Оксана окончательно стащила шапочку – идеально круглый, отливающий синевой череп. Обнаженная голова делала глаза Оксаны большими и загадочными.

– Можете потрогать. – Она провела рукой Аркадия по своей голове, которая на ощупь казалась чуть ли не полированной. – Ну и как?

– Гладкая.

– Гладкая. – Вместе с шапочкой она надела на лицо виноватую улыбку.

– Скучаете по Припяти?

– Да. – Оксана назвала свой старый адрес – улицу, дом и квартиру. – У нас был отличный вид из окна – прямо на реку. Осенью мы смотрели, как утки улетают на юг, а весной – как возвращаются на север.

– Оксана, вы видели брата?

– Что?

– Видели Карела?

Зазвонил мобильник Аркадия. Он не обратил на него внимания, но Оксана быстро проглотила остатки кофе и поднялась со стула.

– Мне надо идти. Нужно накормить деда.

– Пожалуйста, подождите. Это займет всего минуту. – На дисплее высветился местный номер. – Алло, – ответил Аркадий.

– Это ваш друг из гостиницы «Припять», – ответил какой-то мужчина.

Сборщик утиля с инструментами водопроводчика, готовивший себе еду на гриле из пружинного матраса, – за этим человеком Аркадий охотился по школе. Резкий голос, хриплый от многолетнего курения. Никакого фонового шума. Связь со стационарного телефона, не прерывается. Аркадий посмотрел на Оксану, которая уходила все дальше.

– Да, – сказал Аркадий в трубку.

– Вы хотели поговорить и намерены заплатить за это?

– Именно.

Уходя, Оксана шепнула:

– Вы очень-очень милый. Только… не слишком задерживайтесь у нас.

– Ну так как насчет разговора?

– Пару месяцев назад в деревне близ Чернобыля нашли труп. Тело московского бизнесмена. Я веду расследование.

– Можете заплатить долларами?

– Да.

– Тогда вы счастливчик, потому что я помогу вам.

– Что вы знаете?

– Больше, чем вы, бьюсь об заклад, а вы пробыли здесь целый месяц и ничего не узнали.

Пока говорили, Аркадий слышал свистящее «с» и почесывание небритого подбородка. Аркадий мысленно дал собеседнику имя – Водопроводчик.

– И что же такого я не узнал?

– Похоже, ваш бизнесмен был и впрямь богат, потому что речь идет о больших деньгах.

– Что конкретно вам известно?

Аркадий смотрел, как Оксана бежит мимо супермаркета и исчезает за углом.

– Только не по телефону, – отрезал Водопроводчик.

– Давайте встретимся, – сказал Аркадий. – Но вы хоть намекните, какой информацией владеете, чтобы я знал, сколько взять денег.

– Я знаю все.

– Звучит как «ничего». – У Аркадия о Водопроводчике сложилось неважное впечатление – болтун, да и только.

– Сто долларов.

– И за что?

– Я позвоню вам утром и скажу, где мы встретимся, – заторопился Водопроводчик.

– Звоните, – согласился Аркадий. Водопроводчик повесил трубку.

На обратном пути поезд вез небольшую бригаду ночной смены из одних мужчин, многие дремали, уткнув подбородок в грудь. Да и что толку смотреть в окно? Луну закрывали тучи, состав ехал по загрязненной местности эвакуированных хозяйств и деревень, только стук колес и напоминал о том, что жизнь идет вперед. Затем, как лицо в окне, мелькнул отсвет семафора, и Аркадий окончательно пришел в себя.

Смерть Паши была запутанной, потому что растянулась во времени. У Иванова имелся дозиметр. Паша знал, что умирает, и знал отчего. Это было частью испытания. Аркадий попытался представить Пашу в тот момент, когда он впервые узнал о происходящем. По словам Рины, Иванов был общественным животным, из числа тех, кто снимает куртку и засучивает рукава, чтобы хорошо провести время. Как же все началось? Может, среди всеобщего веселья кто-то сунул солонку и дозиметр в карман его куртки? Дозиметр, вероятно, был включен. Аркадий представил, как изменилось лицо Паши, когда он взглянул на его показания и быстро, тактично покинул вечеринку. Возможно, доза и не была слишком высокой – вероятнее всего, это был первый, пристрелочный, залп. «Мы сливали радиоактивную воду прямо в Москву-реку», – сказал Тимофеев, вот при чем тут солонка. И с тех пор Иванов находился под ударом. Показать наличие хлорида цезия в соли мог только дозиметр. А ведь все мы соль употребляем ежедневно – она неотъемлемая часть застолья, как в самой паршивой забегаловке, так и в хрустальной солонке самого дорогого ресторана. Как же Паша отваживался есть? Как поддерживал связь с внешним миром, когда незаметная крупица могла прийти в письме или оказаться в кармане одежды? В конце концов, что было делать Паше, когда он обнаружил мерцающую гору соли у себя в шкафу? Как найти одну смертоносную крупицу среди миллиона безвредных?

