На рассвете «Горянка» бесшумно отошла от причала, повернула к морю, разрезая килем, как ножом, тихие воды Клайда, и мало-помалу стала набирать скорость, когда паруса наполнились крепнущим утренним бризом. Устремив нос на запад, ладное судно оставило позади спящий город и пустилось в долгий путь через Атлантику к Уилмингтону, к богатым табачным плантациям Северной Каролины, где был постоянный спрос на рабов и завербованную по контракту рабочую силу.

– Ну-ка давай поднимайся!

Слова доносились до Мереуин словно издалека, и она не желала приходить в сознание, предпочитая небытие, так долго державшее ее в плену.

– Давай, девка!

Кто-то грубо тряс ее и нетерпеливо кричал, а она пыталась отгородиться от этого крика, надеялась ускользнуть, зарывшись в сладостную мягкость подушки. Кто это встал над ней, Алекс или Малькольм, недовольно гадала она, и что им от нее надо поздней ночью?

– Ну, вставай, просыпайся!

Рука еще сильнее затрясла ее, и она вдруг осознала, что прижимается лицом не к гладкому, пахнущему чистотой атласному белью своей постели в Кернлахе, а к чему-то жесткому, вроде соломы. От нее шел такой затхлый запах, что девушка сморщила маленький носик, чихнула и сразу проснулась.

– Вовремя, бездельница ты этакая, – проговорил сверху незнакомый и недружелюбный голос.

Мереуин быстро перевернулась, села и тут же схватилась руками за голову, накрытая волной слабости и дурноты.

Пульсирующая боль усилилась, когда она открыла глаза и увидела стоящего перед ней бородатого незнакомца с фонарем в руках и сердито насупленными густыми бровями. Колеблющийся свет освещал лишь небольшое пространство, не позволяя определить размеры странного пещерообразного помещения, где она находилась, но девушка слышала стоны, боязливое перешептывание и незнакомый звук поскрипывающей оснастки.

– Где я? – неуверенно произнесла она, напрягая голос. – Опять в тюрьме?

– Может, и так, – последовал отрывистый, сопровождаемый смешком ответ. – Давай-ка вставай, капитан не любит, когда его заставляют ждать.

– Капитан? – Мереуин была ошарашена, как никогда в жизни, перед глазами все закружилось, и она почувствовала себя совсем плохо.

– Точно так, капитан. Пошли!

Волосатая рука вцепилась в плечо и поставила ее на ноги. Мереуин споткнулась и упала на мощную грудь. Мужчина захохотал, дыхнув ей в лицо гнилью. Она с отвращением отшатнулась и встала, уставившись на него, сжав маленькие кулачки.

– Оставьте меня в покое!

Бородатый матрос оскалил зубы в плотоядной ухмылке и оценивающе оглядел ее, поднеся фонарь так близко к лицу девушки, что она ощутила исходящий от него жар.

– Огневая девчонка! Может, сам капитан на тебя, польстится? Ну, пошли, вперед!

Мереуин осталась на месте, обхватив руками плечи и дрожа всем телом. Кто этот бородач с гнилыми зубами, чего, ему надо и куда, ради всего святого, привел ее Эдмунд Ансворт? Здравый смысл подсказывал ей, что она не в тюрьме и, кроме того, не на твердой земле. Теперь, когда головокружение прекратилось, она поняла, что все вокруг продолжает покачиваться, а стоящий перед ней омерзительный тип, от которого несло так, словно он много недель не мылся, упоминает о капитане. Значит, она на корабле! Боже милостивый, если так, куда ее везут?

– Ты идешь или нет? – грубо бросил матрос, потеряв, наконец, терпение. Не дожидаясь ответа, цапнул огромной рукой худенькое плечико, поволок ее к трапу и вытолкнул в люк так бесцеремонно, словно швырял в овин мешок овса.

Через секунду Мереуин очутилась на палубе, щурясь от яркого дневного света, наполовину ослепнув от солнца, отражавшегося в глубоких зеленых водах, которые простирались вокруг, услышала высоко над головой похлопывание натянутого крепким бризом холста и почувствовала в воздухе привкус соли. Палуба под ногами чуть накренилась, она пошатнулась, охваченная слабостью, и не сопротивлялась, пока матрос волок ее по надраенной палубе, а потом по узкому коридору, который упирался в закрытую дверь.

