— Давайте представим себе, что мы живем в лесу в древние времена, — сказал Вайдия. — Мы многому должны научиться, наблюдая за природой, за живыми созданиями. Мы увидим, что петух в одно время года выбирает один корм, в другое — иной, что слон объедает не всякие деревья. Увидим, как больное животное ищет определенные травы. Подражая животным, мы не всегда добиваемся одинакового результата. Мы обнаруживаем, что у трав, растущих под какой-то скалой, совсем не те свойства, чем у таких же трав, но из других мест. Выходит, именно рудоносная скала придает растениям особые качества.

— Вы можете из руды выплавить металл, проглотить его и умереть. Но в земле водятся черви, усваивающие этот металл, к примеру, медь. Далее выясняется, что черно-фиолетовый цвет петушиных перьев — это следствие того, что петух получил дозу меди, клюя этих червей. Вот такая цепочка, и риши все это понимали. Конечно, в естественном виде медная руда ядовита, но, пережженная в пепел, медь может блокировать рост раковой опухоли определенного типа.

То же самое со ртутью. При обследовании людей, погибших от отравления ртутью, выяснилось, что она воздействует даже на стволовые клетки. Отсюда вытекает, что ртуть можно использовать в качестве «транспортного средства», способного проникнуть в самую глубь организма. Аюрведе это известно уже несколько веков; известны также свойства цинка и железа, которые западная медицина открыла для себя только недавно. Но аюрведа с самого начала была далека от наук. Моя цель — внедрить опыт химии, физики, электроники в аюрведу, чтобы усовершенствовать ее, объяснить, развить и продвигаться дальше.

Вайдия мыслил современными категориями, но далеко не все в современном мире вызывало у него доверие. Например, он имел серьезные претензии к промышленной продукции, особенно пищевой: он был убежден, что земля, особенно из-за удобрений, утратила многие качества и еда, производимая сегодня, больше не содержит необходимых нам веществ. Теперь все ненатурально, даже кизяк для сельского очага. Мы проговорили целый день. Он был очень доволен, что может поделиться размышлениями, а я — что могу их записать.

Незадолго до захода солнца под навесом разворачивалась ежедневная церемония зажигания огней, в которой принимала участие вся семья. Пригласили и меня. Полагалось горящей головешкой поджечь кизяк в земляных печах и поддерживать тлеющий огонь под тиглями. Один человек оставался дежурить всю ночь. Наутро металлы остудят, будут часами перетирать, а вечером снова начнут прокаливать. И так неделями, месяцами.

— Только в Индии, где рабочая сила дешева, мы можем позволить себе производить лекарства такого типа. Возможно, именно потому, что мы — индийцы, наши лекарства не принимают всерьез специалисты из Онкологического центра, — добавил он.

На протяжении дня Вайдия несколько раз упомянул мою любимую больницу, и я, не рассказывая о себе, поинтересовался, почему он все время о ней вспоминает. Он сказал, что не бывал в нью-йоркском Центре, но многие пациенты, которые там лечились и были признаны безнадежными, приезжали к нему. Вайдия знал, что в Онкологическом центре сделали ставку на генетические исследования, но не считал, что это путь к решению проблемы. Он встречал многих пациентов, которым в Центре сделали пересадку костного мозга, и не видел в этом серьезной пользы.

— Мне-то подходят даже те пациенты, у которых костный мозг полон метастазов, — улыбнулся он, и это прозвучало вызовом.

— Я еще не скоро буду готов стать вашим пациентом, — вырвалось у меня. И в нескольких словах я рассказал историю своей болезни.

Вайдия ничего не сказал, но после этого моего «признания» мы стали ближе друг другу. Он пригласил меня поужинать.

Сам Вайдия сидел во главе стола, по правую руку — жена, потом трое детей — две девочки и мальчик. Все трое были готовы следовать по стопам отца и деда и стать врачами-аюрведистами. Я увидел, как перед едой Вайдия проглотил, запивая водой из серебряного стакана, несколько таблеток: цинк, золото, жемчуг, коралл, ртуть, как он сам мне объяснил. Плюс порция черного перца: «чтобы развести огонь, нужно горючее».

Лепешки, которые мы ели, испекли не из обычной муки. Это перемолотая трава, растущая здесь повсюду.