И это продолжалось довольно долго. Тимофеев тоже был под ударом. И разумеется – Рина. Иванов с Тимофеевым были бледны из-за цезия. Их кровоточащие носы означали недостаток тромбоцитов. Иванов с Тимофеевым не могли ни есть, ни пить. С каждым днем они слабели и все более уединялись. И в святая святых квартиры Иванова, в спальне, дно встроенного шкафа покрывала поблескивающая соль. Солонка! Она отличалась от других столовых приборов в квартире, например от перечницы, и Аркадий предположил, что солонка венчала гору соли как маячок, испускающий гамма-лучи. Самоубийства совершаются по шаблону – сначала депрессия, а затем маниакальный всплеск энергии. Вот табуретка – значит, веревка! Вот бритва – значит, ванна! Как распознать радиоактивную соль? Есть ее. Есть с хлебом. Проглатывая с трудом и запивая минеральной водой. Вопит дозиметр? Выключить. Течет кровь из носу? Вытереть, обернуть дозиметр носовым платком и положить его в ящик для рубашек. Аккуратность имеет значение, никакой спешки. Важен порыв. Желудок отвергает проглоченное. Открыть окно. Теперь схватить солонку, подняться повыше, раздвинуть шторы и взглянуть на огни горизонта. Умирать, когда ты уже мертв, не страшно…

Утренний дождь кропил на дряхлую пристань Чернобыльского яхт-клуба на Припяти. Аркадию с Ванко пришлось скакать по щербатым скользким доскам, чтобы подобраться к дюралевой лодке, которую Аркадий выпросил на один день у Ванко. Тот предложил еще за бутылку водки показать места для рыбалки, но Аркадий не собирался рыбачить. Он одолжил спиннинг только для виду.

– Это все, что вам нужно? И без наживки? – удивился Ванко.

– Без наживки.

– Такой дождичек к хорошей рыбалке.

– Здесь в самом деле был яхт-клуб? – переменил тему Аркадий.

– Парусные шлюпки. Ни одной не осталось после аварии – все до единой проданы богачам на Черном море. – Казалось, это радует Ванко.

Пар от воды клубился вокруг коммерческих и прогулочных лодок, затопленных или посаженных на мель, облупившихся и ржавеющих. Взрыв реактора, казалось, поднял в воздух паромы, землечерпалки и шаланды, угольные баржи и речные буксиры, а затем побросал их как попало вдоль берега. Пристань заканчивалась запертыми на висячий замок воротами и табличками с надписями: «Высокая радиация!», «Не плавать!» и «Не нырять!». Аркадию они показались излишними.

– Ева живет вон там. – Ванко указал через мост на квартал кирпичных домов. – Возвращайтесь в Москву. Ничего вы здесь не найдете.

– Будьте спокойны.

Ванко протянул Аркадию ключ от замка и помог провести лодку через шлюз и перегородку к северному рукаву реки. Аркадий еще раньше заметил, что Ванко, несмотря на флегматичность и простецкую челку, казалось, имел ключи ко всему, что было в городе.

– Раньше Чернобыль был оживленным портом. Торговля шла тут бойко, когда у нас жили евреи.

Аркадий подумал, что разговоры с Ванко иногда идут по кругу.

– Так, значит, у вас не было здесь евреев со времен войны?

Они спустились к воде. Ванко скользнул в лодку и ухватил ее за корму.

– Что-то вроде этого.

Забравшись с веслами в лодку, Аркадий бросил последний взгляд на таблички с предупреждениями.

– Насколько река радиоактивна?

Ванко пожал плечами: