И в разговоре со «стариками» тон задавали именно эти курсанты. Кто-то из них спрашивает с явной подковыркой: "Где зимой солдат ночует?" — "А землянки?" — "А харч?" — "Шубу дают?" — "А простыни?"… Но и тут находились ребята, которые спрашивали о более серьезном: "Почему мало пушек и минометов?" — "Говорите — полгода воевали, а ни у кого из вас даже медалей нет?"

Фронтовики не обижались, отвечали как могли — кто полушутя, кто всерьез. Ведь войну словами объяснить невозможно. У каждого, даже у того курсанта, в словах и поступках которого явно выпирает некая избалованность и нарочитая отвага, свое понятие о войне.

Когда попросили Федора рассказать, как отогнать страх в бою, с ответом нашелся не сразу.

— Дисциплина! Дисциплину поддерживать! — Затянувшись табачным дымом из своей "козьей ноги", заговорил он, наконец. — Быть всем единым кулаком. Вставать в атаку — всем! Отходить — тоже всем. Всегда вместе: вот так! Для убедительности крутанул кулаком вниз.

Не правда ли, как странно получилось у него с ответом? Ветеранов будто немало, но от того личного состава, с которым дивизия вступала в первый бой, осталось человек 70. Выходит, выбиты почти все рядовые первоначального состава дивизии, то есть все десять тысяч бойцов. С постоянно прибывающего пополнения убитых и раненых было отнюдь не меньше. Сюда добавляются потери начальствующего состава — свыше 2800. А он, солдат, говорит о дисциплине… Ведь люди умирали не только от того, что не всегда умели собраться в один кулак. Тогда о чем же он толкует? То ли по праву оставшегося в живых? То ли из-за излишнего оптимизма? Нет, ни то, ни другое. Солдат желал лишь одного, чтобы этих молодых, задорных ребят погибло как можно меньше и чтобы быстрее закончилась эта бойня, на которую он столько насмотрелся. Он хочет поднять их настроение и в душе рад, что они шутят, смеются, прикрывая этим свои не очень-то веселые думы. Другое дело — имел ли моральное право рядовой Охлопков учить себе подобных? Да, имел. Командиры — младшие и старшие, вплоть до генерала — объявляли ему благодарности. К тому же о том, как он воевал, впоследствии писали и в печати, появились упоминания и в документах.

Так, в заметке, опубликованной 10 января 1943 года в газете 43-й армии "Защитник Отечества", было указано, что он, Охлопков, в бою, в котором погиб его брат Василий, "расстрелял из пулемета в упор 27 гитлеровцев". Корреспондентом дивизионной газеты "Красноармейская правда" К. Космачевым подробно описано, как Охлопков-снайпер снял в первый же день выхода "на охоту" наблюдателя и «кукушку» 3.

В характеристике, данной Охлопкову при его вступлении в партию, сказано, что он "в боях в районе Овсянкино и Тарутино Ржевского района уничтожил 30 фашистов" 4.

Все эти документальные подтверждения относятся ко времени участия Охлопкова в боях под Москвой, затем на Ржевском направлении.

По состоянию на 14 мая 1942 года из рядового состава дивизии, удостоенных боевыми наградами было всего 8 человек, притом в живых никого из представленных не осталось. Может, представленных было много? Их было 95 человек. 5

Есть еще один, пожалуй, наиболее важный документ. Это наградной лист, заполненный в начале июня 1942 года. В нем говорится:

"Будучи отличным снайпером, при обороне деревни Инчиково проявил героизм, невзирая на минометный и артиллерийский обстрел, из снайперской винтовки в течение 5 суток убил и ранил 19 фашистов и одного офицера. Тов. Охлопков был легко ранен в голову, выполняя боевое задание по снятию фашистских наблюдателей.

Представляется к ордену "Красное Знамя".

Командир полка майор Ратников.

Комиссар полка батальонный комиссар Хабаров" 6.

О представлении его к награде Охлопков тогда не знал. Он так и не услышит приказа командующего Калининским фронтом от 27 августа. В то время он будет находиться в госпитале и орден Красной Звезды вручат ему через восемь месяцев, в феврале 1943 года. Но для него важно сейчас другое. Полгода, считай, уже позади. А он все шесть месяцев шел сквозь огонь войны с верой в победу. С этой верой предстоит ему идти в бой снова и снова.

