Тысячелетиями эта страна, как и большая часть Азии, включая Китай, руководствовалась в первую очередь духовными стремлениями, это и далее будет жить и процветать. Ничто здесь не бывает полностью забыто и похоронено; ничто здесь не сносят до основания, чтобы на этом месте построить что-то новое. Индия — Ноев ковчег, в котором спаслось даже то, что давно умерло в остальном мире. В этой стране сохранились семена самого лучшего, что когда-либо было придумано человеком. И в области медицины тоже. Индия — единственная страна, где до сих пор практикуют «унани», древнюю греческую медицину, основанную еще Гиппократом, которая пришла с Александром Македонским в IV веке до Рождества Христова.

В Индии сосуществуют самые разные медицинские системы. С западной медициной (самым поздним приобретением) уживаются аюр-веда, древняя местная медицина, гомеопатия, натуропатия, китайская и, прежде всего, тибетская медицина.

В бытность свою журналистом я завел папку под названием «Медицина», куда складывал все, что находил на эту тему в индийской прессе. С годами накопилось много разных историй. Попадались и довольно странные. Раз в год в Хайдарабад тысячи людей приезжают за рыбешками, залитыми каким-то зельем. Они считаются чудо-лекарством от астмы, а глотать их полагается живьем. Рецепт является секретом семейства Гоуд с 1845 года, когда один из предков получил его в дар от какого-то «святого», якобы прямого наследника основателя аюрведы.

Более полумиллиона пациентов пользуются этим средством, якобы помогающим в начале июня при определенном сочетании звезд. Астматиков съезжается столько, что временами рыбешек не хватает и даже правительству приходится вмешиваться, чтобы запасы не иссякли. За это «чудо» семья Гоуд денег не берет, но пожертвования поощряются.

Среди моих вырезок попадались и статьи о совершенно экстравагантных методиках. Скажем, о лечении диабета и гипертонии музыкой. Есть среди древних способов и так называемое лечение влагой, состоящее в том, что пациент выпивает натощак стакан своей мочи и так борется с различными болезнями. Среди самых высокопоставленных приверженцев этого лечения есть даже один премьер-министр.

И средств от рака в моей папке предостаточно. Например, в Калькутте некие гомеопаты обещают больным спасение. Или еще: на окраине Дели живет врач, утверждающий, что он создал вакцину против рака на основе… цианистого калия. «Три капли этой вакцины, введенные трехлетнему ребенку, — лучшая гарантия: он сможет курить, сколько захочет, и есть все, что угодно, и никогда не заболеет раком», — заявил он, собираясь запатентовать свое изобретение.

На поиски чего-нибудь такого, что смогло бы мне помочь, можно было отправиться в любом направлении, даже по множеству разных направлений. И телефоны были, и адреса. Но я решил начать с того, кто был малоизвестен, не занимался саморекламой, но о ком хорошо отзывались мои индийские друзья.

Это был молодой врач-аюрведист, живущий на другом конце Индии.

Всякий раз, когда самолет в воздухе трясется, как в лихорадке, меня одолевает мысль, что летать — не самое естественное занятие для человека и лучше б я не отрывался от земли и ехал поездом. Индийские самолеты тем более располагают к таким выводам, поскольку трясутся и скрипят уж очень старательно. Сейчас нам предстояло сесть в Вишакхапатнаме на берегу Бенгальского залива, но тучи были такие плотные и низкие, что летчик не видел посадочной полосы. Вместо того, чтобы облететь бурю, он болтался в самой ее гуще, давая всем пассажирам хороший повод задуматься над своей судьбой. Над моим положением были основания иронизировать. Лететь неведомо куда за исцелением, в то место, которого и в путеводителе нет, чтобы с болезнями и всем прочим было покончено разом еще в воздухе…

Но обошлось. После бесчисленных кувырков, прыжков и пикирований самолет, наконец, приземлился. Нас снова встретила все та же ужасная и чудесная Индия: босые таксисты, гостиничные зазывалы, множество зевак, наблюдающих из-за неимения других зрелищ за ходом жизни. Я выбрал водителя, который вроде бы больше заслуживал доверия: он был постарше остальных и, кроме того, лишь на нем были туфли — правда, стоптанные и без задников.

