– Уже смешно. И становится все смешнее. Представьте себе замешательство операторов. Мощность реактора падает, а ядро заполняется радиоактивным ксеноном, йодом и горючим кислородом. Как бы то ни было, но они просчитались – просчитались! – и вытащили из ядра все стержни, кроме восемнадцати контрольных, на двенадцать стержней снизили допустимую норму. И все-таки еще можно остановиться и не делать последний, гибельный, шаг. Они могут вернуть на место стержни, включить систему безопасности и закрыть реактор. Они еще не выключили турбинные клапаны и не начали настоящие испытания. Еще не нажата последняя кнопка. – Алекс мимикой изобразил колебание. – А теперь давайте прервемся и посмотрим, что находится под угрозой. Месячная премия. Первомайская премия. Если работники электростанции проведут испытания успешно, то, вероятно, получат поощрения и награды. С другой стороны, если закроют реактор, с этим определенно возникнут затруднения, и последствия непредсказуемы. Итак, премия против катастрофы. И, как нормальные советские люди, они решили действовать. – Алекс сделал вид, что нажал кнопку. – И сразу же вскипел реакторный охладитель. Со стороны реакторного зала послышались глухие удары. Старший инженер нажал кнопку аварийной защиты, контролирующей стержни, но стержневые каналы в реакторе расплавились, стержни заклинило, и кипящий кислород сорвал крышку, выбросив в небо ядро реактора, графит и горящую смолу. Черный шар поднялся над зданием, и синий луч ионизированного света ударил из открытого ядра реактора. На воздух взлетели пятьдесят тонн радиоактивного топлива, эквивалентные пятидесяти бомбам, сброшенным в Хиросиме. Однако «комедия» продолжалась. «Умные» люди в контрольном зале отказывались верить, что они сделали что-то неправильное. Они послали инженера проверить ядро. Он вернулся с черной от радиации кожей, как будто побывал на солнце, и сообщил, что ядра больше нет. Поскольку это сообщение было невероятным, пожертвовали вторым человеком, который вернулся с тем же страшным известием. Теперь, конечно, специалистам в контрольном зале ничего не оставалось, кроме как звонить в Москву.

Алекс поднял стопку с самогоном.

– И что же сказали наши герои, когда Москва спросила: «Как там с ядром реактора?» Они ответили: «С ядром все хорошо, не беспокойтесь, ядро в целости и сохранности». Москва вздохнула с облегчением. Это фраза-изюминка: «Не беспокойтесь». И вот мой тост: за зону! Рано или поздно, она будет везде! Почему никто не пьет?

Роман и Мария сидели словно в оцепенении, выглядели они жалко – их ноги не доставали до пола. Ванко отвел взгляд. Ева прижала кулак ко рту, затем вскочила и забарабанила по груди Алекса. Тот, не сдержавшись, оттолкнул ее. На несколько секунд все замерли, а потом Ева снова выскочила за дверь. На этот раз Аркадий услышал, как машина взревела и сорвалась с места.

Алекс опрокинул в себя стопку. Затем снова наполнил ее и, криво усмехнувшись, сказал:

– Что ж поделать, если мне это кажется забавным.

Как правило, трупы плавали на мелководье лицом вниз, растопырив руки и ноги. Этот же труп зацепился за решетку водостока, по которому вода из охлаждающего пруда поступала в отстойники меньшего размера. Аварийная вода все еще требовалась: реакторы были полны топлива и в некотором смысле они не столько бездействовали, сколько находились в состоянии спячки.

Двое с острогами пытались подтянуть тело поближе, рискуя упасть в пруд. Капитан Марченко наблюдал за ними с берега вместе с группой бесполезных, но любопытных милиционеров, братья Воропаи были в первых рядах. Ева Казка стояла возле своей машины, подальше от происходящего. Аркадий заметил, что выглядит она еще растрепаннее и неопрятнее, чем обычно. Вероятно, пришла вчера домой и сразу рухнула в постель. Аркадий и сам выглядел и чувствовал себя не лучшим образом.

Как только Марченко подошел к Аркадию, по поверхности воды скользнула тень – показалась серая голова с вздутыми губами, а потом скользнула обратно ко дну, чтобы поплавать во мраке с еще большей зубаткой.

