Этот вызов, брошенный Германии на Балканах, привел к плачевным результатам. Югославия была занята немцами в течение недели, а ее столица подверглась разрушению при первом же воздушном налете. Чуть больше трех недель понадобилось немцам для того, чтобы захватить Грецию. Английским войскам после долгого отступления с небольшими боями пришлось убраться на свои корабли. И на каждом этапе маневр немецких войск ставил англичан в невыгодное положение. Впоследствии позиция Черчилля подвергалась резкой критике и осуждались те, кто его поддерживал, заверяя в успехе военного вмешательства на Балканах. Следствием этих событий явилась не только потеря доверия к Англии, но и тяжкое бремя несчастий, выпавших на долю народов Югославии и Греции. Горькое чувство, что их оставили в беде, долго давало себя знать.

Однако косвенные результаты этих событий имели важные последствия, которые существенно отразились на решениях Гитлера. Имея в общем-то ограниченные силы, Гитлер не мог проводить кампанию в Югославии и Греции одновременно со вторжением в Россию. Особенно ему мешало отсутствие превосходства над русскими в численности танков. Для быстрого захвата Балкан пришлось использовать танковые дивизии, и в то же время, чтобы начать наступление против России, Гитлеру необходимо было собрать их по возможности все до единой. Поэтому 1 апреля 1941 года, начало действий по плану «Барбаросса» было перенесено с середины мая на вторую половину июня.

То, что Гитлер сумел завоевать две страны настолько быстро, что ему не пришлось снова откладывать вторжение в Россию, — поразительное военное достижение. Немецкие генералы полагали: если англичанам удастся удержать Грецию, то план «Барбаросса» станет неосуществим. Задержка составила всего лишь пять недель. Однако этот фактор, а также переворот в Югославии и раннее наступление зимы способствовали тому, что Гитлер лишился шансов на победу в России.

К 1 мая 1941 года уцелевшие английские войска были посажены на суда и эвакуированы из южных районов Греции. В тот же день Гитлер определил дату начала действий по плану «Барбаросса». В его директиве приводились данные об относительной численности войск сторон и говорилось, что «на границе вероятны упорные бои продолжительностью до четырех недель. В дальнейшем ожидается ослабление сопротивления».

6 июня 1941 года Кейтель подписал подробный план кампании, где были перечислены силы, предназначенные для вторжения, а также указывалось, что на Западе против Англии оставалось 46 дивизий, в том числе одна механизированная дивизия и всего одна танковая бригада. Операции «Аттила» (захват Французской Северной Африки) и «Изабелла» (контрмера против возможного ввода английских войск в Португалию) могли «по-прежнему быть осуществлены через десять дней после получения приказа, но не одновременно». 2-й воздушный флот был снят с Западного фронта и переброшен на Восток, а 3-му воздушному флоту предстояло вести воздушную войну против Англии.

В отданных распоряжениях указывалось, что переговоры с финским генеральным штабом по поводу участия финнов во вторжении начались 25 мая. Румыны, участие которых уже было обеспечено, должны были 15 нюня получить информацию об окончательных приготовлениях. 16 июня венгры должны были получить рекомендацию усилить охрану своей границы с Россией. На следующий день планировалось закрыть все школы в восточных районах Германии. Немецким торговым судам предстояло покинуть русские порты и прекратить всякие рейсы в Россию. После 18 июня «уже не будет необходимости скрывать намерение начать военные действия». Для русских будет уже слишком поздно осуществлять какие-либо крупные меры по наращиванию своих сил. Последний возможный срок отмены наступления устанавливался на 13 часов 21 июня. В этом случае намечалось дать кодовый сигнал «Альтона», а для начала наступления — кодовый сигнал «Дортмунд». Войска должны были перейти границу в З часа 30 минут 22 июня 1941 года.

Немцам было известно, что англичане пытаются предупредить русских. Действительно, 24 апреля немецкий военно-морской атташе в Москве сообщал: «Английский посол предсказывает, что война начнется 22 июня». Однако это не заставило Гитлера изменить намеченную дату вторжения. Возможно, он рассчитывал, что русские не примут во внимание ни одно сообщение, исходящее от англичан, или же полагал, что действительная дата вторжения не имеет значения.

Трудно сказать, насколько Гитлер был уверен в том, что русские не готовы к его удару, поскольку он скрывал свои мысли даже от приближенных. Еще 7 июня германский посол в Москве сообщал: «Наблюдения показывают, что Сталин и Молотов, которые одни отвечают за русскую внешнюю политику, делают все возможное, чтобы избежать конфликта с Германией». В то же время Гитлер часто повторял, что нацистские представители в Москве — самые плохо информированные дипломаты в мире. Своих генералов он пичкал сообщениями, будто русские готовятся к нападению, которое необходимо срочно упредить. После перехода границы немецкие генералы убедились, как далеки были русские от агрессивных намерений, и поняли, что фюрер их обманул.

Успех кампании в России в меньшей степени зависел от стратегии и тактики, чем от таких факторов, как расстояние, материально-техническое обеспечение и мобильность войск. Бесспорно, некоторые оперативные решения оказали существенное влияние на ход кампании, но они не имели столь большого значения, как недостаток в средствах обеспечения мобильности в сочетании с громадными расстояниями. В соотношении с этими основными факторами следует учитывать влияние стратегии и тактики. Роль фактора расстояний легко оценить, взглянув на карту России, а вот влияние фактора механизации требует более подробного разбора. Предварительный его анализ очень важен для понимания хода событий.

Во всех предыдущих вторжениях Гитлера успех зависел от механизированных войск, хотя они и представляли собой лишь небольшую часть его вооруженных сил. 19 танковых дивизий едва составляли одну десятую общего числа дивизий, которыми располагали Германия и ее сателлиты. Из всей огромной массы остальных дивизий только 14 были механизированными и могли не отставать от танковых группировок, наносивших удар.

В целом немецкая армия в 1941 году имела 21 танковую дивизию по сравнению с 10 в 1940 году. Однако это удвоение численности ее бронетанковых войск на поверку оказывалось чисто иллюзорным, так как было достигнуто главным образом за счет уменьшения количества танков в дивизиях. В кампании на Западе ядро каждой дивизии составляла танковая бригада из двух полков по 160 боевых танков каждый. Перед нападением на Россию Гитлер приказал из каждой танковой дивизии изъять по одному танковому полку и на базе каждого такого полка сформировать новую танковую дивизию.

Кое-кто из квалифицированных экспертов-танкистов пытался возражать против подобного решения, поскольку действительным результатом этой меры было бы умножение числа штабов и вспомогательных войск в так называемых бронетанковых войсках. Численность бронетанковых войск фактически оставалась без изменений, а сила удара, который могла наносить каждая дивизия, намного ослабевала. Из 17 тыс. человек в составе дивизии только около 2600 были бы в этом случае танкистами.

Но Гитлер был упрям. Видя перед собой огромные пространства России, он хотел чувствовать, что у него больше дивизий, способных наносить удары в глубину, и рассчитывал на то, что техническое превосходство над русскими войсками послужит достаточной компенсацией за разжижение его бронетанковых войск. Он подчеркивал также то обстоятельство, что благодаря увеличению выпуска более современных типов танков Т-III и T-IV две трети танков в каждой дивизии будут составлять средние танки с более мощными пушками и увеличенной вдвое толщиной брони, в то время как в западной кампании две трети танков составляли легкие. Таким образом, по мнению Гитлера, сила удара дивизии возросла, хотя число танков в ней и уменьшилось в два раза. Если учесть обстоятельства того времени, это был в известной мере убедительный довод.