Он еще крепче притиснул ее к стенной панели и наклонился так близко, что она смогла заглянуть в самую глубину серых глаз. Несмотря на охвативший ее страх, девушка невольно подумала, что он удивительно красив, но мысль эта вызвала у нее глухой протестующий стон и желание вырваться, однако Мереуин с ужасом обнаружила, что вообще не способна пошевелиться. Прижатая навалившимся на нее мускулистым телом, она почти не могла дышать и судорожно, со всхлипом втягивала воздух.

Лорд Монтегю знал, что она переполнена страхом, но прильнувшее к нему мягкое тело вышибло из его головы все прочие мысли. Темно-синие, умоляюще глядевшие на него глаза широко распахнулись, ресницы – длинные, на удивление черные для блондинки – трепетали на нежной коже под тонко прочерченными дугами бровей. Он скользнул жадным взглядом, оторвавшись от бархатной глубины глаз, по тоненькому вздернутому носику к мягкому пухлому рту, полуоткрытому в затрудненном дыхании, и вдруг, наклонившись, прижался к нему губами, ощущая знакомый, но неожиданно сильный огонь в чреслах.

В мозгу Мереуин мгновенно вспыхнуло ужасное воспоминание о другом поцелуе, происшедшем почти при таких, же обстоятельствах в Глазго, когда мерзкий костлявый мужчина по имени Роулингс придавил ее к каменной стене дома и точно так же схватил за руки, чтобы она не могла сопротивляться. Но если те прикосновения были отвратительны, то эти породили в ней какое-то жгучее ощущение, которое смешивалось со страхом и непреодолимо усиливалось.

Она хотела отвернуть голову, но горячие губы маркиза, ласкавшие ее рот, не давали ей этого сделать. Он обнял ее еще крепче, тела их слились, и Мереуин почувствовала бедрами затвердевшую мужскую плоть. Тело его полыхало жаром, буквально окутывавшим ее, настойчивый язык протискивался вперед, разжимая маленькие зубки, а губы больно впивались ей в губы.

Он хочет соблазнить ее, сообразила Мереуин, поцелуем принудить к ответу, которого она дать не желала, но, понимая это, девушка не могла найти в себе силы противиться нарастающему волнению. При первом прикосновении его губ в глубине ее существа как бы само собой вспыхнуло пламя, и собственное тело стало ей вдруг чужим, живущим по каким-то своим законам, неумолимо приближаясь к неведомой тайной цели, о которой она еще даже не подозревала.

Мереуин вдруг пронзил страх совсем потерять над собой контроль, лишиться возможности управлять своими чувствами, и она сделала отчаянную попытку освободиться. Ей как-то удалось отвернуть голову, и девушка надеялась, что столь явное проявление нежелания умерит его напор, но, к своему ужасу, почувствовала, что бесстрашные губы отыскали впадинку на шее, ее кожи коснулось теплое дыхание, ласковые сильные руки легли на ее груди, туго обтянутые бархатным лифом платья. Мереуин застонала, когда его губы снова настигли ее, подавив слабую попытку сопротивления.

Иен забыл о своем намерении взять верх над упрямой девчонкой и показать, что способен добиться от нее любого ответа, какого захочет, одними лишь опытными, уверенными ласками. В тот самый миг, как он коснулся губами ее мягкого и – да! – соблазнительного рта, его оставили все мысли, кроме одной – овладеть этим восхитительным созданием, пробудить в нетронутом теле всю страсть, какую он в нем угадывал. Маркиз сгорал от желания утолить жажду, слившись с чувственной трепещущей, плотью. Огонь, вспыхнувший в его теле, когда он прижал ее к себе, в конце концов, охватил Иена целиком и полностью.

– Чумной негодяй!

Отчаянный крик сопровождался жгучей болью, Мереуин глубоко впилась острыми зубками в мускулистое плечо, и боль мигом прояснила его помутившийся рассудок.

– Пустите… меня… немедленно!

Она всхлипывала после каждого слова, лихорадочно вырываясь, изо всех сил отталкивая его.

– На сей раз пущу, – произнес ненавистный, слегка задыхающийся голос, – но, клянусь, Мереуин, ты будешь моей.

– Нет! Я лучше умру!