Вишакхапатнам — четвертый по величине индийский порт и один из городов, участвующих в гонке за «модернизацией». Старую дорогу с кучей лавочек, харчевен и фруктовых ларьков заменила современная автострада. Преодолев горы песка и строительного мусора, я смог созвониться с доктором из какой-то диковинной будки. Он был предупрежден моими друзьями и ждал меня.

Дорога шла мимо каких-то бугров наподобие дюн. Несколько лет назад, как сказал водитель, здесь росли высокие деревья. История повторяется: леса вырубаются, почва выветривается, климат меняется, периоды великой засухи чередуются с наводнениями. Равновесие утрачено, но модернизация все наступает, устилая свой путь новыми и новыми жертвами. Эта замечательная новая автострада еще без разделительной полосы и без защитных барьеров по сторонам — не что иное, как линия фронта. Каждые несколько километров мы видели опрокинувшийся грузовик с разбросанным по асфальту грузом или месиво из столкнувшихся машин. Трудно представить себе, что кто-нибудь уцелел. «И так каждый день, — заметил водитель. — Просто бойня какая-то».

Проезжая через деревни, мы всюду наблюдали одну и ту же типичную сцену: бездельники, примостившись на корточках прямо у обочины, покуривают, переговариваются, глазеют на дорогу и беды, которые на ней случаются. На одном из перекрестков мы остановились и я увидел наконец людей, занятых работой: одни голыми руками швыряли комья земли на повозку, другие копошились вокруг ямы, а один старик пытался маленьким топориком разрубить толстенное дерево. Издали я знаками показал ему, чтобы он взял пилу. Он прекрасно понял: улыбнулся и показал жестом: «У меня нет». На прилавках вдоль дороги торговцы раскалывали кокосовые орехи и нарезали ломтиками манго.

Если глядеть на индийскую деревню западными глазами, есть от чего прийти в отчаяние. Поля никогда не возделываются по правилам. Такое впечатление, что земля и растения просто предоставлены сами себе. Основной вид деятельности — ожидание: люди ждут, что на земле что-нибудь да вырастет, что на деревьях поспеют плоды и будет чем торговать у дороги. В Индии часто задаешься вопросом, не вызвана ли повсеместная нищета убежденностью, что предпринимать что-либо бесполезно, поскольку ничто на свете не меняется и все уже когда-то кем-то было сделано, увидено, испробовано, поэтому не стоит и стараться. Мир есть «майя», иллюзия, поэтому главное — избежать возвращения в этот мир в новом воплощении. Лишь это важно, пытаться же сделать свою жизнь лучше — просто пустая трата сил.

Был сезон манго, куда ни глянь — горы манго на обочине дороги, кучи манго на повозках. Манго, одни манго. Ни кочана капусты, ни одного яблока, никаких овощей.

Водитель остановился; ему захотелось попить немного сока сахарного тростника. Ларек был облеплен тучами мух, но никого, казалось, не волновало, что они тоже попадают под ржавые зубья, дробящие тростниковые стебли. Паренек рассеянно вращал рукоятку давильни, потом вынимал из коробки куски желтоватого льда, бросал их в сооруженный из автомобильной шины черный мешок с соком и, крутанув пару раз палкой, разливал это прохладное пойло по стаканам.

Мы миновали городок, где все мужчины и дети, как один, были обриты под ноль. «Вероятно, их вши совсем замучили», — подумал я. Водитель дал объяснение получше. Просто местный храм посвящен богине, которая требует, чтобы молящийся приносил половинку кокосового ореха и был обрит наголо. И полезно, и действительно хорошее средство от вшей.

С удалением от города-порта привычнее становились картины Индии, которую я знал: тут недостроенные дома, там заброшенное жилище, дальше стены без крыши… Мелькали милые старые деревушки — бамбуковые хижины с крышами из пальмовых листьев, свисающих до самой земли, маленькие отверстия вместо дверей. Вдали силуэты старинных повозок, запряженных буйволами.