Обескураженная, Элизабет снова повернулась к окну. Улица была пуста. Откуда он появился? И куда он исчез? Он что, привиделся ей?

Элизабет оглядела комнату в поисках хоть каких-нибудь следов – признаков того, что он ей не привиделся, что шотландец действительно был здесь, находился в этой самой комнате.

Ничего. Никакого следа Эмриса Макферсона.

Джозеф Барди трепетал под напором обрушившейся на него гневной тирады. Дворянин говорил, не умолкая, с того момента, как они вошли в комнату. Как посмел он, Джозеф Барди, оскорбить королеву Маргариту, нанести урон чести Джованни Медичи, властителя Флоренции, и бросить тень на него самого, барона Роксбурга!

Джозеф чувствовал, что, судя по словам барона, он заслуживает, самое меньшее, повешения и что остается только мечтать о том, чтобы казнь была менее болезненна, чем муки, которые он испытывал прямо сейчас, стоя перед разгневанным дворянином.

– Простите, барон, – сумел вставить Барди в краткий миг передышки. – Но мы ведь только хотели избавить вас от ненужной обузы. Мы ни в коем случае не предполагали, что это вызовет осложнения и вынудит вас спешить во Флоренцию.

– Довезти художника до Шотландии – вовсе не трудная забота, если знать безопасные пути.

Тут Эмрис заметил, что у бедного торговца от нервного тика дергается щека. Господи! Да уж, запугал беднягу до полусмерти! Похоже, общение с Гэвином действительно дурно влияет на его манеры.

– Я дал слово герцогу Немюрскому, что лично присмотрю за художником. Некоторые северные районы являются в настоящее время опасными. Мой гнев вызван тем, что вы взялись за это дело, ничего не зная и ни с кем не посоветовавшись.

Судя по тону, барон уже выпустил пар. Похоже, худшее позади. Но Барди должен сказать ему и все остальное.

– Видите ли, милорд, я не уверен, что герцог знает о том, что художник не поедет без компаньонов. А он без них ехать не согласен. И мы беспокоились, что вы не согласитесь взять с собой стольких людей и…

– И вы решили, что если он приедет в Шотландию со своей компанией, то королева Маргарита не позволит им там остаться и отошлет их обратно во Флоренцию?

Торговец поспешил заметить:

– О, милорд, честно говоря, их не так уж много – только молодая женщина и ребенок. Ну, еще несколько слуг. Филипп очень к ним привязан.

– Он женат?

– Нет, милорд, ничего такого. Видите ли…

– Меня это не волнует, – отмел дальнейшие объяснения Эмрис, с трудом подавляя улыбку торжества. Он был прав, предположив, что она только любовница.

– Ну, и конечно, мы двое – моя жена и я. Мы им вместо родни и надеемся присматривать…

– Вы мне не доверяете?!

– Нет-нет, что вы, милорд! Ни в коем случае! Ничего подобного! Видите ли, я купец, торгую шерстью. И я надеялся, что мы заодно, возможно, найдем себе торговых партнеров в Шотландии. А что касается моей жены, то… понимаете, она очень привязана к малышке. Понимаете, милорд, она может быть… да нет, что я говорю, она будет незаменимой в путешествии. – Джозеф, увидев, что грозный дворянин вновь нахмурился, торопливо добавил: – Поверьте, ваша светлость, я знаю, на первый взгляд кажется, что мы требуем многого, но дело в том, что мы – купцы, и нам к путешествиям не привыкать. От нас вам не будет никаких хлопот, только помощь, клянусь, ваша светлость!

Придется их взять. Эмрис уже понял, что гораздо проще уступить, чем долго спорить. Поскольку он хочет взять с собой Элизабет, то ему придется тащить и всю компанию.

Эмрис повернулся к открытому очагу и подбросил туда горсть угольков. Пламя вспыхнуло, рассыпавшись снопом искр. Чего Эмрис действительно хотел, так это отбить Элизабет у ее любовника. Ладно, в таком деле первое – это изучить неприятеля. Ему надо встретиться с Филиппом.

– Позовите художника!

Торговец не спешил выполнять его распоряжение. Время было уже далеко за полночь. Вся прислуга мирно почивала в своих постелях. Самого Джозефа разбудил привратник, взволнованно сообщив, что барон Роксбург собирается вышибить дверь его дома.

– Вы что, не слышите?

– Э-э, прямо сейчас, милорд? Вы хотите поговорить с ним прямо сейчас?