Она плакала, по пылающим щекам текли слезы, и их вкус смешивался со вкусом поцелуя. Девушка метнулась к двери и исчезла, дразняще сверкнув на прощание золотыми волосами.

Очутившись в безопасности в своей каюте, Мереуин бросилась на узенькую койку, зарылась лицом в мягкие простыни и лежала, вздрагивая всем телом. Откуда у этого дьявольского отродья такая притягательная сила, что лишила ее воли простым прикосновением губ? До сих пор ее целовали только один раз, и тоже насильно, но тогда она не испытывала ничего, похожего на странное, захватывающее дух пламя внутри. Господи милостивый, неужели она, в самом деле, дешевая шлюха, раз так быстро поддалась поцелую мужчины, которого к тому же ненавидит?

Нет, в отчаянии прошептала Мереуин, и слезы вновь брызнули из ее глаз. Лорд Монтегю – всего-навсего распутник, которому любопытно поглядеть, сумеет ли он подчинить себе женщину с такой же легкостью, с какой опытный кучер управляется с лошадьми одним щелчком кнута. Разумеется, он практиковался на бесчисленном количестве женщин, и от этой мысли с мягких, припухших губ Мереуин невольно слетело презрительное фырканье.

Хотя она изо всех сил пыталась бороться с неожиданно пробудившимся чувством, ей было чертовски хорошо известно, что лорд Монтегю испытывал то же самое. Со злобным, стоном она вспомнила ответный огонь, который видела в его глазах и ощущала в его крепких бедрах.

– С моей помощью он не получит прядильни! – яростно выкрикнула она, колотя по простыням стиснутыми кулачками. – Не получит! Не получит! Каким бы там искушенным любовником себя ни считал!

Но гнев ее быстро угас, сменившись серьезными опасениями. Она не могла отрицать, что маркиз затронул в ней чувствительную струнку, и боялась, как бы он не попытался обратить это против нее и навлечь на всех них беду.

– А я говорю, вы этого не сделаете!

– Нет, сделаю, и вы меня не остановите!

– Если понадобится, привяжу вас к кабестану!

– Вы мне не хозяин!

– Нет, слава Богу! Иначе я бы уже умер от удара!

В споре, разгоревшемся в конце дня на верхней палубе «Горянки», участвовали Карл Уилсон и преисполненная решимости Мереуин, а объектом служило непоколебимое намерение девушки из любви к приключениям взобраться на место дозорного.

– Вы упадете и расшибетесь насмерть! – кричал боцман таким громким голосом, какого она никогда в жизни не слышала, – Я видел, как это бывало с самыми опытными людьми!

– В Шотландии я еще девчонкой лазила на лиственницы, – доказывала Мереуин, – а среди них попадались деревья в три раза выше этой мачты.

Карл нервно пригладил пышные, темные волосы.

– Я не позволю, мисс Макэйлис, а не послушаетесь меня, позову лорда Монтегю, чтобы он вас остановил!

Упоминание о маркизе еще больше укрепило решимость Мереуин привести план в исполнение. Истомившись от безделья после месяца, проведенного в море, она отчаянно жаждала развлечений, и ее вдруг охватило желание поглядеть, как выглядит судно с высоты птичьего полета. Изложение сего замысла вышедшему следом за ней на палубу боцману и привело к конфликту.

– Как вы полезете в этом платье? – поинтересовался он, недоверчиво оглядывая пышные юбки. – Вам никогда не протиснуться между парусами, тут же запутаетесь в снастях!

– Ну хоть попробовать дайте, – умоляла Мереуин.

– Нет!

Девушку удивило упрямство боцмана. Она привыкла к проявлениям нежной галантности с его стороны, поскольку Уилсон всегда обращался с ней так, словно она была сделана из тончайшего фарфора. Но Мереуин ни за что не хотела отказываться от своего замысла. Все ее существо переполняла беспокойная, кипучая энергия, и она точно знала – лишь опасное приключение способно утихомирить ее.

– Вы просто не представляете себе высоты, – добавил Карл, уговаривая девушку опомниться, – Один неверный шаг, и вы рухнете на палубу. Падение с такой высоты смертельно.

– Не рухну, – упрямо твердила Мереуин, желая рискнуть. – Я достаточно насмотрелась на членов команды и изучила все меры предосторожности.