– Хочу, бабушка.

Денни не произнес ни слова и все еще стоял там, где Эрин оставила его. Влажные волосы прилипли к голове, а один завиток свисал на глаза. Он, как и Эрин, тяжело дышал, и при каждом вдохе рубашка прилипала к груди, а в глазах было то же самое выражение.

Расстояние между ней и Денни, эти несколько футов, показались ей тысячами миль.

– Ты воспитал хорошего наездника. – Она старалась контролировать свой тон.

– Это я виноват. – Он подошел к ней, еле волоча ноги. – До моего отъезда Тим хотел показать мне, как он ездит верхом. А я – я не выдержал бы… – Он рассказал ей, что обещал сыну в следующее лето найти более подходящую лошадь. – Я сказал, чтобы он ездил верхом на Кемосабе, пока можно.

– И он решил, что это нужно сделать сейчас же.

– Видимо, да.

– Что ж, ты абсолютно прав, это исключительно твоя вина, – накинулась на него Эрин, без всякого сострадания глядя ему в глаза. – Ты поощряешь его, даешь ему обещания, которые не собираешься выполнять.

– Потише, пожалуйста, а то снова напугаешь лошадь, – перебил ее Денни, повернувшись к Кемосабе.

– Я его не пугала.

Когда Денни провел рукой по шкуре Кемосабе, он вздрогнул и топнул ногой, а когда Денни во второй раз коснулся пятнышка на холке, дернул головой и попытался укусить хозяина.

– Его ужалила оса. – Денни погладил рубец на шкуре Сабе. – Наверное, под навесом конюшни осиное гнездо, они гнездятся там почти каждое лето, нужно его уничтожить.

– Дело не в этом.

– А в чем? – Похлопав Кемосабе по шее, он снова обернулся к Эрин. – В чем дело, Эрин? Почему ты не осталась там, где я тебе велел, за оградой?

– Я не хочу, чтобы ты учил Тимми ездить верхом. Я не хочу, чтобы ты сажал его на более подходящую – или, вернее, вообще на лошадь. Я не хочу, чтобы все летние каникулы он проводил с тобой в турне. И помимо всего прочего, я не хочу, чтобы он отрабатывал движения и грезил о том, что в один прекрасный день станет наездником-профессионалом.

– Я уже говорил тебе раньше, он нормальный ребенок.

– Значит, пусть катается на своем велосипеде.

– Но, черт побери, он сломал руку, как раз катаясь на велосипеде.

– Стараясь походить на тебя! Рисковать своей шеей – ради чего, ради пряжки на ремне? – Она злилась, но одновременно была напугана.

– Ты же и раньше знала, что лошадь может понести. – Денни дотронулся до ее локтя, и она почувствовала, какая липкая у него ладонь. – Несколько раз ты испытала это на себе. Тим не пострадал, и если однажды его потянет на родео, тебе придется отпустить его.

– Ни за что. Никогда.

– Послушайся меня.

– Нет! – Эрин сбросила его руку. – Вы с Люком загружаете фургон, так и занимайтесь этим. У тебя своя жизнь, у меня своя.

– О чем, черт побери, речь на самом деле?

– О чем? – скептически переспросила она. – О том, чтобы увидеть моего маленького мальчика на взбесившейся лошади.

– Побойся Бога, лошадь ужалила оса!

– …и снова пережить то же самое, что случилось с Тревором. Он мог свалиться на землю, сломать шею и больше никогда не встать!

– Эрин, прекрати.

– Господи, я не хочу потерять его! – Повернувшись, она с размаху ударила Денни в грудь. – Убирайся отсюда, от меня, от Тимми, вместе со своими бредовыми идеями! Я больше и близко не подпущу его к лошади, ты понял? И к тебе тоже!

– Эрин…

– Убивай себя, если тебе нравится, я не хочу на это смотреть, но даже не думай впредь рисковать моим сыном!

– Он и мой сын тоже, черт возьми, – хрипло сказал Денни. Он отступил на два шага, повернулся к изгороди и распахнул калитку. – Он мой сын, – еще раз произнес он и большими шагами вышел во двор.

Держа дрожащей рукой поводья, Эрин осталась одна в корале с Кемосабе и услышала, как хлопнула дверь фургона и пикап понесся по подъездной аллее, словно за ним гнались все призраки из прошлого Денни и обвинения Хенка, к которым теперь добавились и ее собственные.

