Тут вдруг вспомнил о Николае: не подорвался ли? Но тот не сдвинулся даже. "Молодец, самообладания не теряет", — подумал Федор и пальцем подозвал его к себе.
— Знаешь танковую мину? Парень покачал головой.
— Вешки ставь, — снова крикнул Федор. — Будешь идти след в след за мной.
Как только минули минное поле, стали действовать по уговору. Федор на этот раз перебежку сделал дальше и бежал, как можно быстрее, пока не дошел до одной из воронок, изрытых взрывами минуту назад. Заметив, как подошел Николай, поискал глазами соседей: справа — в дыму боя отстреливались лишь трое-четверо. Дальше ничего не видать.
— Федор! — Николай толкнул в бок. — Смотри, второй эшелон идет.
Передние уже прошли минное поле. Впереди бежит лейтенант с пистолетом в руках. Лицо от напряжения красное. Часто оборачивается, размахивает пистолетом. Но противник тут как тут: быстро перевел артиллерийский огонь на полосу с минным полем. Николай с досады закрыл лицо руками. Земля содрогнулась пуще прежнего. "Что это? Неужели атака захлебнется?!" — Федора охватила неуемная ярость.
— Ы-ыык! — Федор, прикусив губы, дал длинную очередь в сторону траншеи противника и с криком "Огня! Огня!" пополз с проворностью ящерицы. Это пришло второе дыхание: колени и руки не трясутся, пот не льется. Он снова залег и его автомат бьет теперь, не переставая ни на минуту. С удовлетворением заметив, как прополз Катионов, пополз с новой силой. Так, упорно продвигаясь по талой воде и жиже, дошли до проволочного заграждения. К счастью, это тройное заграждение было прорвано взрывами в нескольких местах. Выбирай лишь, где ниже: здесь нельзя высовываться, иначе сделают из тебя решето. Федор повернул по стоку влево. Первое заграждение он приподнял и прошел под ним, подперев его камнями. Остатки другого заграждения преодолел по стоку, перекинув на них свою шинель. От заграждения отполз чуть подальше и осторожно осмотрелся: сквозь дым ничего не видно, но отсюда должно остаться метров тридцать. Так и не приподнимая голову, дал короткую очередь и потянул за рукав напарника:
— Подождем здесь.
Николай согласно кивнул и через платок глотнул воды. А Федор, прикоснувшись лбом к сырой земле, пытается поостыть. Но враг не дал отлеживаться. Взметая черно-красное пламя, все ближе подходил к ним огневой вал. Вокруг них густо взорвались минные снаряды, обливая их грязью и шипящими осколками. С отходом огневого вала Федор, стараясь избавиться от оглушения, помотал головой и усиленно глотнул слюну. Облегчения это не принесло и он жалостно посмотрел на Николая. Тот, видимо, не понял его состояния, пошевелил губами и изобразил нечто похожее на улыбку. Федор, еще раз мотнув головой, почему-то подмигнул другу и не совсем кстати вытащил из кармана сперва одну, затем вторую тряпку, потом пузырек с бензином, разложил все это перед собой и стал приводить в порядок затвор и патронник — одной вытирал, другой, обмачивая в бензине, чистил.
Все это он делал лежа. Лежа вставил уже чистый затвор. Удовлетворенный завершением важного дела, посмотрел на напарника: тот тоже чистил автомат, но подолом шинели и носовым платком. Тут и подоспели ползком лейтенант и его люди, примерно человек 20.
— С какого взвода?
— 2-й 5-й роты.
— Все верно. Где ваши остальные?
Катионов указал налево. Лейтенант, видимо, подумал, что мало и покачал головой.
— Теперь будете слушать мою команду! — Крикнул лейтенант в ухо Катионову, затем отполз к своим и, о чем-то распорядившись, направился на левый фланг. Увидев убитых и контуженных, он нервно поморщился и пустил две красные ракеты сразу. Затем бешенно соскочил с места и завертелся с пистолетом в руках, как бы танцуя на своих длинных ногах. Федор понял, что надо встать на последний рывок.
