28. Православие, со своей стороны, учит, что тело Христа "тленно" в смысле подверженности страданию, но "нетленно", ибо неразрушимо и не распадается на составные элементы.

Литература: Meyendorff, Imperial Unity; Meyendorff, Byzantine Theology; Meyendorff, Christ in Eastern Christian Thought; Болотов; Карташев; Ostrogorsky, History of the Byzantine State; Vasiliev; Previte-Orton; Jones.

1. Провал попытки Юстиниана привести Восток к религиозному единству показал, что ни богословские аргументы, ни применение силы не могут превозмочь глубокое недоверие народных масс в Сирии и Египте к халкидонскому определению – недоверие, внушенное им с самого начала первыми противниками Собора. Никогда во всей истории богословских разногласий и на Востоке, и на Западе официальная Церковь до такой степени не старалась найти богословский консенсус и не шла на такие уступки ради восстановления единства. Большинство западных и даже некоторые православные историки (например, Болотов) весьма критически относятся к этим уступкам и упрекают Юстиниана и его преемников не только за насилие, которое те время от времени применяли к оппозиции, но и за предательство ими Халкидона. Как мы видели, никакого предательства не было. Напротив, Православная Церковь подтвердила, что та же самая таинственная истина Воплощения может быть выражена в различных терминах; что кирилловская терминология была нужна, чтобы исключить несторианство, и что Халкидон был нужен, чтобы исключить евтихианство; что для нейтрализации любого подозрения в том, что Халкидон является отходом от св. Кирилла, не только термин "Богородица", но и теопасхитская формула "Логос пострадал во плоти" должны быть включены в вероучительные и богослужебные тексты; что Халкидонское "в двух природах" не исключает кирилловского "из двух природ", и даже что формула Севира Антиохийского, позволяющая различать две природы во Христе, но только "умственно" (ен иещсЯб), может соответствовать вере Церкви (если, конечно, она будет помещена в православный контекст).

Казалось, что после собора 553 г., выразившего все это догматически, между имперской Церковью и монофизитами не должно было оставаться никаких христологических различий. Но тем не менее раскол не был преодолен. Неужели главной причиной все же был культурный сепаратизм коптов, армян и сирийцев, ненавидевших греков и их Империю? Но мы видели, что культурный фактор далеко не был решающим во всех этих событиях. Почти все главные вожди монофизитов – греки по языку и культуре: Диоскор, Тимофей Кот, Севир Антиохийский и др. Все они были преданы Империи и имперской идее и не мыслили себя вне ее. Главный фактор раскола, несомненно, являлся богословским. Почему же тогда раскол не был преодолен и после 553 г.?

Одной из причин стал народный консерватизм, сочетающийся с недоверием к постоянно меняющему позиции церковному руководству. Как мы уже много раз говорили, монофизиты были "фундаменталистами-кирилловцами", а для фундаменталиста не бывает компромиссов. Халкидонцы постоянно делали шаги навстречу раскольникам и подробно разъясняли свою позицию, в то время как антихалкидонцы ничего подобного не предпринимали. Даже Севир – наименее фанатичный из монофизитских лидеров – не принял формулы "Две природы после соединения". Несколько видных монофизитов в конце концов прислушались к аргументации своих оппонентов и приняли Халкидон, но были немедленно изгнаны своей паствой.

Консервативный "фундаменталистский" монофизитский раскол отвергал "кафоличность" Халкидона. Халкидонская кафоличность значила, что единая Истина должна выражаться многими терминами: не только александрийскими, но и антиохийскими и западными латинскими, сформулированными в томосе папы Льва, – ибо дифизитское богословие необходимо для противовеса евтихианству и совсем не означает отхода или тем более отказа от наследия св. Кирилла. Выступая только за свое богословие, за свои формулировки, монофизиты неуклонно двигались по направлению к сектантскому элитизму. И, как всякая другая секта, монофизиты немедленно стали делиться на группы и группочки, каждая из которых утверждала свою исключительность, яростно выступая при этом против единства с халкидонцами.

