Бегбедер: Это измена под контролем обоих участников. Вместо того чтобы лицемерить и лгать друг другу, лучше изменять с согласия супруга и с партнерами, которых больше не увидишь. Таково последнее достижение верности.
Ди Фалько: Увы, сегодня у людей на первом месте не верность другому, а прежде всего верность себе, своим удовольствиям! Твое рассуждение достойно внимания, но замечу: ты мне сказал, что этим не увлекаешься.
Бегбедер: Больше не увлекаюсь, но и не осуждаю. Я нахожу позитивным, что становится все меньше табу. Секс – совершенно нормальная часть нашей жизни, без которой нас бы тут не было, не мешает об этом напомнить, так как борцы против порнографии частенько забывают, что их родители обладали друг другом как одержимые.
Ди Фалько: А ты забываешь об огромном большинстве тех, кто произвели детей в любви, без всякой одержимости. Я тоже не осуждаю, как я тебе говорил, но не понимаю не только практику обмена партнерами, но и эксгибиционизм, который заставляет людей делиться впечатлениями перед телекамерой (чтобы проинформировать таких невежд, как я) в псевдопсихологической передаче. Нам подают явление, будто бы анализируя его под углом зрения социологии, в рамках дискуссии о новых типах сексуального поведения на Западе, чтобы обеспечить алиби изображению и облечь его в интеллектуальную форму. Участники, заранее согласившиеся сниматься в этой ситуации, дают интервью. Любовь из акта созидания превращается в увеселительное мероприятие.
Бегбедер: Это объясняется неодолимой притягательной силой экрана. Вспомни слова Екклесиаста: «Суета сует, все суета».
Ди Фалько: Сегодня этот вид массовой информации играет, наверное, ту же роль, что религия у языческих народов.
Бегбедер: А боги – известность, слава, богатство.
Ди Фалько: Когда ребятишкам задают вопрос, каким они представляют свое будущее, некоторые отвечают: «Не знаю, но я хотел бы стать знаменитым». Что ты об этом думаешь?
Бегбедер: Обычно слава и богатство неразделимы. Такова суть мечты, которую продает нам телевидение в своих сериалах. Слава превратилась в опиум для народа, заменив религию. Веками человек верил в Бога. Сегодня он жаждет стать Богом.
Ди Фалько: Да, а рядом со славой – лесть, даже на уровне самых пошлых представлений. Людей запирают на вилле, на острове, на ферме, а если они занимаются любовью перед камерой, тем интереснее. Зритель следит за их непристойностями, родственники или друзья, призванные в свидетели, поверяют нам тайны вкусов и сексуальных пристрастий кандидата, и этого достаточно, чтобы создать звезду! Брак, верность, любовь сданы в архив, добытую любой ценой известность проповедуют как единственную ценность.
Бегбедер: Это новая религия. Жажда славы и денег явилась заполнить пустоту.
Ди Фалько: Я даже задаюсь вопросом, что важнее: деньги или потребность в признании. Наше общество: «метро-работа-сон» – настолько анонимно, что в ход идут самые неожиданные способы добиться признания. Например, говоря о мотивации действий рисовальщиков граффити, многие ставят на первое место их стремление заявить о себе: ради этого они запечатлевают на стенах и в умах людей собственную подпись. Для них это способ стать незабываемыми. Некоторые готовы на все, лишь бы существовать. Даже на убийство. Вспомним человека, который «казнил» Буске.[73] Он убивает, а затем появляется в средствах массовой информации и признается в убийстве! Для «великих жрецов» – ведущих теленовостей – это было даром небес. Телевидение осуществляет духовную власть, диктуя, что хорошо, что плохо. В былые времена люди сходились в полдень на молитву. Сегодня они собираются в восемь вечера перед экраном. Акценты дня определяются не молитвой, а важными телевстречами.
Бегбедер: Уже не колокол призывает паству собраться перед алтарем: в считанные секунды титры объединяют миллионы адептов по всей стране. О чем священникам остается только мечтать. Это нескончаемое зрелище: образы телеэкрана, кино, видеоигр, рекламы – формирует мышление.