Денни еще раз сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, но его обычная методика не помогла. Ковбои во-круг него разминались перед заездами, отрабатывая движения, как Тим на своем велосипеде, с юмором висельников перекидывались друг с другом шутками, похлопывали себя, чтобы вызвать приток адреналина, или молились. У Денни в ушах стучало собственное сердце, и на душе было неспокойно.

– Ковбойский прыжок, Синклер, – раздался голос из коридора для быков.

До него доносился рев толпы на заднем плане и неясное звучание сигнала к восьмисекундной скачке, топот копыт по арене Элко, лязг засова на воротах, закрывшихся за побежденным брахмой.

Денни с трудом сглотнул, проверил шнуровку на запястьях перчаток из оленьей кожи, расправил на бедрах кожаные «ранглеры», потопал ногами, чтобы убедиться, что сапоги надежно держатся на ногах, но в то же время их легко сбросить, если понадобится, и забрался на разбитую ограду. С верхней перекладины он оценил своего сегодняшнего противника – своенравного быка-брахму весом в восемнадцать сотен фунтов: грязно-серая шкура, один рог обломан, а другой загнут и заострен, как кинжал, горбатая спина, которая будет скользить между ногами. Чертовски хороший бык, дорога к деньгам.

Кто-то забарабанил по перекладине, Денни оглянулся и увидел внизу ярко-белое лицо с угольно-черными контурами вокруг глаз и черными полосами вокруг большого красного рта Люка.

– Забудь о ней, – сказал Люк, – забудь о Парадиз-Вэлли. Сосредоточься на своем деле, иначе ты знаешь, что может случиться.

– Когда-нибудь это все равно случится. – Перед ним все еще стояло лицо Эрин, он все еще слышал ее гневные обвинения; но у Люка была собственная теория на этот счет.

Денни перекинул ногу и прыгнул на спину быка. Тот дернулся, пытаясь повернуть голову, но узкий коридор не позволил ему этого сделать. Даже узкий коридор может таить в себе опасность, и Денни должен быть осмотрительным. Он схватился за плоскую плетеную веревку – его личное снаряжение, – проходившую вокруг туловища животного сразу за передними ногами. Привязанный к веревке колокольчик звякнул, и животное еще больше разъярилось. Когда распахнулись ворота, бык начал брыкаться, пытаясь сбросить с себя седока. Денни менял натяжение веревки, и бык с ревом топал ногами.

– Он упрямый парень, Денни, – сказал один из поставщиков животных.

– И я тоже. – Денни попрочнее уселся на спине быка.

Мужчина засмеялся, но это не вызвало у Денни ответной улыбки, он не улыбался с тех пор, как покинул ранчо. Все вокруг него – гудение голосов, запах животных и навоза – куда-то улетучилось, он положил левую руку в перчатке на спину быка ладонью вверх и, осторожно просунув ее под веревку, крепко зажал ее в кулаке. Оставшись недовольным захватом, Денни нахмурился, перед его глазами снова возникло веснушчатое лицо Тимми.

– Прекрати. – Люк перегнулся через ограду, стараясь поймать взгляд Денни. – Ты что, не хочешь выиграть мировое первенство? Ты покалечишься, если твоя голова будет полна всякой чепухи.

– Я в порядке.

Прощаясь с ним, Тим плакал; маленькими ножками он обхватил Денни за талию, а ручонками, на одной из которых был ярко-зеленый гипс, обнял его за шею, и от потока горячих слез рубашка Денни промокла.

– Я не хотел брать Кемосабе без спроса, я не хотел быть непослушным мальчиком.

Несмотря на то что в утешение Денни ласково погладил сына по спине, он продолжал плакать на руках у Мег, когда они с Люком отъезжали, и через открытые окна фургона Денни услышал, как Тим со злостью крикнул ему вдогонку:

– Лучше возвращайся, или я никогда не прощу тебя!

Диктор вызвал следующего участника.

– Слезай-ка и позвони Эрин, – посоветовал Люк. – Ты не успокоишься, пока не сделаешь этого.

– Я не собираюсь ей звонить.

– Тогда ты заслужил то, что происходит сегодня здесь, – усмехнулся Люк и спрыгнул с ограды.

Может, и заслужил.

От этой неприятной мысли его затошнило. В течение своей долгой карьеры наездника он всегда поддерживал себя приятными воспоминаниями и никогда не выходил на арену, не проверив своего снаряжения и не дав себе напутствия – простого и разумного, а не такого, какое практиковали некоторые ребята, обращаясь к богу – покровителю родео. Сейчас он представил себе национальное первенство, золотую пряжку и деньги, которые позволят ему купить стадо для ранчо, для ранчо, которым он не владел.