Однако до персидских и даже до мусульманских завоеваний, несмотря на все разделения, на христианском Востоке оставалось чувство некоего церковного и имперского единства. Каждая из сторон при случае прибегала к насилию против другой стороны, но каждая и надеялась на обращение своих противников. Этим и объясняются, например, все перепады в политике Юстиниана и различные подходы, к которым прибегали он и его жена Феодора. Позже та же схема действий повторится в политике императора Юстина II и его жены императрицы Софии, которую, как и Феодору, историки новейшего времени будут упрекать в тайном монофизитстве. На самом деле в обоих случаях царственные супруги лишь принимали на себя определенные роли, но, несомненно, и Феодора, и София вместе со своими мужьями официально принадлежали к халкидонской Церкви.

Нужно отметить, что многие халкидонские иерархи почитались монофизитами, а монофизит Петр Ивериец (возможный автор "Ареопагитик") помещен в святцы Грузинской Церкви. Халкидонец император Маврикий упоминается монофизитским историком Иоанном Эфесским как "боголюбивый император", а сирийские монофизиты почитают его как святого. И халкидонский патриарх Александрийский св. Иоанн Милостивый (612-617) также помещен в святцы Коптской и Эфиопской церквами. Более того, халкидонские патриархи Иоанн Схоластик Константинопольский (565-577) и Анастасий I Антиохийский (559-569) даже председательствовали на встречах между враждующими монофизитскими фракциями, пытаясь примирить их между собой. Все эти факты показывают, что раскол еще не был окончательным.

Однако упрочению и распространению раскола способствовали два фактора: 1) учреждение Иаковом Бар-Аддаем параллельной монофизитской иерархии, что обеспечивало для всех желающих альтернативу халкидонскому единству; 2) внутренние разделения монофизитов, сделавшие невозможным даже для самых уважаемых их лидеров, типа Феодосия и Иакова Бар-Аддая, выступать или вести переговоры от лица всех нехалкидонцев.

2. В одном только Египте к концу VI в. антихалкидонская оппозиция была разделена на 20 групп, каждая из которых заявляла о своей канонической и вероучительной чистоте. Многие из этих групп имели своих членов в Сирии, Аравии и Персии.

Некоторые из этих группировок – как правило, самые экстремистские – были "акефальными" (буквально "безголовыми"), то есть беспоповцами. Некоторые из них отвергли "Энотикон" 482 г. и, следовательно, иерархию, происходящую от Петра Монга и его преемников. Другие – "диоскоровцы" – отвергали всю иерархию после смерти Диоскора (454 г.), так как его преемник Тимофей Элур принимал переходящих в монофизитство халкидонских клириков в сущем сане. Еще одна группа, "неведенники", хотя и отвергала Халкидон, но и отказывалась принять крайних кирилловцев, настаивавших на полном обожении человечества Христа. Их лидер, александрийский диакон Гемистий, утверждал, что Иисус как человек разделял человеческое неведение.

Но главное различие среди монофизитов проходило между северианами и афтартодокетами. Афтартодокеты были последователями Юлиана Галикарнасского (+ после 518 г.). Юлиан учил, что, так как смерть и тление (ципсЬ) являются результатом греха, тело Христа было нетленным с рождения, ибо Он был Новым Адамом, воспринявшим безгрешное человечество. Это значило, что благодаря ипостасному единству человечество Христа с момента Его зачатия во чреве Богородицы было не "падшим" человечеством Адама, но новым, нетленным человечеством Царства Божия. Это учение, получившее название "афтартодокетизм", само по себе не было специально монофизитским и казалось привлекательным некоторым халкидонцам, в том числе даже императору Юстиниану в самом конце его дней. Севир решительно выступил против учения Юлиана, заявляя, что если человечество Христа было "нетленным", то его страдания и смерть были лишь "видимостью" ("докетизм"). Для Севира добровольная смерть Христа значила, что Он воспринял наше смертное человечество. Да, как Бог, Он был чужд любому личному греху. Но восприятие нашего человечества Логосом значило, что Христос принял на Себя и все последствия греха – так называемые "безвинные страсти", – такие как голод, болезнь, страдания, тление и смерть. Нетленность тела Христова была явлена в Его воскресении, а не в Его рождении. Как мы видим, в этом вопросе Севир занимал вполне православную позицию [29].