, как говорится, не на того напал.
Андерсен, обладатель невероятного упорства, сумел найти себе новых покровителей — танцора Далена и поэта Гульдберга, с чьим братом был знаком по Оденсе. Танцор обучал его танцам, а поэт датскому и немецкому языкам. Вскоре Ганс Христиан уже дебютировал в балете «Армида» (кстати, вместе с балериной Шалль) на сцене королевского театра в крошечной роли седьмого тролля, а всего их было восемь, иногда он пел в хоре пастухов или воинов.
Подружившись с университетским библиотекарем, он стал проводить среди книг большую часть времени — Шекспир, Вальтер Скотт, Адам Эленшлегер, автор прославленных в Дании трагедий… Под впечатлением Андерсен и сам начал сочинять стихи (без особого стеснения украшая их строфами известных поэтов), а затем и трагедии — «Разбойники в Виссенберге», «Альфсоль». Первым его читателем и редактором был все тот же поэт Гульдберг.
В конце концов театральная дирекция выхлопотала начинающему драматургу королевскую стипендию и право на бесплатное обучение в латинской школе. Там он провел пять лет и в 1828 году выдержал вступительные экзамены в Копенгагенский университет. К тому времени Ганс Христиан был уже автором двух опубликованных стихотворений — «Вечер» и «Умирающее дитя».
Через год из-под его пера появляется полное фантазии и юмора романтическое произведение «Путешествие пешком от Хольмен-канала до восточного мыса острова Амагер», а на сцене копенгагенского театра ставится его водевиль «Любовь на Николаевой башне», благожелательно встреченный зрителями. В 1830 году Андерсен издает свой поэтический сборник с приложением сказки «Мертвец».
Среди первых успехов поэта настигает и первое житейское искушение — он влюбляется. Причиной ночных бессонниц стала сестра его университетского приятеля, девушка с умеренными идеалами из бюргерской семьи, где превыше всего ценился достаток. Этой семье совсем не приходился ко двору нищий литератор, у которого к тому же и мать содержалась в богадельне (после смерти второго мужа Мария, некогда бодрая и жизнелюбивая, сильно сдала, стала прикладываться к рюмочке, и соседи поместили ее в дом призрения).
«Не делайте меня несчастным! — взывал Андерсен в письме к возлюбленной. — Я могу стать чем угодно ради вас, я буду служить и сделаю все, что потребуете вы и ваши родители!» Не откажи она ему, предпочтя сына аптекаря, кто знает, возможно, мы никогда бы не читали волшебных андерсеновских сказок, потому что он никогда бы их не написал… «Искусство требует жертв» — не пустая фраза.
Коллин, состоятельный покровитель Ганса Христиана, отправил его «лечиться от любви» в путешествие по Германии, откуда тот привез новую книгу «Теневые картины» (1831), написанную под влиянием «Путевых картин» Гейне, которого боготворил. В андерсеновских «Картинах» пока робко, но уже зазвучали волшебные сказочные мотивы.
Временный творческий кризис, а также безденежье заставили Андерсена взяться за составление либретто по романам Вальтера Скотта. Критика тут же объявила его «палачом чужих произведений». Все чаще и чаще ему стали напоминать, что он сын сапожника и нечего заноситься — месть маленького города (а Копенгаген маленький город), где не любят «выскочек», за былые андерсеновские успехи. В конце концов Гансу Христиану удалось преподнести королю Дании свою вторую поэтическую книгу «Фантазии и эскизы», сопроводив ее прошением о пособии на заграничную поездку. Пособие было выдано, и в 1833 году писатель отправился во Францию и Италию. За время путешествия в богадельне умерла его мать и чужие руки закрыли ей глаза.
В Париже Андерсен встретился со своим кумиром Гейне. Близкой дружбы, правда, не вышло. Знакомство вылилось в несколько прогулок по парижским бульварам. Датчанин восхищался Гейне-поэтом, но настороженно отнесся к Гейне-вольнодумцу и атеисту. Здесь же, в Париже, Андерсен начал писать стихотворную драму «Агнета и Водяной» на сюжет старинной народной песни; она была закончена в Италии.
