– А я уже забыл, какая ты красивая, – произнес он вместо приветствия. – Пойдем прямо туда?

Он взглянул на часы, нежно взял ее под локоть и повел в бар. Сделав знак чуть ли не парившему над полом старшему официанту, он заказал два коктейля с шампанским.

Их приветствовал метрдотель-итальянец.

– Мисс Дауни, – улыбнулся он. – Давненько вы у нас не бывали.

– Рада видеть вас, Альфредо.

– Ты знаешь всех на свете? – спросил Том, когда они остались одни.

– Боюсь, что все знают меня. Я довольно известная фигура в Англии. Тебе это неприятно? Или ты привык назначать свидания звездам? Я имею в виду, живя в Голливуде.

– Я только работаю на знаменитостей. А встречаюсь с продавщицами.

– Не дразни меня.

– Только чуть-чуть.

Снова появился официант. Они взяли бокалы и чокнулись.

– Что мы празднуем? – спросила Розмари.

– То, что я тебя вижу. Разве этого недостаточно?

– В Лос-Анджелесе ты бываешь таким же галантным?

– Вряд ли. Там я больше нервничаю. А ты здесь на родной почве, поэтому я считаю себя обязанным потрудиться, чтобы произвести впечатление.

– Почему ты думаешь, что должен произвести на меня впечатление? – спросила она, отметив про себя, что получает большое удовольствие от флирта.

– Я не сказал, что должен, – ответил Том. – Я хочу.

– А где мои сливочные галеты? – спросила она, когда они доедали десерт.

– У меня в номере. Я о них не забуду, будь уверена.

Вечер получился замечательным. Том заставил ее почувствовать себя красивой, умной, прекрасным собеседником, при этом не пытаясь пробудить ее сексуальность. У Розмари мелькнул в голове вопрос, привлекает ли она его как женщина или, как это происходило с ней, его лишь слегка возбуждает ее общество. Она вдруг осознала, как редко они по-настоящему общались с Беном, не играя в сексуальные игры. Какая она дура. Нет, была дурой. Существует же мир духовно зрелых людей, а она в последние несколько месяцев совсем забыла об удовольствиях, которые привыкла получать от жизни, – настолько была поглощена тем, что в данную минуту казалось ей просто похотью.

Посетители гриль-бара вели вежливые и утонченные беседы. Знакомая атмосфера постепенно начинала убеждать, что она много теряла, запершись в четырех стенах и лелея свое несчастье.

– Мне так хорошо, Том, – порывисто произнесла она. Он через стол взял ее за руку. – Ну вот, теперь на нас все смотрят. – Розмари улыбнулась.

– Они это делают весь вечер, – сказал Том. – А ты только что заметила?

– Я стараюсь ни с кем не встречаться глазами.

– Правильно. – Он убрал руку и понизил голос. – Вон та дама… Ты с ней знакома?

Розмари подняла глаза и увидела, что к ним направляется Джессика. Когда она подошла к столику, Том встал. Джессика, пожалуй, немного перебрала.

– Дорогая, как чудесно! Я как раз собиралась тебе позвонить. Выглядишь великолепно. А что это за потрясающий мужчина?

– Том э-э… – Все остальное разом вылетело из головы.

Том протянул руку и представился:

– Том Вудз. – Они с Джессикой пожали друг другу руки.

Розмари смутилась от своего промаха. Надо же было ни с того ни с сего забыть его фамилию.

Том предложил Джессике стул.

– Нет, дорогие, спасибо. Я тут не одна. Мы смотрели новую пьесу в «Водевиле».

– Хорошо? – машинально спросила Розмари, не чувствуя никакого интереса.

Джессика скривилась.

– Ужасно. Там играл этот Бен, Розмари. Господи, как же его зовут-то? А, Моррисон. Точно. Бен Моррисон.

У Розмари забилось сердце. «Спасибо тебе, Джесс. Ты только что испортила прекрасный вечер. Теперь можешь спокойно уходить».

Но Джессика продолжала трещать. Том все это время стоял, а Розмари сидела, глядя на шевелившиеся губы актрисы, и никак не могла сосредоточиться на том, что та говорит.

