– Итак, вы поставили себе невыполнимую задачу в радиоактивной пустоши. Вы либо одержимый, либо преданы своему делу.
– Скорее первое.
– Выпьем за одержимость! – Алекс наполнил стаканы. – Знаете, что алкоголь защищает от радиации? Он изгоняет из организма кислород, который может быть ионизирован. Конечно, потеря кислорода не сулит ничего хорошего, зато всякий украинец знает, что алкоголь полезен. Лучше всего красное вино, затем идут коньяк, водка и т. д.
– Но вы же русский.
– Тсс! – Алекс приложил палец к губам. – Меня принимают за сумасшедшего. Кроме того, русские также пьют водку для защиты от радиации. А вы что, тоже сумасшедший? Мы с друзьями служим науке. В Чернобыле можно узнать много интересного о влиянии радиации на природу, но я не думаю, что смерть какого-то московского бизнесмена стоит того, чтобы проводить здесь хоть минуту, не говоря уже о почти целом месяце.
Аркадий спросил себя, сколько времени убил он впустую за эти дни, осматривая припятские квартиры или укрывшиеся в лесу сельские дома. Немало. Но имелись у него и другие вопросы.
– Чья же? – спросил он.
– О чем вы?
– Чья смерть стоит потраченного времени? Только хороших людей? Только святых? Исходя из чего мы решаем, какое убийство стоит расследовать, а какое нет? Исходя из чего решаем, каким убийцам разгуливать на свободе, а каким сидеть в тюрьме?
– Намерены поймать всех убийц?
– Хотелось бы, но вряд ли такое получится.
Алекс с сожалением посмотрел на Аркадия.
– Вы совсем сдвинутый. Я даже боюсь. А меня испугать нелегко.
– Алекс, пойдешь со мной танцевать или нет? – Ева Казка потянула собеседника Аркадия за руку. – В память о прошлом.
Аркадий позавидовал им. Народ здесь собрался отчаянный. Вообще говоря, размещенные в Чернобыле служащие военизированных частей не становились здоровее. Украина была еще беднее России, и случайная заработная плата значила немного, если ее постоянно задерживали или совсем забывали выдавать, но, учитывая обстоятельства, эти деньги вряд ли можно было потратить лучше, чем на покупку спиртного. Ученые – дело другое. Несколько групп проводили различные исследования. Мужчины были обросшими, а женщины вечно растрепанными, и все поголовно напоминали исследователей, работающих на астероиде, несущемся по направлению к Земле. Работа имела свои недостатки, но явно была уникальной.
Казка склонила голову на плечо Алекса, и начался медленный танец. Считается, что украинские женщины обладают особой, одухотворенной красотой и изумительными глазами, однако у Евы был такой устрашающий вид, словно при первой же возможности она перегрызет горло любому, кто заговорит с ней. Она выглядела слишком бледной, мрачной и колючей. Манера, в которой они с Алексом танцевали, наводила на мысль о прежней близости и означала краткосрочное перемирие. Аркадий удивлялся тому, что даже эти размышления являются результатом его собственной изоляции.
Почему Аркадий оказался в Чернобыле? Из-за Тимофеева? Из-за Иванова? В конце концов Аркадий убедился в самоубийстве Паши. Самоубийство, хуже которого трудно представить. Представители радиационного контроля в свинцовых костюмах обнаружили в соляной горе в шкафу Иванова цезий-137, внешне похожий на соль, – быть может, всего одна крупица на миллион, но и этого было достаточно. Это как иголка в стоге сена. По внешнему виду поваренную соль и хлорид цезия не отличить. Трехсекундное общение с граммом чистого цезия-137 могло оказаться смертельным, да и крупица хлорида цезия, являясь более слабой версией оригинала, обладала убойной силой. Желудок Паши был так радиоактивен, что второе вскрытие пришлось отменить, а морг эвакуировать. Иванова похоронили в гробу со свинцовыми прокладками. Солонка, которую Виктор нашел на мостовой под Ивановым, была самой зараженной из всех предметов. Она испускала такие мощные гамма-лучи, что стекло становилось серым. К счастью, солонку хранили в пустом кабинете с вещественными доказательствами, оттуда ее изъяли специальными клещами и поместили в двойной свинцовый контейнер толщиной в десять сантиметров. На радиоактивность были проверены также и особняк, и городской дом, которые Паша оставил так внезапно, результат – тот же. Знал ли об этом Иванов? Он приказал, чтобы городской дом и вилла оставались пустыми, не впускал никого в квартиру и носил с собой дозиметр. Получается, что Иванов знал. Аркадий вспомнил о соли, которую слизывал с пальцев в квартире Паши, и почувствовал, как холодок пробежал по спине.
