Порядок был восстановлен лишь с избранием католикосом Мар Абы (540-552) – видного богослова, деятеля культуры, миссионера. Мар Аба обладал неутомимой любознательностью и постоянно пополнял свое образование. Он в молодости обратился из маздаизма и стал студентом в Нисибине. Затем он отправился в путешествие на имперскую территорию: в Эдессе изучал греческий язык, в Александрии встречался со знаменитым путешественником Космой Индикопловом, который, несмотря на свое монофизитство, выказывал глубокое уважение к Мар Абе. Будущий несторианский католикос посетил ряд египетских монастырей, а затем направился в Константинополь, где провел не менее года и приобрел множество друзей. Правление Юстина (518-527) и первые годы правления Юстиниана были отмечены ярко выраженной антимонофизитской реакцией. Связи с персидскими несторианами приветствовались в самых высоких кругах. Путешествия Мар Абы в Александрию и Константинополь иллюстрируют продолжающееся влияние на византийский мир сирийских христиан независимо от их конфессиональной принадлежности.
По возвращении в Персию Мар Аба преподавал в Нисибине, покуда не был избран католикосом в 540 г. Он сделался одним из самых видных лидеров Персидской церкви. Его деятельность была направлена на укрепление дисциплины среди белого духовенства и на достижение единства епископата, которое было нарушено после проведенных Барсаумой реформ. В 541 г. Мар Аба был арестован персидскими властями, узнавшими, что он обратился в христианство из маздаизма, что по законам Персидской империи каралось смертью. Но из-за его чрезвычайно высокой популярности среди христиан казнь была отменена. На личной встрече с царем Хозроем он не только получил помилование монарха, но и помог ему остановить восстание, в котором принимало участие множество христиан. Мар Аба скончался в 552 г., значительно укрепив несторианскую церковь в Персии.
По всей видимости, Юстиниан, возобновив мирный договор с Персией в 561 г., получил заверения о правах христиан. Радея о восстановлении единства, император провел переговоры с несторианами. Но они ни к чему не привели.
В 585 г. на новом соборе в Селевкии, как реакция на осуждение "трех глав", было запрещено критиковать "Учителя Церкви", т.е. Феодора Мопсуэстийского. Несторий вообще не упоминался на соборах того времени, так что Персидскую церковь правильнее было бы называть "Мопсуэстийской" или "Феодорианской", а не "несторианской".
Несмотря на изоляцию и чрезвычайно сложные условия существования, Персидская церковь дала много выдающихся богословских умов. Богословское и экзегетическое наследие Феодора Мопсуэстийского было продолжено, по крайней мере, десятком выдающихся авторов. К сожалению, большая часть их наследства (в основном экзегетического) не сохранилась. Можно упомянуть знаменитого учителя Нисибинской школы Хенану, который не соглашался с эксклюзивным авторитетом Феодора Мопсуэстийского, предпочитая экзегезу св. Иоанна Златоустого. Идеи Хенаны, весьма близкие халкидонскому Православию, подверглись критике со стороны несторианского богослова Бабая Великого (569-628 гг.), игумена знаменитого монастыря на горе Изала и отца возрождения монашества в несторианской церкви. Его терминология была принята церковью (собор 612 г.) и стала стандартной вероисповедной формулой персидских несториан: во Христе было не только две природы, но и две ипостаси.
После мусульманского завоевания все ближневосточные церкви как бы заморозились в своих формах. Творческое развитие во многом остановилось на века.
Гонимые иаковитами и отвергаемые армянами, Селевкие-Ктесифонские католикосы в течение некоторого времени сохраняли свою юрисдикцию над арабским христианским царством Хира, покуда оно не пало под ударами мусульман. Но в течение всех средних веков несториане вели огромную миссионерскую деятельность, распространяясь далеко на Восток. Они посылали епископов в Индию, где сирийские язык и литургия сохранялись до португальского завоевания (конец XV в.). В XVI в., после ухода португальцев, индийские христиане восстановили иерархию через иаковитского патриарха, но это повлекло за собой переход от несторианства к монофизитству и западносирийской литургической традиции.
