Аркадий отступил назад. Во всем теле покалывало, во рту пересохло. Он вспомнил, как Иванов обнимал «дипломат» в лифте и его прощальный взгляд в камеру. Аркадий понял теперь почему. Паша собирался с духом. Аркадий выключал и включал дозиметр до тех пор, пока тот не перезагрузился. И затем обошел с ним прекрасную белую квартиру Паши. Цифры драматично менялись с каждым шагом Аркадия. Он, как слепой с тростью, нащупывал путь в огне, который чувствовал только через дозиметр. Горела спальня, пылал кабинет, пламя объяло гостиную, а у открытого окна, влекомые прохладным ветерком, отчаянно хлопали занавески, предлагая самый быстрый выход из страшного невидимого огня.

Построенный по прямым линиям городок энергетиков Припять мерцал в свете восходящей луны. С верхнего этажа здания городской администрации Аркадий смотрел на центральную площадь, достаточно широкую, чтобы в праздники 1 Мая и 7 ноября вместить все население городка. Тогда были речи, песни и танцы, цветы в целлофане, которые пробиравшиеся сквозь толпу дети дарили руководству. Вокруг площади располагались здания гостиницы, ресторана и театра. Обсаженные деревьями бульвары тянулись к жилым кварталам, лесопаркам, школам и находившемуся всего в трех километрах от всего этого красному ограждению реактора.

Аркадий исчез внутри учреждения. Он никогда не считал, что хорошо видит ночью, однако разглядел разбросанные по полу календари и документы, разбитые лампы дневного света и перевернутые ящики картотеки, посреди которых возвышалась груда одеял и пустых водочных бутылок. Плакат на стене возвещал поблекшими буквами о чем-то несбыточном: «С верой в будущее» – вот и все, что удалось рассмотреть Аркадию. В камуфляже его и самого было довольно трудно рассмотреть.

Мигнувший огонек от чиркнувшей спички где-то на улице заставил Аркадия приблизиться к окну. Ему не удалось разобрать, где это. Здания пусты, уличные фонари разбиты. Лес подступал совсем близко, и когда ветер стихал, в городке воцарялась мертвая тишина – ни огонька, ни шума машины, ни звука шагов. Мертвый покой городка не нарушал ни один человек, если не считать оранжевого бутона сигареты, который двигался по другой стороне площади на темном фоне гостиницы.

Аркадий осветил фонариком завал на лестнице – книжные шкафы, стулья, шторы, бутылки, и все это покрывала известковая пыль от обломков распадающегося гипса, которые образовывали сталактиты и сталагмиты, достойные пещерных. Электроэнергия отключена давным-давно, лифты проржавели. Снаружи здание могло казаться неповрежденным. Внутри же оно представляло собой руины, с разрушенными стенами, разорванными трубами и вздыбившимися полами.

Спустившись вниз, Аркадий выключил фонарик и быстро побежал вокруг площади. Входные двери в гостиницу были на цепочке. Ерунда – он влез в оконный проем, включил фонарик, пересек вестибюль и осторожно миновал тележки технического персонала, сваленные на ступеньках лестницы. На четвертом этаже двери были открыты. Из темноты материализовались кровати и столы. В одном из номеров обои скрутились в огромные свитки, в другом на ковре валялся туалетный бачок цвета слоновой кости. Аркадий уже ощущал кисловатый запах гари. В третьем номере окно было закрыто одеялом, которое Аркадий отдернул, чтобы внутрь проник лунный свет. Матрас был ободран до пружин и превращен в своеобразный гриль с кастрюлей на углях и почти незаметным дымком. Раскрытый чемодан выставлял напоказ зубную щетку, сигареты, леску, банку мясных консервов, пластиковую бутылку минеральной воды, труборез водопроводчика и завернутый в тряпье гаечный ключ. Если бы владелец всего этого не выглянул в окно из-за одеяла, то Аркадий так бы его и не обнаружил. Теперь он двигался к краю площади.

Аркадий сбежал по лестнице через две ступени, соскользнув по перевернутому столу и спотыкаясь о мятые темно-бордовые портьеры. Временами он чувствовал себя водолазом в глубинах затонувшего корабля – при таком слабом свете зрение и слух обострились. Добравшись до первого этажа, он услыхал, как хлопнула дверь на другом конце площади. Это в школе.

