Новомиров поблагодарил, но почему-то чувствовалось, что советом он вряд ли воспользуется. Причина этому не замедлила себя обнаружить. Гости еще прощались у порога, когда дверь чуть приоткрылась. Хорошенькие женские пальчики выбили на доске веселую дробь, и мелодичный голос, с сильным акцентом, произнес:

– Андрей, Вы сегодня дома?

Возникшая на пороге черноволосая девушка показалась Хрустову знакомой. Улыбнувшись, она вдруг поинтересовалась его самочувствием, и Хрустов узнал секретаршу из представительства Бахчатрейна. Одежда сильно изменила ее облик. Заправленные в резиновые сапоги джинсы, косынка на волосах, телогрейка поверх свитера напомнили далекие студенческие времена. Примерно так выглядели его однокурсницы во время трудового семестра на "картошке". И только акцент сразу же выдавал представительницу иностранного государства. Когда Новомиров суетливо кинулся представлять своего гостя, бахчатрейнка снова улыбнулась:

– Антон Петрович мой уже вчерашний знакомый. Они и Семигорцев ходить к нам с визитом о дружбе.

– Дружеским визитом, Надира, – поправил Семигорцев – А сегодня у нас еще один визит, но мы уже спешим откланяться.

Хрустов украдкой посмотрел на девушку. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять характер отношений между хозяином и гостьей. Нельзя сказать, чтобы он почувствовал ревность. К своей вчерашней влюбленности Антон относился весьма скептично, но все равно стало немного грустно. Уже на улице он попытался вспоминать, сколько раз вдохновленная очередным прекрасным образом, душа пыталась воспарить в страну иллюзий. Сосчитать так и не смог…

– Антон Петрович, опять задумались? Вы бы свитер сняли, а то запаритесь!

Голос командора вернул к действительности, и Хрустов обнаружил, что снова наступило лето. Ограды опять утопали в зелени. В садах по яблоневым веткам весело скакали птицы. На лужах не осталось и следов ледяной корки, а в заболоченной канавке у колодца репетировал лягушачий оркестр. Чувствуя, как по спине стекают струйки пота, Антон кинулся снимать свитер. Правда, Семигорцев тут же посоветовал далеко его не убирать. Психофизическое пространство аномалии окончательно потеряло стабильность, так что осень и даже зима запросто могли застигнуть их еще до возвращения в лагерь.

Разомлев от жары, Хрустов снова пребывал в мыслях где-то далеко от Глухаревки. Приближающийся шум мотора он услышал, но никак не отреагировал, только в самый последний момент спиной почувствовал надвигающуюся угрозу. Действуя инстинктивно, он отпрыгнул в сторону и очутился в канаве, а в полуметре от головы, громыхая, пронесся деревянный борт кузова. Посмотрев вслед удаляющемуся грузовику, Хрустов обругал сидевшую за рулем пьяную сволочь. Потом огляделся по сторонам и снова обнаружил, что стоит на улице совершенно один, а командор опять куда-то исчез.

На этот раз Хрустов действовал строго по инструкции. Не двинувшись с места, попытался изучить обстановку, но никаких перемен не обнаружил. Посмотрев на часы, решил, что будет ждать до тех пор, пока исчезнувший Семигорцев снова не проявится. Правда, в голову тут же полезли тревожные мысли.

– А вдруг с командором что-то случилось? Тогда надо либо начинать его поиски, либо быстрей возвращаться в лагерь и сообщить обо всем Сидорину.

Несколько минут он промучался, не зная как лучше поступить. На счастье Семигорцев вскоре объявился, живой и невредимый. Он никак не на стал объяснять свою отлучку, а просто потянул за собой. На ходу сообщил, что надо как можно быстрее возвращаться.

Дорога назад показалась неожиданно короткой. Может быть потому, что они почти бежали. А может быть аномальное пространство снова выкинуло какой-то фокус. Хрустов хотел задать вопрос командору, но не мог этого сделать так как не успевал за ним угнаться и видел только мелькавшую впереди спину в штормовке.

Только пройдя поворот на Малые Выселки, они немного снизили темп. А потом командор вообще повел себя очень странно. Остановившись, он несколько секунд напряженно к чему-то прислушивался и вдруг потянул Хрустова в ельник. Спрятавшись за зелеными ветками, они подождали, пока по дороге в сторону Глухаревки быстро прошел какой-то человек. И только когда он скрылся за поворотом, покинули убежище. На вопрос с чего вдруг такие меры предосторожности, командор пробурчал что-то маловразумительное про агрессивность местного населения во второй половине суток. Чувствовалось, что он нервничает и чего-то боится. Хрустов снова почувствовал страх.

– Вполне возможно опять произошла подмена, и рядом с ним сейчас не Семигорцев, а какой-то фантом аномальной зоны. И что теперь делать? В инструкциях на этот случай нет ни каких конкретных рекомендаций…

На берег Безымянки они вышли уже в сумерках. Темнота в этот вечер тоже пришла подозрительно быстро. Хрустов даже подумал, что снова вернулась осень. Но сумерки были по настоящему летние с запахом травы, лягушачьим кваканьем, назойливым комариным писком. В молочно розовом небе проступила луна. Маленький изъян в почти идеальном круге указывал, что до полнолуния осталось не более двух суток.

Взглянув на властительницу ночи, Хрустов вдруг ощутил какой-то странный прилив энергии. Походка вдруг стала легкой и упругой. Казалось, сама земля давала ногам силу. На склоне у реки он, неожиданно для себя, высоко подпрыгнул, пролетел несколько метров и мягко по-кошачьи опустился на траву. Одним прыжком Антон преодолел мостовую балку, взлетел на противоположный берег, и на месте лагеря увидел жуткую картину.

Поляна представляла собой печальное зрелище. Сорванные с кольев палатки валялись на земле. Тент кто-то разорвал в клочья и с садистским удовольствием втоптал в грязь обрывки. Траву устилали осколки бутылок и развороченные останки аппаратуры. Поначалу пришла дикая мысль, что Сидорин с Николаем добрались до командирских запасов, выпили их, учинили разгром и скрылись. Но интуиция все-таки указывала на присутствие некой чужой силы.

Он наклонился, чтобы рассмотреть следы сапог на мягкой глине. Но вместо того, чтобы присесть на корточки, неожиданно завалился на четвереньки. А потом со всех сторон опять нахлынули запахи. Их вдруг стало бесконечно много. Площадка разгромленного лагеря превратилась в отвратительную смесь разнородной вони. За ее границей колыхалось одеяло ароматов молодой травы с тонкими вкраплениями запаха мышиного помета. Лес источал сырой дух гниющей листвы, свежей хвои, мокрой коры и мха. И ко всему этому примешивался враждебный резкий запах дешевых сигарет, человеческого пота и перегара.

Запахи табака и пота стали быстро приближаться. Боковым зрением Хрустов увидел, как от темной стены осинника отделилось несколько фигур. Разворачиваясь в цепь, они двинулись поперек поляны:

– Это еще кто? – успел подумать Хрувстов, и тут же грянул выстрел. Что-то как горох ударилось о днище походного котла, в опасной близости от его ноги.

– Из гладкоствольного картечью лупят! – меланхолично констатировал Семигорцев. В этот миг Хрустов окончательно понял, что перед ним снова не командор, а кто-то или что-то другое.

Новый заряд картечи ударил по соседнему кусту, и что-то больно обожгло мочку уха. Только теперь Хрустов испугался, и починяясь инстинкту само спасения, кинулся бежать. В три прыжка преодолел поляну, врезался в заросли, и, раздирая ветки, понесся дальше.