– Сейчас, – подтвердил Эмрис.

Видя, что Джозеф нерешительно мнется, Эмрис поднялся и сделал шаг к двери.

– Если вы не решаетесь разбудить его, то я могу сделать это сам. – Интересно, Элизабет с ним в его постели? Эмрис вдруг почувствовал, что его захлестывает ярость.

– Нет никакой необходимости, милорд, – Джозеф шагнул к закрытой двери. – Я схожу за ним сам.

«Ну и шотландец! Умеет поиграть у человека на нервах», – подумал Джозеф, поежившись. Остается надеяться, что Элизабет все же сумеет это выдержать. Она часто справляется даже с такими ситуациями, в которых он чувствует себя не в своей тарелке.

– Располагайтесь поудобнее, милорд. Я сейчас разбужу его и приведу к вам.

Эмрис мрачно проследил за поспешным уходом хозяина дома, затем принялся разглядывать обстановку кабинета. Здесь, как и в холле, стояла добротная и практичная, хотя и не роскошная мебель. И так же, как и там, и в коридоре, и на лестнице, все стены были увешаны картинами. В основном портретами. Взгляд его привлекло ближайшее к нему полотно.

Портрет девочки. Нежное личико, обрамленное облаком пышных темных волос. Затемненный серо-голубой фон оттенял детское лицо, и создавалось впечатление, что посредине холста как бы расцветает живой, полный солнечного света, яркий и в то же время нежный цветок, выбивающийся из окружающей его темноты. Эмрис взял свечу и подошел совсем близко к картине. Глаза… глаза девочки. Они были ему знакомы. Темные бездонные глаза, глядящие на него с картины, могли принадлежать только Элизабет Болейн. Он наклонился, чтобы рассмотреть подпись, и тут увидел кисти. Художественные кисти, зажатые в маленьком пухлом кулачке.

Элизабет в темноте споткнулась о ванну и вскрикнула от боли.

– Ты не упала? – обеспокоенно спросил Джозеф, ждущий ее за ширмой.

– Господи, и какая нелегкая принесла его к нам именно сейчас? – прошипела Элизабет себе под нос, потирая ушибленное место. – Почему он не мог подождать до утра?

– Поверь мне, я пытался его удержать, но он прет как медведь. Понимаешь, Элизабет, барон Роксбург очень трудный в общении человек. Все, чего он хочет, он хочет немедленно!

– Послушайте, вы, нельзя ли потише! Я, между прочим, пытаюсь заснуть! – раздался раздраженный голос Мэри.

Джозеф и Элизабет перешли на шепот.

– Не знаю, как мне привести в порядок лицо? – пробормотала Элизабет. – Я не хочу зажигать свечку, чтобы не разбудить Джеми.

– И не надо, – прошептал в ответ Джозеф. – В кабинете достаточно темно. Тебе нужно просто спуститься вниз и согласиться со всем, что бы он тебе ни сказал. Мне кажется, я все же смог его убедить, что нам надо быть всем вместе.

– Но почему мы обязательно должны ехать с ним? – Элизабет начала натягивать на себя рубашку. – Мы отлично могли бы путешествовать и без него.

– Нет-нет, Элизабет, пожалуйста, только не вздумай ему этого сказать! Я думал, он поведет меня на расправу к Медичи, когда я заикнулся об этом. Это вне обсуждения. Нам придется ехать с ним. Другого выхода нет.

Элизабет вылезла из-за ширмы.

– Как я выгляжу?

– Нормально! Нам осталось только спуститься и покончить с этим делом.

Барон Роксбург сидел в черном кресле с прямой спинкой в самом дальнем затененном углу кабинета Джозефа. Лицо его было скрыто в тени, но Элизабет отметила про себя, что, судя по размеру его сапог, на которые падали отблески огня, барон, если встанет во весь рост, будет представлять собой внушительную фигуру. Он сидел, небрежно закинув ногу на ногу. Начищенные сапоги сверкали. Камзол из темного бархата был отделан шелком. Блеск украшенной драгоценными камнями застежки на его плаще привлек внимание Элизабет. Размер рубинов и бриллиантов впечатлял даже на расстоянии. Когда он слегка повернулся в кресле, свет упал на металлическую часть застежки: кот со вздыбленной шерстью, сидящий на щите, на котором выгравирован корабль. Элизабет вдруг почувствовала, как что-то шевельнулось в ее памяти. Неизвестно откуда, но она знала этот рисунок.