Между входными дверьми школы стояла классная доска с надписью мелом: «29 апреля 1986 года». Аркадий пробежал мимо раздевалки, на стене которой были нарисованы плывущие на корабле принцесса и бегемот. Классные комнаты первого этажа предназначались для младших школьников – доска с примерами правописания, яркие картинки сельских красот – упитанные коровы, золотые нивы, счастливые дети. И нагроможденные, как баррикады, парты. Звук тяжелых шагов раздавался этажом выше. Когда Аркадий поднимался по лестнице, под его ногами с шелестом разлетались в разные стороны детские рисунки. Они привели Аркадия в музыкальный класс с разбитым роялем и низенькими стульями в окружении порванных барабанов. При каждом шаге поднимались клубы пыли, которая забивала горло. В спальной комнате голые кровати стояли вкривь и вкось, словно застигнутые в диком танце. Валялись раскрытые книжки с картинками: Ильич на детской елке, сцена из «Лебединого озера», Первое мая в Москве. Аркадий услышал, как хлопнула еще одна дверь. Он побежал на второй этаж к аварийному выходу и замешкался, пробираясь через груду брошенных в панике детских противогазов. Маленькие противогазы, с круглыми глазницами и резиновыми трубками. Аркадий распахнул дверь, но было слишком поздно. Он пошарил лучом фонарика по площади, однако ничего не увидел.

Здесь было много невидимого – местность изобиловала цезием, стронцием, плутонием и еще множеством различных летучих изотопов. Пятно сильной радиации пятном и было. Очень близко и очень опасно. Шаг назад – и картина менялась. Сложность обнаружения, скажем, цезия состояла в том, что он растворялся в воде и прилипал ко всему, особенно к подошвам обуви. В траве, которая росла на уровне груди из трещин на дороге, дозиметр зашкаливало. Напротив школы, через площадь, находился маленький парк отдыха с каруселью, детским автодромом и колесом обозрения, которое возвышалось на фоне ночного неба, как страшная декорация. На катке стрелка дозиметра резко метнулась в сторону, и прибор загудел.

Аркадий проделал обратный путь в гостиницу, в номер с грилем из пружинного матраса. Там он придавил банкой тушенки записку с номером своего мобильника и понятным каждому символом доллара.

Аркадий оставил свой мотоцикл под деревьями. Водил он неважно, однако за рулем «Урала» не был похож на любителя и получал удовольствие от непростой езды. Аркадий повернул на шоссе и с выключенными фарами выехал из города.

Этот район Украины представлял собой степную равнину, окаймленную деревьями. Луна была почти полной и высвечивала сосны по обеим сторонам дороги. Они были рыжими – погибли на следующий день после аварии. Все дороги вели к реакторам.

Смерть была здесь настолько щедра, что имелось даже кладбище машин. Аркадий подкатил к забору из деревянных столбов и колючей проволоки, створки ворот были связаны веревкой, а на них красовались таблички «Крайне опасно!» и «Ничего не трогать!». Он отвязал веревку и въехал на территорию.

Тысячи грузовых автомобилей были выстроены в линию. Тяжелые грузовики, автоцистерны, аварийки, автобусы, автоприцепы, бульдозеры, землеройные машины, бетономешалки, военные грузовики и личные транспортные средства. Двор был таким же длинным, как египетский некрополь, хотя предназначался для останков машин, а не людей. При свете фар мотоцикла машины являли собой лабиринт металлических трупов. Какой-то великан распростер над головой руки, и Аркадий понял, что проезжает под винтами грузового вертолета. Тут были и другие вертолеты, на каждом был выведен краской уровень радиации. Именно здесь был найден «БМВ» Тимофеева, покрытый пылью после долгого путешествия из Москвы.

Фонтан искр привел Аркадия к двум работникам, разрезающим бронированный автомобиль сварочным аппаратом. Радиоактивные запчасти с этого машинного двора нелегально продавались в автомагазины Киева, Москвы и Минска. Комбинезоны и хирургические маски скрывали людей, но Аркадий их знал, потому что они и продали ему этот мотоцикл. Хозяин двора, Бела, полный венгр, отирал лицо огромным платком от поднимавшейся с земли пыли. Конторой ему служил трейлер, находившийся неподалеку. Пыль проникала в окна трейлера и ровным слоем покрывала карты на рабочем столе. Каждая из карт соответствовала сектору двора, где было отмечено местонахождение каждого транспортного средства. Бела отбирал автомобили для своего двора вдумчиво, создавая впечатление полного ряда здесь, целой машины там. Сам трейлер никуда не ездил: он был также радиоактивен, как и окружающие его машины. Бела был королем зараженного царства. Консервы, вода в бутылках, телевизор и видеомагнитофон – он считал, что все самое необходимое у него есть, и с этим считались. Он приветственно махнул проехавшему мимо Аркадию, который попетлял вокруг горы шин и выехал за ворота.