Кто-то падает, кто-то отстал. А у Федора одно желание — бежать быстрей и быстрей. Он устремился изо всех сил вперед. Сейчас ворвется в траншею и начнет бить, колоть, сметать все и вся. И ворвался, как бы на невидимых крыльях. Стреляя на ходу, проскочил между двумя языками пламени, бьющими струей. Струи заслонили все встречное пространство, но вдруг исчезли. Ясность мысли пришла к нему снова, когда почувствовал, что почему-то висит в воздухе. Что за ерунда? На самом деле висит: ноги не достают земли. Тут под собой увидел два широко раскрытых немигающих глаза. "Фашист!" вырвалось у него и мгновенно нажал на спусковой крючок. Уже падая, увидел, как вместо глаз появились круглые пятна с светло-красными пузырьками. Со дна окопа смог встать не сразу. Оказывается, фашист поддел его штыком за пояс- Освободившись, потянул было к себе винтовку, как кто-то наткнулся спиной на него. Отскочив, с силой ударил штыком в зеленоватую спину. Когда рухнула широкая спина, перед ним стоял Катионов — бледный, с круглыми глазами. Федор, отбросив винтовку, схватил свой автомат и с грозным криком "Давай!" нырнул в боковую траншею.
216-й полк, видимо, так и не смог занять первую траншею. Теперь фашисты наседают именно оттуда. Стали мелькать темно-голубые мундиры, засученные до локтей рукава, каски с рогами. Это наступали эсэсовцы. Сколько их ни били, казалось, они не редели. Швыряя гранаты и стреляя, подходили все ближе и ближе. Федор быстро поменял диск и с досадой посмотрел по сторонам — наших отстреливалось человек десять. А эсэсовцы прут и прут… Их фигуры становились все крупнее. В глазах уже маячили их раскрасневшие лица. А приказано без команды не стрелять. Все из-за патронов. У Федора на бруствере лишь один диск. Надо бы открыть огонь. Через минуту будет поздно.
А лейтенант принес ящик с гранатами и положил его у Катионова. Сам что-то кричит. С ним появились еще двое солдат с ПТР. Федор удивился было, но тут же увидел, как справа на них идут три танка. Первый идет прямо по брустверу с явным намерением раздавить их живьем.
В этот момент лейтенант наконец-то дал сигнал открыть огонь. Все напряжение передалось автомату. Автомат нервно дергался, отрывисто бил короткими очередями. Потом, стараясь не терять набранного темпа, Федор перешел на одиночный огонь.
Как поредели наступающие, Федор направил автомат на тех, которые шли вслед за танками. В двадцати шагах уже горел первый танк, в смертной агонии кружась на месте, весь содрогаясь- и не переставая изрыгать из орудия снаряды. Кто следовал за ним, попятился назад или шарахнулся в сторону. Второй взорвался от гранаты и начал гореть и снаружи, и изнутри.
Он мог еще взорваться, и часть эсэсовцев тотчас залегла.
Все происходящее Федор еще мог видеть и понимать. Он, ободренный, кинул одну за другой две гранаты. Катионов сделал то же самое.
Откуда только они берутся?! Две каски появились в пятнадцати шагах. Немцы чуть было не забросали их горючими бутылками. Бутылки вспыхивали то тут,1 то там. Один из пэтээровцев, охваченный огнем, метался, не зная куда деться, и пытался сбить огонь об стенку траншеи. Он, сгорая на ходу, все приближался к Федору. Посторониться некуда, да и нельзя, а помочь нечем. Федор быстро сунул руки в грязь, и когда этот несчастный с ревом и криком наткнулся на него, этими руками стал сбивать огонь.
Не ведая, что их ждет, горстка наших бойцов отбила очередной натиск эсэсовцев. Помощь подоспела, когда обороняющиеся остались впятером. Не соображая, хорошо или плохо это, Федор кинулся на бидон с водой и так напился, что долго сидел на дне траншеи. Откуда взять силы, чтобы снова встать? Придет ли к нему третье дыхание? Глубоко вдыхая терпкий воздух, пытаясь перевести дух. Капитонов тоже сидел на дне и сплевывал слизь, скопившуюся во рту.
Вода сделала свое. Федор почувствовал, что из желудка вонь больше не поднимается в рот. Теперь очищенный водой желудок требовал пищи… Вспомнил, что в сумке от противогаза у него вместе с дисками лежат несколько сухарей. Сидя, потянул к себе сумку и, стряхнув с одного угла в другой, вычерпал измельченные дисками сухари. Подкрепившись, Федор почувствовал, что сможет встать.
Шел он к автомату и по пути заметил, что перед их позицией еще тихо. Покуда видит глаз, вся земля изрыта, везде трупы — и наши, и немцы. Из траншеи мертвых выносят наверх. С ранеными возятся санитары и медсестры. Вокруг отовсюду доносятся стоны. Но все это до слуха Федора не доходит. В его ушах еще гремит бой, который только что затих. Отвыкшая от тишины голова трещит, застучало в висках. Белый, синий, черный дым заслонил солнце. Оказывается, на войне все горит: дерево, железо, трупы, даже земля. Но все это Федора не удивляет. Он по привычке стал чистить оружие и вдруг ощутил, что кто-то дергает его за рукав.
