Герцог не очень четко представлял себе, какие законы управляют поведением учеников и подмастерьев, но ему пришло в голову, что в Бате он встретится с леди Хэриет. Возможно, она не была той невестой, которую он выбрал бы себе сам, но она была его приятельницей в детстве и никогда — в любых детских приключениях — не отказывалась помочь ему, если только это было в ее силах. Ему и в голову не пришло, что Белинде она помочь, возможно, и не захочет. Ему казалось, что, раз его вынудили стать покровителем Белинды и он теперь не мог бросить ее, то его долг — найти для нее (если ничего не выйдет с мистером Мадгли) надежную защиту. Он не мог подумать ни о ком, более подходящем на эту роль, чем Хэриет, и начал понимать, что повел себя простофилей, не направившись с Белиндой в Бат с самого начала.
Том прервал эти размышления, ибо потребовал сказать ему, не помешает ли планируемое посещение Бата поездке в Лондон. Если это именно так, то ему кажется, что для него будет разумнее отделиться от них и самому добираться в Лондон или какой-нибудь другой морской порт. Так как было совершенно очевидно, что малейший намек о возвращении к его родителю подтолкнет Тома к немедленному бегству, герцог удержался и не сказал ему об этом, но, напротив, заверил его, что, хотя ему придется написать мистеру Мэмблу из Бата, он попросит у него разрешения наслаждаться обществом его сына во время путешествия в столицу. Казалось, Том был не в восторге от этого решения, но в конце концов согласился. Белинда снова заговорила о своем страхе перед миссис Филлинг, а герцог спрашивал себя, сможет ли Хэриет справиться с этой внушающей благоговейный ужас ламой. Он чуть было не сказал, что собирается нанять почтовую карету, чтобы утром все они смогли выехать в Чейни, как вдруг ему пришло в голову, что его появление в любом из своих домов в сопровождении Белинды может дать повод к разговорам более скандальным, чем те, с которыми он в силах справиться. Он решил поискать в Бате по возможности более уединенный постоялый двор и, не теряя времени, нанести визит Хэриет, которая жила на Лора-Плейс.
Пока герцог и его юные друзья поглощали свой обед, мистер Ливерседж и мистер Шифнел совещались. План Шифнела, по которому Ливерседж должен снять комнату в трактире «Солнце» и в глухую полночь придушить герцога в постели, был отвергнут его партнером, который захотел узнать, что хорошего можно будет из этого извлечь. Он сказал, что если Нэт присутствует здесь, чтобы оказывать ему помощь, едва ли можно ожидать что им удастся вынести тайком из трактира безжизненное тело постояльца. Слегка обескураженный мистер Шифнел все еще старался изобрести более подходящий план, когда герцог и его друзья вышли из трактира и направились в сторону ярмарки. Защищенные навесом тележки, сообщники наблюдали, как они удаляются, и едва могли поверить в свою удачу.
— Сэм, — воскликнул Шифнел. — Если мы не сможем сцапать этого герцога, пока все смотрят фейерверк, тогда мы не заслуживаем тридцати тысяч фунтов.
На ярмарке, когда герцог добрался туда, собралось еще больше народу, чем днем. Казалось, туда хлынули хозяева всех заведений Хитчина, и хотя соревнования уже кончились, павильоны и балаганы были заполнены зеваками, которые глазели на различных уродов или принимали участие в схватках по борьбе, боксу или фехтованию на палках. Большая сумма была обещана всякому, кто уложит профессионального борца со сломанным носом и расплющенным ухом, напоминавшим цветную капусту, и герцогу с большим трудом удалось убедить Тома не бросать шляпу в круг. Вместо этого он увел их смотреть волнующую драму под названием «Монах и убийца, или Призрак скелета!», которая позволила и Тому, и Белинде дрожать от ужаса и наслаждения. С момента первого появления таинственного монаха во второй сцене (скалы Калабрии) Белинда вынуждена была прильнуть к герцогу и оставалась в этом положении до Великой битвы со щитом и боевым топориком в шестой сцене. Когда герцог с сомнением поинтересовался, нравится ли ей представление, она энергично закивала головой и испустила блаженный вздох.