— Это самая дешевая мука, которую едят бедняки, — сказал Вайдия. — И они меньше болеют, если придерживаются своего традиционного рациона. К сожалению, с достатком мы становимся более глупыми и менее здоровыми.

Только когда мы устроились в небольшой гостиной выпить травяного чая, он снова заговорил обо мне.

— Когда-нибудь вы должны приехать сюда как пациент, потому что они там, в Онкологическом центре, потерпели с вами неудачу — как, собственно, и со многими до вас. Они не в состоянии ответить на элементарный вопрос: из-за чего вы заболели? Этот довод был для меня не нов. Я и сам думал над этим все три месяца в Нью-Йорке. Но он добавил к этому аргументу еще один, уточняющий.

— Больной обречен, если его будут лечить по-западному, то есть бороться с раком, а не с его причинами. Некоторые справляются с болезнью, меняя образ жизни.

— Ну… Примерно это я и пытаюсь сделать.

— Да, а потом эти, из Центра, скажут, что это их заслуга!.. Ну, вы же знаете: если человек проживет еще пять лет, это считается их большим успехом. А если на шестой год он умирает, что же это за успех?

По его мнению, одна из основных причин моего типа заболеваний — это нарушение содержания микроэлементов в моем организме. Частично этот дисбаланс был вызван загрязнением окружающей среды, тем фактом, что земля оскудевает и все меньше в ней естественных компонентов; при этом она просто нашпигована всякой «химией».

Он попросил меня прийти на следующее утро натощак. Хотел проверить состояние моей крови. Для этого он пользовался особым, «теневым» микроскопом. «Звезды видны на темном небе, — объяснил он. — Но они есть и днем, они никуда не деваются. То же самое происходит и с признаками рака. Я смотрю на вашу кровь и могу разглядеть лучше и раньше западных врачей признаки того, как будет развиваться ваш рак».

Ох, не понравились мне эти слова. Неужели еще один шарлатан?

Вечером, в маленькой гостинице, на этот раз в центре Дехра-Дуна, перед сном я прочел еще несколько историй о животных из «Панчатантры» — занимательных, но скажем прямо, не слишком поучительных. Вот одна из них.

Один старый лев каждый день после обеда укладывался подремать, но постоянно его донимала мышь — то залезет в ухо, то теребит гриву. Лев был большой и сильный, но с мышью справиться не мог, уж больно она мала. Тогда он нанял охранником кота, обещая делиться с ним добычей. Сперва все шло как нельзя лучше. Мышь, видя кота, не выходила из норки, лев спал спокойно, а кот, которого он щедро угощал остатками своего обеда, теперь всегда был сыт. Лев не уставал расхваливать кота и благодарить его за помощь. Но однажды мышь, проголодавшись, выбежала и кот, недолго думая, поймал ее и съел. Когда лев проснулся, кот, вне себя от гордости, рассказал ему о своей удаче. Лев на это ничего не сказал, но отношение его к коту круто изменилось. Он больше не разговаривал с ним и не давал ему ни крошки еды. Кот ничего не понимал.

— Я же выполнил свой долг, почему ты так со мной обращаешься? — осмелился спросить он, поголодав несколько дней.

— Ничтожная тварь! Ты — раб, который больше не нужен. Уйди и не мешай мне спать, — ответил лев.

На следующее утро, натощак, я явился в дом Вайдии. Семья еще завтракала, Вайдия сидел во главе стола. Дверь комнаты была открыта, и голуби, куры и утки волновались, требуя свою долю.

Вайдия поручил меня заботам девушки-микробиолога. Она взяла у меня капельку крови, поместила ее под микроскоп, и на большом мониторе я увидел прекрасное зрелище; разноцветные пятнышки двигались, соприкасались, сливались в объятии, поглощали друг друга, меняли форму и цвет. Невероятная жизнь кипела в капельке моей крови!

По словам девушки, все шло хорошо. Потом пришел Вайдия; он заметил, что в крови еще оставались признаки пищи, съеденной двенадцать часов назад, следствие плохого усвоения; что кровяные шарики не были правильной формы — признак нехватки железа. Что сопротивляемость у меня была низкая, что клетки, вместо того, чтоб жить пять часов подряд, отмирали уже через час. И так далее, и тому подобное…