При любой возможности солдат учится. И воины 375-й стрелковой дивизии, оказавшись в тылу на формировании, проходят военную переподготовку.

И у учебы свои трудности. Но все-таки это не бой. Баня рядом. Ешь три раза в день, в одни и те же часы. Еще и обнову дают. В общем, как говорят сами бойцы — не жизнь, а малина. К тому же еще лето. Тепло, солнце, зелень, чистый воздух… Нет свиста пуль над голо вой… Федор за несколько дней набрался сил и ходит, как у себя дома, с еле заметной улыбкой на устах. Ему кажется, что здесь всем хорошо.

С учебой тоже хорошо. Вчера осваивали приемы борьбы с танками. Над окопами, где сидели солдаты, пускались танки. Это делалось, чтобы их в бою не одолел страх. Бойцы забрасывали их деревянными гранатами и бутылками с водой. Сегодня — день тактики. Тема

— "Стрелковый взвод в наступлении". Федор командует отделением автоматчиков. Он, хотя и раньше выполнял обязанности командира, команды дает не совсем точно, но все же неплохо. Во всяком случае, ему так кажется. Что говорит молоденький лейтенант, то он и повторяет. Лейтенант часто останавливает и поправляет. Время от времени делает одно и то же замечание:

— Зачем ты вставляешь лишние слова? Убери свои «Братцы», «Э-эй», «Полундра», "А-ну".

Потом распоряжался:

— Объяснить бойцам, как идти в атаку!

Федор обходит всех и каждый раз повторяет: "Ты, ты — пара! Ты, ты пара! Понял?!" Таким образом разделив бойцов на пять пар, продолжает объяснение:

— Ты — отседа дотеда! Ты — отседа дотеда! Понял?!

А как это делается, показывает сам. Боец справа встает первым. Стреляя на ходу, бежит шагов десять и ложится. Затем встает боец слева и, также стреляя, бежит дальше напарника на пять шагов. Кто лег, продолжает вести огонь. Так, прикрывая друг друга огнем, бойцы продвигаются вперед.

Лейтенант помогает ему.

— Ниже голову, ниже! — Объясняет он. — Товарищи бойцы, как доходите до рубежа атаки, тут же вставляете новые диски и затем пойдете бегом до самой траншеи. Давай, Охлопков, командуй!

— Отделение, парно перебежка, вперед!

Слова команды Федор выкрикивал довольно четко и понятно.

На полигоне то и дело раздавался его голос: "Огня давай!", "Отделение, в атаку вперед!"

Так Федор проходил стажировку в течение двух недель. В то время самым заметным событием в жизни полка было создание роты автоматчиков. С созданием роты Федор был назначен командиром отделения. Автомат и уход за ним он знал. О частях автомата и их назначении мог рассказать сколько угодно. А вот из-за подачи команды получал нарекания. Иногда даже самому становится неловко. Все слышит, все понимает, а сказать, как следует, не может. Черт бы побрал эту команду…

Все же не так страшен черт, как его малюют — дело поправимое. Главное, чтобы командир был справедливым и всегда поступал по совести. Многое уметь делать самому, стрелять метко, быть выносливым, честным и храбрым, заботиться о бойцах больше, чем о самом себе — все это входит в его обязанности. То ли от подобного понимания своих обязанностей, то ли от того, что считал себя больше солдатом, чем командиром, Федор не торопился ругать бойцов за их ошибки, а терпеливо объяснял и показывал им.

В общем, Охлопков теперь совсем не такой, каким был раньше. Он стал более спокойным, рассудительным.

Фашиста можно победить, повторял Федор новичкам. Фашист вовсе не храбрый. И откуда ему быть храбрым? Он, как мы, не защищает свою землю. Он пришел сюда добывать себе богатство. Потому, как всякий разбойник, смерти боится пуще всего. Разбойник только нападать мастак. Окажи ему сопротивление — тут же убежит.

И на самом деле так. Фашистская армия предпочитает нападать вероломно. Она хочет брать испугом да натиском. А ты провали ее планы, делай все наперекор, тогда можно и потягаться с ним. Танков, самолетов у него пока больше. Он и прячется за эту броню. Когда силы равны, он и сейчас первым бежит.