Несториане евангелизировали гуннов на Аму-Дарье и в 549 г. поставили им епископа. В VII в. была отправлена миссия в Китай, и есть свидетельства существования там христианских общин в VIII в. В последние века археологи постоянно находят все новые и новые свидетельства несторианского присутствия в Центральной Азии с епископами в Самарканде и Бухаре. Марко Поло нашел церковь в столице монголов Каракоруме. Среди монголо-татарского войска было много христиан и христианских (т.е. несторианских) священников.
Современная история несториан трагична. Мы знаем их под самоназванием "ассирийцы" (айсоры). Плодом католического прозелитизма стало создание униатской, так называемой "Халдейской", церкви. Курды вырезали большую часть отказавшихся от унии несториан. В 1898 г. в Урмии большая группа айсоров во главе с епископом присоединилась к Русской Церкви, что выглядело как многообещающее начало нового процесса. Но из-за I Мировой войны и русской революции ожидаемых плодов это присоединение не принесло.
8. Каковы же причины трагических разделений Восточного христианства в V-VI вв.? Выше указывались некоторые факторы, упоминаемые историками в качестве основных: сектантские дробления среди монофизитов, этнические и культурные различия, сопротивление императорскому правлению, нужда выжить под персидской или исламской оккупацией. Все эти факторы, несомненно, способствовали распространению и углублению раскола. Но тем не менее они не являлись решающими. Сами по себе они никогда не приводились в качестве формального оправдания разделений, и, следовательно, не могут рассматриваться как исчерпывающие объяснения. К примеру, действительно, персидская оккупация подвигала христиан на разрыв связей с "Западом", но при этом все они заняли различные позиции: несториане, иаковиты и армяне организовались в отдельные и в конечном итоге самодостаточные группировки. Но и в границах Римской империи социокультурный фактор не был решающим, так как лидерство во всех фракциях в течение всего описываемого периода de facto было в руках образованных грекоязычных богословов. Нельзя не признать, что те из них, кто отвергали единство с Православной Церковью (которая одновременно была и халкидонской, и кирилловской и отказывалась ограничивать себя одной-единственной терминологической системой), делали это сознательно, исходя из собственных убеждений – "кирилловского фундаментализма" в случае монофизитов.
Никакой внешней формы церковного единства, кроме той, которая обеспечивалась имперской системой, определенной Юстинианом, просто не существовало. Монофизиты очень хорошо это осознавали, и, хотя частенько страдали от жестокости имперской системы, они все же постоянно стремились заручиться ее поддержкой. Иногда им это удавалось. Но и Империя не всегда бывала жестокой. Вспомним попытки терминологических компромиссов, милости, оказываемые лидерам оппозиции, готовность поправлять и прояснять предыдущие определения (даже путем осуждения мертвых, как в случае с "тремя главами"), готовность отменить прежние анафемы против лидеров монофизитства (Юстин II). Многие современные историки, недолюбливающие кирилловскую христологию, считают все эти эпизоды циничным цезарепапистским предательством Халкидона. Выше было показано, что Юстинианом и его преемниками, несмотря на все их злоупотребления, двигал не "цезарепапизм" и не какой-то "церковный макиавеллизм", а настоящий экуменизм, в лучшем смысле этого слова.
Да, в имперской системе таились многие опасности. Да, мы знаем о множестве злоупотреблений в тех или иных случаях. Но имперская система, созданная Феодосием I и Юстинианом, не лишала Церковь возможности определять догматы через соборность, а соборность предполагала существование механизма, делающего консенсус возможным и эффективным. Местные церкви должны были объединяться в патриархаты, а патриархаты – достигать согласия, принимаемого всеми. Империя предоставляла Вселенской Церкви такой механизм. Императоры, хотя и осознавали себя ставленниками Божиими, но не считали себя непогрешимыми – и никто не считал их таковыми. Все недостатки имперской системы очевидны, но реальной альтернативы ей не было (по крайней мере, на Востоке).