Италия стала сценой действия романа «Импровизатор» (1835). В 1844 году он был переведен в России и удостоился рецензии Виссариона Белинского. Неистовый Виссарион писал: «Герой этого романа — презабавное лицо: восторженный итальянец, пиетист, поэт, любит женщин и страх как боится, чтоб которая-нибудь не соблазнила его; человек с слабым характером, чувствует позор вельможеского покровительства, страдает от него — и не имеет силы освободиться из-под обязательного ярма. С ним что ни шаг, то приключение. Он влюбляется в трех женщин, но с одною расходится по недоразумению; другая любит его братски; на третьей он наконец женится, несмотря на свою боязнь, что Мадонна накажет его за избрание светской дороги жизни». Похвалы удостоились лишь блестяще написанные итальянские пейзажи.
Русский критик, что называется, раскусил героя, даже не подозревая, насколько он автобиографичен. Это не «восторженный итальянец», а сам Андерсен мучился своей зависимостью от меценатов. Это Ганс Христиан разошелся с первой возлюбленной «по недоразумению» — что, как не недоразумение, для поэта аптекарский сынок, которого она выбрала, когда сам он предлагал ей вечность. Она, как принцесса из его сказки «Свинопас», с хорошенькой, но пустой головкой, пренебрегла любовью принца, презрительно отвергнув его чудесные подарки — соловья и розу: «Ведь они настоящие!» Ее сердце покорили пустяковые вещи: трещотка, механически воспроизводящая модные мотивчики, и горшочек, позволяющий узнать, какие обеды варятся в чужих кухнях.
Со второй девушкой, тронувшей сердце Ганса Христиана, — дочерью его покровителя Коллина — тоже ничего не вышло, кроме «братской любви». Коллин охотно ему покровительствовал, но ни в коем случае не хотел заполучить в зятья поэта — человека без устойчивого будущего, он выбрал дочери адвоката.
Третья, на которой женился итальянский поэт из «Импровизатора», также появится в судьбе Андерсена. Ею станет певица Иенни Линд, «шведский соловей», как ее называли. Они познакомились в 1843 году (в этом же году появилась и сказка «Соловей») во время ее гастролей в Дании. В дневнике Андерсена замелькало слово «любовь», но до устных объяснений не дошло. На прощальном банкете Иенни произнесла в его честь тост со словами: «Я хочу, чтоб здесь, в Копенгагене, у меня был брат. Хотите вы быть моим братом, Андерсен?» На дальнейшем он настаивать не стал, может быть, действительно опасаясь, что «Мадонна накажет» поэта за «светскую дорогу жизни».
Однако мы отвлеклись. После «Импровизатора» вышел еще один роман — «Только скрипач» (1837). Сюжет его типичен для романтического направления: конфликт поэта-мечтателя с пошлостью «света». «Скрипач» не стал заметным явлением в творчестве писателя. Зато между этими романами появились два первых выпуска «Сказок, рассказанных для детей», на которые тогда никто не обратил особого внимания. Вскоре появился и третий выпуск. В эти сборники вошли сказки, ставшие классикой: «Огниво», «Принцесса на горошине», «Русалочка», «Новое платье короля» (любимая сказка Льва Толстого) и другие.
Желание прославиться как «взрослый» писатель не оставляло Ганса Христиана. Весь 1839 год он работал над пьесой «Мулат» (о расовом неравенстве) — по мотивам новеллы «Невольники» французской писательницы Рейбо. Пьеса прошла с огромным успехом на копенгагенских подмостках, но вызвала шквал анонимных писем в газеты и журналы с требованием опубликовать перевод новеллы «Невольники», чтобы показать, кому на самом деле принадлежит успех. Почти одновременно «Мулат» сопровождался овациями на сцене стокгольмского театра, и шведы вступились за Андерсена: «Мы хорошо знаем, что компания завистников поднимает хриплые голоса в столице наших соседей против одного из достойнейших сынов Дании, — писала шведская газета. — Но теперь эти голоса должны умолкнуть — Европа кладет свое мнение на чашу весов. А ее суждением еще никогда не пренебрегали». (Любопытно что Швеция считала себя «большей Европой», нежели Данию. Впрочем, у Дании не было своего Карла Великого.)
