Лешка зажмурился, а когда открыл глаза, то перед ним никого не было.

Он нервно оглянулся, но и за спиной едва шевелились только листья кустов.

Оказывается, Лешка стоял в глухом лесу, диковинные, невиданные им никогда деревья-великаны полностью закрывали небосвод. Наверное, был еще день, в могучей листве прожилками вен синело небо. Но в лесу царил сумрак, и мертвая тишина ватой забивала уши.

- Эй! - осторожно крикнул он, но звук завяз в густой листве. И тут где-то хрустнула ветка, кто-то захлопал крыльями и Лешка побежал, то и дело спотыкаясь об узловатые корни деревьев, словно ставивших ему подножки.

Сколько бежал он не знал, ветки кустов хлестали по его щекам, несколько раз он падал, втыкаясь в землю, могильно пахнущую смертью. Наконец он выскочил на освещенную солнцем полянку и бессильно упал на теплую траву.

- Вставай! - жестокий удар в ребра подкинул его. - Вставай! Ты предатель, ты никто, ты червь. Лешка перевернулся на спину, над ним брезгливо щерился Володя.

- Ты не можешь так говорить! - всхлипнул Лешка.

- Да? - улыбнулся Владимир. - Я могу все! Смотри!

Он вытащил из-за пояса кинжал мертвенно-бледного цвета, и опять присев, медленно провел по внутренней стороне дрожащей Лешкиной ладони. Из разреза посыпалась черная труха, а затем выпало несколько белых, извивающихся в мерзкой пляске червей.

- Может быть, ты уже мертв? - задумчиво произнес Володя. - Или еще жив?

Лешка не смог ничего сказать. А Володя добавил:

- Если ты еще жив, то чем можешь это доказать?

Лешка попытался пнуть его, но трясущаяся нога ударила в воздух. Володя вновь исчез.

Лешка с отвращением посмотрел на свою ладонь, но ни разреза, ни шрама от него не увидел. Нащупав в кармане смятую пачку сигарет, он вытащил одну и закурил. Но только сделал одну глубочайшую затяжку, как чья-то рука из-за спины выхватила сигарету и ткнула ей в самый центр левой ладони.

Лешка завопил от боли, выгнулся дугой и попытался снова ударить Володю. Но того снова не было.

Тогда Лешка пополз вверх по склону и снова оказался в плотной тени деревьев. Почему-то ему казалось, что там наверху он освободиться от кошмаров и все окажется дурным, кошмарным сном.

Забравшись на кучу поросших зеленым мхом камней, он не заметил глубокой ямы и свалился в холодную мерзкую лужу.

Немного полежав в жирной жиже, Лешка приподнялся и услышал какое-то бормотание. Он осторожно подкрался к большому камню, из-за которого раздавались звуки, осторожно высунулся и увидел маленький костерок. Над пламенем висела на перекладине немецкая каска, в ней помешивал какое-то вонючее варево тонким прутиком скелет, в истлевшем серо-зеленом кителе.

Лешка застонал от какой-то невероятности происходящего. Скелет подскочил, заорал: "Halt!" и вытащил откуда-то ржавый карабин и гром выстрела оглушил студента. Он сполз за камень, закрывая голову руками

- Nicht schiessen! Nicht schiessen! - всплыли в голове полузабытые уроки немецкого и фильмы про войну.

В ответ молчали. Тогда Лешка снова осторожно высунулся из-за камня. Никакого костерка не было и никто не целился в него в него. "Показалось...", с облегчением вздохнул он. "Или нет?" - мелькнула зачем-то неприятная мысль.

И тут с невероятной силой зачесалась щека, Лешка коснулся ее и почувствовал какую-то шевелящуюся шишку на лице. Он сильно сдавил ее, завопив от боли. Шишка лопнула кровавой слизью и на ладонь его выпал шевелящийся комок красно-белых червей. Лешка яростно втоптал их в землю. Но зуд еще больше усилился, и Лешка, стиснув зубы, нажал еще. Кожа поползла с его лица, он вырвал кусок мяса со скулы, обнажив зубы и бросил отвратительно пахнущий комок на землю. Он завыл как пес от боли и отвращения, задрав обезображенное лицо к невидимому под листвой небу.

Но небо молчало.

Зуд потихонечку успокоился и Лешка осторожно коснулся лица. Но боль не ударила его, и кровь вовсе не стекала по подбородку. Щека, обильно поросшая колючей щетиной, и скула были на месте и никакие черви не извивались на земле.