– Я доставил девчонку, – объявил он, стукнув костяшками волосатых пальцев в крепкую деревянную створку.

– Давай сюда, – донесся с другой стороны небрежный ответ.

Мереуин, получив толчок в спину, оказалась в неожиданно просторной каюте. За столом, установленным между иллюминаторами в полированных деревянных рамах, сидел мужчина в батистовой рубашке с открытым воротом и разглядывал ее прищуренными глазами орехового цвета. У него были коротко остриженные темные волосы, тонкие губы блестели от жира, и он утер их льняной салфеткой.

Мереуин обо всем забыла, впившись глазами в огромное блюдо, стоявшее на столе перед капитаном. На блюде лежала жирная жареная курица, обложенная овощами и издающая соблазнительнейший аромат. Все прочее отошло на задний план, она ощущала лишь гложущий голод, смутно припоминая, что ничего не ела с того дня, когда приехала в Глазго. Когда это было? Два дня назад? Три? Или больше?

– Желаете что-нибудь съесть, мисс Макэйлис?

Она вздрогнула при этом вопросе, взглянув на мужчину широко раскрытыми синими глазами:

– Вы меня знаете?

Тонкие губы разошлись в самодовольной улыбке:

– Да, в некотором роде. – И мужчина сурово бросил торчащему в дверях бородатому матросу: – Это все, Барроуз.

Мереуин даже не слышала, как за что-то пробурчавшим матросом захлопнулась дверь, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями и побороть чувство голода, которое нарастало, заглушая все мысли.

– Что я здесь делаю? – спросила Мереуин, заставляя себя отвести взгляд от дымящегося блюда.

– Все в свое время, – последовал беспечный ответ. – Сначала вам надо подкрепиться.

Затаив дыхание, она ждала, пока он отламывал ножку, отрезал добрый кусок грудки и наливал в чистый бокал вино из стоявшей под рукой бутылки.

– Сядьте, – приказал мужчина, протягивая ей тарелку и указывая на огромный сундук напротив койки, куда она, ничего не ответив, уселась, уже впившись крепкими зубками в кусок сочного мяса.

Хотя Мереуин изо всех сил старалась не набрасываться на еду, как голодная волчица, но ничего не могла с собой поделать, и капитан Кинкейд усмехался про себя, наблюдая за изголодавшейся девушкой, с одобрением рассматривая порозовевшие щеки и большие синие глаза, в глубине которых отражался льющийся из иллюминаторов за его спиной солнечный свет, зажигая в их глубине золотые искры. Густые черные ресницы делали их еще больше.

Да, цена, в самом деле, должна быть достойной, подумал капитан Кинкейд, не в силах сдержать свою радость, и решил присмотреть, чтобы девушку хорошо кормили, иначе она может потерять товарный вид.

– Еще вина? – любезно предложил он, видя, что бокал опустел.

– Нет, спасибо, – ответила она с мягким горским акцентом.

Теперь, когда из ее глаз ушло страдальческое выражение смертельно голодного человека, он заметил в них подозрительность и нарастающее опасение.

Кинкейд отломил себе другую ножку и предложил ей пирожок, который она также отвергла.

– Наелись, я вижу, – заметил он, кладя пирожок обратно на блюдо. – Теперь можно и поговорить.

– Я хотела бы знать, где нахожусь, кто вы такой и куда вы меня везете, – немедленно начала Мереуин, пытаясь говорить спокойно, хотя губы ее дрожали.

– Прошу вас, прошу вас, мисс Макэйлис, – взмолился он, воздев руки, – не все сразу. Я Льюис Кинкейд, капитан «Горянки», а направляемся мы в Уилмингтон, в Северную Каролину.

– Вы хотите сказать, в колонии? – прошептала девушка, и румянец, появившийся на ее щеках от выпитого вина, слинял до белизны.

– Разумеется, Вы разве знаете еще какую-нибудь Северную Каролину?

– Но я не понимаю, – запротестовала она, – и потемневшие раскосые глаза подсказали ему, какое смятение охватило ее душу. – Зачем вы везете меня туда? И кто вы такой?

– Я уже сказал, кто я такой, – с улыбкой напомнил он. – «Горянка» – торговое судно. Мы занимаемся экспортом из Нового Света товаров: сахара, патоки, табака, рома – всего, что можно найти и загрузить в наши трюмы. На обратном пути из Англии везем пассажиров, главным образом набранных по контракту работников. Вам известно, кто это такие?