Ди Фалько: Кстати, сами термины: «сетка», «канал»[74] – красноречиво свидетельствуют об отношениях между телезрителем и его малым экраном.
Бегбедер: Добавлю: «зэппинг»,[75] что характерно для моего и последующих поколений. Этот рефлекс настолько вписался в нашу действительность, что мы уже не замечаем, когда реально «переключаемся на другой канал». Если на званом ужине меня одолевает какой-нибудь назойливый тип, я «переключаюсь» с него на другого. Зэппинг вошел в привычку, я постоянно пользуюсь им в жизни. То же самое с телефонными сообщениями – эсэмэсками, которые я строчу, как из пулемета. Человек XXI века наращивает скорость, потому что он патологически нетерпелив, ему невтерпеж сменить один объект потребления (что-то или кого-то) на другой.
Служители Бога не могут и не должны игнорировать это не знающее меры потребление. Это факт. К примеру, ты уже смотрел порнографические фильмы?
Ди Фалько: Да, отрывки видел. Я тоже занимаюсь зэппингом, как все.
Бегбедер: И ты шокирован тем, как используется тело?
Ди Фалько: Да. В этом мы с тобой сильно расходимся.
Бегбедер: Пора начать относиться к половому акту как к вещи нормальной. Хватит налагать на него запреты и карать возмущением. Зачем приписывать ему что-то сатанинское, слишком серьезное? Мне приходилось испытывать приятные моменты с особами, в которых я не был так уж влюблен. Сексуальная жизнь не священна. Это просто действия, как любые другие, цель которых – получить удовольствие.
Ди Фалько: «Получить удовольствие»! Я могу понимать это только как обоюдный вклад в полноту любовных отношений.
Бегбедер: Тебе трудно понять вещи, связанные с сексом, опять-таки из-за незнания темы. Ты не практик!
Ди Фалько: Но другие «практики» разделяют мое мнение! Между тем ты забрасываешь меня вопросами, а сам отмалчиваешься: похоже, ты не хочешь касаться некоторых пунктов. Я не колеблясь обсуждаю с тобой чуть ли не скабрезные темы, а вот ты остерегаешься открыться.
Бегбедер: Тайна исповеди меня защищает, в отличие от бесстыдства литературы. Ладно, я могу во всем тебе признаться. Действительно, в далеком прошлом мне хотелось познакомиться с экспериментами в клубах по обмену партнерами. Тебе известна моя любознательность! Я многое испробовал за свою короткую жизнь.
Ди Фалько: Утолив свое любопытство, ты возвращался туда еще?
Бегбедер: Да, но я тебе сказал, это в прошлом. Я – не образцовый распутник, хотя в пору холостяцкой жизни, бывало, заводил по нескольку невест одновременно. В сексуальной игре без чувства, только ради самого акта, есть возбуждающие моменты. Вообще, конечно, лучше, когда есть любовь, в таком случае все это превращается в событие, которое принимает совсем иное значение. Порой доходит до того, что у слишком влюбленного мужчины пропадает желание!
Ди Фалько: К другим ты относишься с большой терпимостью, ты так же терпим к себе и к близким? Ты бы согласился увидеть любимую женщину в объятиях другого?
Бегбедер: Поскольку я скорее пессимист по натуре, если это когда-нибудь должно случиться, я бы предпочел быть информированным.
Ди Фалько: Ты бы ревновал?
Бегбедер: Еще бы. Я ревнивец и собственник. Знаю, я проповедую либерализм нравов, говорю и думаю, что никто никому не принадлежит, но в то же время обнаруживаю мещанские чувства. Противоречий у меня хоть отбавляй! Будучи влюблен, я должен найти в себе силы принять счастье любимой женщины, даже если ее осчастливит другой мужчина. Если я люблю, то не для того, чтобы женщина мне принадлежала, но чтобы она была счастлива. Возможно, это легкомысленно, но я считаю, что требование верности ведет к фрустрации – ненужному страданию. Ничто не мешает любви и уважению к другому. Итак, если это сделает ее счастливой, да, я соглашусь, пусть она найдет счастье с другим мужчиной. Теоретически, на худой конец! Говоря точнее, я не жажду столкнуться с таким фактом!