– …Сидели во втором ряду, за нами, дорогая. На просмотры толпами валили наши трагики – небось надеялись, что эти американцы на них клюнут. Просто стая гиен – только и ждут, как бы урвать кусок. Имей в виду: комедия шла никак не больше недели, это уж точно. Американский черный юмор – это совсем не то, что нам сейчас нужно. – Она с размаху зажала себе рот и с притворным смущением улыбнулась Тому, который, с присущей ему вежливостью, старался подавить кашель от дыма сигареты Джессики, неумолимо тянувшегося ему прямо в лицо. Когда она жестикулировала, пепел падал на скатерть.

– Я понимаю, что это ужасно бестактно с моей стороны, дорогая, – продолжала Джессика. – Том ведь американец. Он, конечно, не мог не обидеться.

Том вежливо улыбнулся.

– Нисколько. Я ведь занимаюсь нефтью, а не театром.

Розмари удивленно уставилась на него.

На Джессику это заявление, очевидно, произвело сильное впечатление.

– И где ты их только берешь? – бросила она Розмари через плечо. – Все такие сексуальные, а этот еще и богат.

Розмари вспыхнула, а Том рассмеялся.

– Нефтью? – сразу же спросила Розмари, как только Джессика ушла к своим друзьям и явно принялась рассказывать им свежие новости о Розмари.

– Я знал, что это произведет на нее впечатление и в то же время не поощрит к дальнейшим действиям. – Том отодвинул тарелку с десертом. – Может, улизнем в тот укромный уголок в вестибюле и закажем кофе? – заговорщицки прошептал он.

– Да, с удовольствием, – благодарно отозвалась Розмари.

Он подозвал официанта, щедро оделил его чаевыми и попросил принести кофе в вестибюль.

Они сидели в удобных креслах, одни. К кофе подали пти-фуры.

– Наверное, придется прихватить домой для дочки, – пошутила Розмари.

– А почему нет? Забота о детях – прежде всего.

– Ей двадцать один. Она все еще живет у меня. С подругой-любовницей.

Том поднял брови, но промолчал. «Зачем я ему это сказала? – подумала Розмари. – Пожалуй, я выпила слишком много шампанского».

– Если бы ты сказал Джессике, чем занимаешься на самом деле, она не отвязалась бы от нас до конца вечера.

– Знаю. Я говорю, что занимаюсь пластической хирургией, только тем женщинам, которые меня интересуют. Для всех остальных – работаю в нефтяной промышленности. А если надо кого-нибудь напугать, становлюсь дантистом или торговцем оружием.

Розмари громко засмеялась, закинув голову.

Том наклонился к ней.

– Должен ли я знать, кто такой Бен Моррисон, если намереваюсь предпринимать дальнейшие действия в отношении тебя?

Она удивленно взглянула на него.

– Почему ты спрашиваешь? Вернее, почему ты об этом подумал?

– Потому что я видел твое лицо, когда Джессика упомянула это имя. У тебя был такой вид, словно ты хочешь спросить, пришел ли он один или с кем-нибудь.

Она не знала, что сказать в ответ. Он откинулся на спинку кресла, не отрывая взгляда от ее лица, потом проговорил:

– Извини. Позволь, я удалюсь достойно.

– Не думаю, что это необходимо. Кажется, мои отношения с Беном Моррисоном близятся к неизбежному концу, если это уже не конец.

– Могу сказать только, что я очень рад. За себя. – Он улыбнулся ей, но не сделал попытки взять ее за руку. – Наверное, мне следует подняться, принести пакет и отвезти тебя домой.

– Это было бы прекрасно, – ответила Розмари.

Она смотрела ему вслед и думала, как было бы хорошо, если бы она могла ему не отказывать.

На пути в Уимблдон Розмари дремала, сидя на переднем сиденье рядом с Томом.

– Можно я позвоню завтра?

– Да, конечно. Я весь день буду дома.

– Я мог бы приехать на чай. – Он быстро повернул к ней голову и улыбнулся.

– Даже если будет моя матушка? – шутливым тоном спросила она.

– Ужасно люблю пожилых леди. Они обычно находят меня забавным и молодым.

– Не сомневаюсь.

– Так можно прийти на чай?

– Позвони мне днем. Я почти уверена, что скажу «да».

– Очень мило с твоей стороны.

Розмари засмеялась, потому что эта старомодная, чисто английская фраза совсем ему не шла.

– Я стараюсь быть как можно более английским, чтобы тебе понравиться, – объяснил Том. – Никогда не встречал никого более… как бы это сказать… британского, чем ты.