– С учетом вчерашней непогоды и размеров охлаждающего пруда, думаю, вы согласитесь, что было разумно подождать с поиском трупа. Пруды связаны между собой, и все заканчивается здесь, у водостока. Теперь этот труп у нас в руках.

– Теперь – это десять утра, но днем позже.

– Рыбак падает с лодки и тонет. Какая разница, вытащат его в тот же день или на следующий?

– Разве падающее в лесу дерево не делает шума?

– В лесу постоянно падают деревья. Они тоже жертвы аварии.

– Неужели доктор Казка здесь единственный врач? – спросил Аркадий.

– Мы не можем привлекать к этому делу врачей электростанции. Доктор Казка должна только подписать свидетельство о смерти.

– Почему не вызвали патологоанатома?

– Говорят, что Казка была в Чечне. Если это так, то она повидала много мертвых тел.

Ева резко стряхнула пепел с сигареты. Аркадий никогда еще не встречал такой нервной особы.

– Кстати, хотел спросить вас, капитан, нашелся ли хозяин украденной иконы?

– Нашелся. Икона принадлежала пожилым супругам Панасенко. Возвращенцам. Милиция составляет протокол. Понимаю, икона была исключительная.

– Конечно.

Получается, что мотоциклист украл икону у Романа и Марии, преступление официально запротоколировано, и все-таки икона вернулась в красный угол избы Панасенко. Аркадий не в силах был этого понять, как и того, что дерево может рухнуть бесшумно.

От водостока открывалась панорама недостроенных охладительных башен. В окружении разросшихся кустарников они были похожи на недостроенные минареты. Башни предназначались для запланированных пятого и шестого реакторов. Теперь же слабая струйка электроэнергии текла в другом направлении, подпитывая электролампы и датчики.

Труп наконец подцепили, и раздались удовлетворенные возгласы. Когда тело вытаскивали из воды, с рукавов и штанин водопадом потекла вода.

– Есть какой-нибудь брезент или пластик, чтобы положить тело? – обратился Аркадий к Марченко.

– Это вам не расследование убийства в Москве. Это мертвый чернобыльский пьяница. Вот в чем разница. – Марченко поднял голову. – Не стесняйтесь, взгляните.

Люди капитана расступились, а Воропаи захихикали при виде диктофона в руке Аркадия.

– Говорите погромче, – усмехнулся Марченко. – А мы поучимся.

– Труп вынут из водостока Чернобыльской атомной электростанции в 10 часов 15 минут 15 июля. Мужчина лет шестидесяти, двухметрового роста, одет в кожаную куртку, синие брюки и рабочие ботинки. – Труп был страшным – грубые черты лица, побелевшего из-за нахождения под водой, запущенные коричневые зубы, грязная одежда. – Конечности не гнутся, налицо трупное окоченение. Обручальное кольцо отсутствует. Руки и ноги подняты вверх, пальцы распрямлены. Шатен. – Аркадий оттянул веко трупа. – Глаза карие. Левый глаз расширен. Покойник одет полностью, татуировки и другие особые приметы на теле отсутствуют. Никаких явных ссадин или ушибов. Продолжим при вскрытии.

– Вскрытия не будет, – парировал Марченко.

– Мы его знаем, – мрачно произнес Димитр Воропай.

– Это Борис Гулак, – подтвердил Тарас. – Он собирает утиль и рыбачит. Он рыскал по квартирам в Припяти и в ближайшей округе.

– Резиновые перчатки есть? – прервал его Аркадий.

– Боитесь замочить руки? – осклабился Марченко.

По кивку капитана Воропай расстегнул куртку покойного и вытащил из-за пазухи удостоверение.

Марченко прочитал:

– Борис Петрович Гулак, 1949 года рождения, местожительства – Киев, профессия – механик. Имеется фотография. – Марченко бросил удостоверение Аркадию. – Вот и все, что необходимо вам знать. Пьяница упал с лодки и утонул.

– То же самое безобразное лицо. Водопроводчик. – Аркадий был в этом уверен.

– Мы проверим его легкие на наличие воды, – сказал он.

– Он рыбачил.

– А где удочка?

– Гулак поймал зубатку. Выпил целую бутылку и стоял в лодке, зубатка оказалась сильнее и выдернула удочку, он потерял равновесие и упал в воду. Вскрытия не будет.