Продолжая от ужаса подвывать про себя, Лешка осторожно пошел вверх по крутому склону, временами карабкаясь по кучам камней.

Внезапно начало темнеть, причем с такой скоростью, что уже через несколько шагов он перестал различать сначала землю, затем листву деревьев, потом и сами деревья. И только камни точно зубы земли продолжали светлыми пятнами торчать в упавшей откуда-то мгле.

Он зажег спичку, но от этого тьма еще более сгустилась. Сердце его, и до этого стучавшего как отбойный молоток, забухало внутри грудной клетки, словно пойманный врасплох голубь. Как у любого городского жителя, оказавшегося в ночном лесу, липкий пот потек по спине, а зубы, и без того стучавшие на весь лес, замолотили адреналиновой чечеткой.

Нащупав бугристый ствол дерева, Лешка прижался спиной к нему, но дерево тяжело вздохнуло, и студент отпрыгнул от него непонятно куда, но вперед.

На коре дерева проступили зеленые глаза, затем еще одни и еще, пока со всех сторон на Лешку не уставились круглые бессмысленные зрачки.

"Вставай! Пришло время отвечать!" - зазвучал знакомый голос в голове. Из темноты возникла Оля. Голова ее была странно свернута на бок, из уголка губ стекала тонкая струйка крови. Из-за спины ее вышел Мишка - его вечная улыбка превратилась в оскал белых сморщенных губ. Обугленного лица Ани Лешка не смог выдержать и упал на колени, ткнувшись головой во влажную землю.

- Я не хотел... Это не я...- забормотал он. - Простите! Простите меня, если это я!

Но ребята молчали, и никто не подходил к нему. И только смрадный запах невыносимо плавал вокруг него.

Вдруг яркий свет объял полянку и кто-то ласково и легко, словно пушинку приподнял его. Лешка с трудом разлепил запекшиеся от слез глаза. Перед ним стоял длиннобородый старичок с высоким лбом в белой до пят рубашке. Его глаза на мягко круглящемся лице, светились и теплой заботой, и, одновременно, строгой проницательностью, которая заглядывала так глубоко в душу, где сам человек углядеть что-либо был не в силах. Он утер Лешкино лицо своим широким рукавом и тихо сказал:

- Что ж ты внучек духу зла-то доверился?

- Какому духу зла? - прошептал Лешка

- Духу зла и лжи, обмана и вероломства. Князю мира сего, хотящего владети и не можущего. Пошто про Бога забыл, а? - отирал слезы с лица студента старичок.

- Кто ты, дедушка? - упал Лешка на колени и совершенно по-детски вцепился в подол старичка: - Ты Бог, да?

- Типун тебе на язык! - воскликнул старичок и даже отшатнулся от Лешки. - Что ты, что ты! Какой я тебе Бог! Ты меня когда звать-то будешь Николой кличь. Уж приду, когда совсем тебе не в мочь-то будет. А Белиалу-то не верь, все одно на кривой козе объедет! - а потом он перекрестил юношу и поцеловал его в лоб.

Лешка молчаливо кивнул и поднял взгляд от земли. Никого перед ним не было.

Он стоял на коленях на покрытых сухими лишайниками теплых камнях. Сверху припекало солнце, но ветерок был прохладный, он ласково утирал разгоряченный вспотевший лоб.

- Где я? - спросил он сам у себя и на всякий случай.

На этот раз голоса не ответили ему, тогда он встал. Большое поле, обильно покрытое белыми валунами и провалами в виде воронок, окружало его. Небо закруглялось странным шаром вокруг поля, и почему-то сильно темнело к горизонту. Сквозь мареву солнечных лучей впереди проступало несколько зданий. А позади, замершими каменными волнами, выступали откосы скал, перемежаемые разлапистыми соснами.

Лешка двинулся к ним и уже через несколько минут вышел на огороженную перилами площадку. И прямо под ним распластался темно-зеленый вид Большой Ялты. То, что он принял за небо - оказалось морем, впрочем ошибиться было немудрено - линия горизонта растворилась то ли в мокром воздухе, то ли в прозрачной воде, то ли в солнечном огне. Далеко слева, в Гурзуфе, гора-Медведь пыталась выпить море и в этом ему помогала далеко справа, в Симеизе, гора-Кошка, заедая горькую соль лебединым крылом. Между ними, то там, то сям среди квадратов виноградников и ленточек дорог, по зеленому бархату лесов, были разбросаны кубики многоэтажек и санаториев.