В старинном особняке Тимофеева была такая же картина. Не обладая волевым характером Иванова, хозяин не закрывал двери перед гостями, но пробы в залах и комнатах его позолоченного жилища подтвердили наличие радиации. Ничего удивительного, что Тимофеев постоянно нервничал и худел. После кружения с дозиметром по особняку Аркадий с Виктором на всякий случай посетили ведомственную поликлинику. Доктор дал им йодных таблеток и заверил, что облучены они не больше, чем пассажир самолета, летящего из Санкт-Петербурга в Сан-Франциско. Но все-таки следует хорошенько помыться, выбросить эту одежду, а также обращать внимание на тошноту, потерю волос и особенно кровотечение из носу, потому что цезий влияет на костный мозг, который производит тромбоциты. Виктор спросил, что делать, если пойдет кровь из носа, и врач ответил: носить платок.
Как долго Иванов и Тимофеев жили в таком страхе? Почему ни тот, ни другой не сообщил в милицию, что кто-то пытается их убить? Почему они не потревожили службу безопасности «НовиРуса»? Наконец, почему Тимофеев поехал за тысячу километров от Москвы – в Чернобыль? Если ради спасения своей жизни, то это не сработало.
Осмотр трупа Тимофеева, когда его нашли у деревенского кладбища, оказался фарсом. Кладбищенская земля была радиоактивна. Даже родственники посещают эти могилы только раз в году, поэтому парни из милиции прежде всего оттащили Тимофеева на безопасное расстояние, чтобы как следует осмотреть. Милиционеры понятия не имели о личности или влиятельности покойника, поскольку его бумажник и часы бесследно пропали. Из-за дождя они хотели бросить тело в фургон и уехать. Милиционеры предположили, что бизнесмен, наверное, тайно навестил похороненных на кладбище дядю или тетю, у него случился сердечный приступ, и он упал. Никто не задался вопросом, где его машина и почему у него такая грязная обувь. В Чернобыле не было ни сыщиков, ни патологоанатомов, а Киев не проявлял никакого интереса к областным случаям естественной смерти. Тело Тимофеева держали в рефрижераторе, и мысль о том, что он русский, а не украинец, не посетила ни одну голову, пока двумя днями позже на кладбище грузовиков не нашли «БМВ» с московскими номерами. К этому времени кто-то из увидевших Тимофеева в рефрижераторе оказался достаточно наблюдательным и заметил перерезанное горло.
Москва пришла в движение. Прокурор Зурин лично отправился в Чернобыль с десятью следователями – без Аркадия! – которые присоединились к своим украинским коллегам в поисках истины. Они ничего не нашли. Следы на месте преступления у кладбища сначала затоптали волки, а затем милиционеры, поспешно оттащившие труп. Если на земле и была кровь, то ее смыло дождем, и поэтому невозможно было определить, где именно перерезали горло Тимофееву. Не сделали ни одной фотографии найденного тела. Сам труп посчитали слишком радиоактивным для вскрытия или сжигания и похоронили в запаянном гробу. Сотрудник милиции, который написал рапорт о произошедшем, исчез, вероятно с бумажником и часами Тимофеева. Чем дольше следователи из Москвы и Киева оставались в Чернобыле, тем печальнее они становились, бродя от одной радиоактивной деревни к другой. Тайно вернувшиеся в свои дома старики знали, что это запрещено. Столкновение с чиновниками, конечно, обеспечило бы пожилым людям автобусный билет в один конец и какой-нибудь мрачный городской полуподвал, поэтому они зарывались в землю, как кроты, и опасливо прятались по избам в других «черных» деревнях. Вот почему через несколько недель следователи не выдержали всего этого и уехали восвояси. Другой прокурор, возможно, и признал бы поражение, но Зурин проявил здесь свою неординарность и способность пережить любую беду. Он нашел выход, предложив чернобыльской милиции Аркадия, – этот ход одновременно означал сотрудничество между братскими странами, удовлетворял требованию дальнейшего расследования и исподволь устанавливал приличное расстояние между прокурором и его самым строптивым следователем. Кроме того, Зурин постарался предусмотреть все, чтобы Аркадий не добился успеха. Последний действовал на свой страх и риск – без помощников, без возможности поговорить с друзьями Тимофеева, а также с его священником или массажисткой, с которыми Тимофеев, быть может, делился своими тревогами. Аркадий, находившийся так же далеко от Москвы, как Плутон от Солнца, должен был охотиться за призраками. Благодаря Зурину ему приходилось действовать вслепую.