Когда же эта волнующая драма подошла к концу и последние лучи дня уже угасли, площадь, где расположилась ярмарка, осветилась факелами и ракетами. Толпа держала путь к открытому полю, где должен был быть произведен фейерверк. Герцог с Белиндой, висящей на его руке, присоединился к общему потоку, и ему даже удалось найти для нее и для Тома хорошие места на одной из платформ, что ярусами были установлены вокруг поля. Сам же он уступил место полной задыхавшейся даме, которая благодарно опустилась рядом с Белиндой. Теперь, когда с одной стороны его подопечной возвышался такой бастион, а с другой сидел Том, герцог подумал, что он вполне может ослабить на время свою бдительность и выйти из толпы. Он пробирался между платформами на край поля, праздно наблюдая за попытками решительно настроенных горожан занять лучшие места, когда чуть позади него почтительный голос мягко, но настойчиво сказал:
— Милорд герцог!
Он обернулся. Аккуратный человек в опрятном платье для езды верхом, смахивавший по виду немного на старшего грума, снял перед ним шляпу и проговорил:
— Прошу у вашего сиятельства прощения, что нарушаю ваше уединение, но мне надо кое-что передать вам.
Не дав себе времени сообразить, что кузен никак не мог уже получить письмо, отправленное ему утром из Бэлдока, герцог сделал поспешный вывод, что этот аккуратный человек, должно быть, приехал к нему от Гидеона. В наружности мистера Шифнела не было ничего подозрительного: в самом деле, его успехи во многом объяснялись респектабельным видом. Поклон его был таким низким, как и должен был быть, а манеры представляли замечательную смесь почтительности и уверенности в себе, какой обладает слуга, которому доверяют. Он выразительно оглянулся на горожан, которые находились от них на таком расстоянии, что могли бы подслушать их разговор, и двинулся явно в сторону одной из палаток, что были разбиты по сторонам поля. Герцог последовал за ним.
— Ну? — спросил он. — Что вам от меня нужно?
— Прошу прощения у вашего сиятельства, — повторил мистер Шифнел, — но мне ведено… возможно, ваша светлость знает, кем… передать мое послание на ухо вашей светлости.
Герцог немного позабавился, поскольку ничего подозрительного в этом не было. Должно быть, Гидеона вынуждают обстоятельства, подумал он, раз он посылает за ним. Возможно, в Лондон прибыл лорд Лайонел и, возможно, он грозит не давать своему сыну больше ни шиллинга, если только тот не раскроет местонахождение своего кузена. Мистер Шифнел стоял в глубокой тени, которую отбрасывала пустая в это время дня палатка. Первые из ранет фейерверка взвились вверх, рассыпая ослепительные снопы искр, и герцог подошел ближе к мистеру Шифнелу.
— Так в чем дело? — спросил он.
Удара он не почувствовал, так как мистер Ливерседж, возникший из мрака позади него, не хотел рисковать и хорошо рассчитал взмах дубинкой. Как подкошенный герцог повалился на землю, и мистер Ливсрседж, забросив дубинку вглубь палатки, склонился над ним с выражением нежнейшей заботливости. Мужчина, стоявший неподалеку и глазевший до того на фейерверк, обернулся через плечо, и мистер Ливерседж повелительно окликнул Шифнсла:
— Сэр! Не будете ли вы так добры и не поможете ли мне отнести моего племянника в карету? Он упал в обморок от этой жары и такого скопления народу! Сын моей сестры — такой деликатный юноша! Я ведь говорил ему, чем это может кончиться, но уж эти мне молодые люди! Они никогда не станут слушать умных советов!
Незнакомец, наблюдавший за фейерверком, подошел к ним поближе и предложил свою помощь. Мистер Ливерседж пустился благодарить его и согласился, что у бедного молодого человека лицо и впрячь что-то слишком бледное.
— Он с рождения такой болезненный! — признался он. — Я помню, он иногда по часу и больше не приходил в себя после обморока. Вот этот джентльмен, наверное, поможет мне донести его до моей кареты. О, благодарю вас, сэр!
Мистер Шифнел, который тем временем подобрал шляпу герцога и его малакковую трость, присоединился к своему сообщнику и ухватился за ноги бедного джентльмена. Один-два человека заинтересовались было происходящим, во мистеру Ливерседжу не пришлось повторять свою историю, так как первый его собеседник любезно взял на себя это беспокойство. Пока он этим занимался, Ливерседж и Шифнел перетащили герцога туда, те на краю поля стояла повозка мистера Миммза. На редкость красочные чудеса пиротехники отвлекли внимание тех, кого было заинтересовало это происшествие. Но когда праздные зеваки вновь обернулись, два джентльмена со своей ношей уже исчезли в потемках.
