— Вы имеете в виду, что кто-то мог идти по гальке? Попробуйте, и увидите сами.

Г. М. коснулся камушков правым каблуком, и они тут же увязли.

— А для чего они вообще предназначены, сынок?

— Здесь ничего не растет, — объяснил Крафт. — Галька выполняет чисто декоративную функцию и к тому же хорошо видна в темноте.

Лицо Г. М. приняло озадаченное выражение. Качая головой, он поплелся к нам по четырехфутовой дорожке и снова уставился на следы.

— Немного странно, как эти двое ступали во время бега. Как будто… — Он умолк, поглаживая подбородок.

— Послушайте. — Резкий голос Крафта заставил меня вздрогнуть. — Не будем больше тратить время. Во имя здравого смысла, доктор Кроксли, почему бы вам не признаться, что вы украли пистолет, после чего мы все могли бы отправиться домой к чаю?

— Вы совершаете ужасную ошибку, сынок, — спокойно промолвил Г. М.

— Хорошо, сэр, я совершаю ошибку. Давайте отложим это до завтрашнего дознания, ладно?

— Я уже сказал, что самоубийство по сговору — очковтирательство! По-вашему, они тщательно планировали побег, а потом, под влиянием момента, слушая «Ромео и Джульетту», внезапно передумали, решив покончить с собой. Если так, где они сразу раздобыли пистолет, который до сих пор никто не может идентифицировать?

Крафт покачал головой:

— Я не утверждаю, что все произошло именно так, сэр Генри.

— Тогда как же?

— Мне кажется, они действительно вначале собирались бежать. Но не в прошлую субботу, а, вероятно, за несколько дней до нее миссис Уэйнрайт передумала и уговорила Салливана вдвоем совершить самоубийство. «Ромео и Джульетта» явились последней каплей, и они исполнили свое намерение. Помните, что они не взяли с собой ни одежду, ни чемодан. А они должны были приготовить одежду, если хотели бежать.

Я был вынужден признать, что это достаточно справедливо.

Некоторое время Г. М. смотрел прямо перед собой, потом щелкнул пальцами.

— Бриллианты! — пробормотал он. — Я почти забыл о них!

— Ну и что?

— Они должны были взять с собой бриллианты!

— Но мы не знаем, что они их взяли. Это всего лишь ваше предположение. Мы даже не заглядывали в знаменитую шкатулку из слоновой кости, так как сиделка не впустила нас. Следовательно…

Г. М. остановил его.

— Но если бриллианты исчезли или заменены фальшивыми — вот и доказательство, что эти двое собирались бежать. Рита Уэйнрайт не стала бы выходить из дому с драгоценностями стоимостью в тысячи фунтов, намереваясь покончить с собой.

Крафт задумался.

— Да, сэр, звучит достаточно разумно. Если, конечно, она заранее не обратила бриллианты в деньги.

— Нам лучше подняться в спальню, доктор, — обратился ко мне Г. М. — Если это можно устроить.

— Можно.

Наконец-то появилась надежда. Никто не понимал лучше вашего покорного слуги, что я оказался одновременно в неловком и опасном положении. Крафт был настроен решительно. Если меня обвинят в краже дорогого автомобиля с целью утопить его в эксмурском зыбучем песке, то я едва ли смогу это опровергнуть. Конечно, обвинение выглядело так же нелепо, как если бы мне приписали ограбление банка или взрыв железнодорожного полотна. Но из-за этого оно не становилось менее серьезным.

Признаюсь, к своему стыду, что, когда мы вошли в дом, у меня на глазах выступили слезы бессильной ярости.

Я объяснил ситуацию миссис Гроувер, дневной сиделке, которая с неодобрительным видом шагнула в сторону, пропуская нас. Алек все еще спал. Теперь комната была погружена в полумрак, а мебель вырисовывалась на фоне белых штор темными силуэтами.

Г. М. подошел к кровати и аккуратно извлек ключ из обмякшей руки Алека.

— Осторожнее! — предупредила миссис Гроувер.

В тишине спальни ее голос прозвучал резко и громко. Феррарс, оставшийся за дверью, молча указал на туалетный столик. Крафт подошел к окну и поднял штору, снова вызвав неодобрение сиделки. Открыв ящик туалетного столика, Г. М. поднял тяжелую шкатулку из слоновой кости и вставил в замок ключ с выгравированными на нем именем и двойным узлом.

Когда он поднял крышку, мы увидели, что шкатулка обита сталью и синим бархатом. Внутри лежали футляры — длинные, круглые, квадратные, овальные — из такого же синего бархата. Я насчитал шестнадцать футляров, когда Г. М. выложил их на туалетный столик. Только один из них — предназначенный для браслета — был пуст. Все драгоценности были из бриллиантов.

— Фальшивки, — проворчал Г. М., глядя на растущую кучку сверкающих камней. Он быстро открывал один футляр за другим, вытряхивая содержимое.

Внезапно Г. М. оперся ладонями о столик, словно поддерживая собственный солидный вес, потом подобрал один из футляров, достал бриллиантовый кулон и поднес его к свету из окна.

Он изучал кулон, приподняв очки на лоб и опустив уголки рта. Я хорошо помню ярко-голубое море и розовый горизонт позади него и сверкающие камни в его руках. Г. М. подносил к окну каждую драгоценность. Закончив, он закрыл глаза, как будто давая им отдых; его лицо стало бесстрастным, словно выточенное из дерева.

— Ну? — спросил я.

— Небольшая ошибка в расчетах. — В его голосе не слышалось никаких эмоций. — Это не фальшивки, а настоящие бриллианты.

Лежа на кровати, Алек Уэйнрайт открыл глаза. Мне показалось, что он улыбается.

Позади нас послышался негромкий смех суперинтендента Крафта.

Когда я вернулся в Линком, Молли Грейндж и Белл Салливан стояли у калитки.

Они являли собой привлекательное зрелище. Молли была выше, чем Белл, и, возможно, не обладала столь развитыми частями тела, которые Том напыщенно именовал «маммальными и глютеальными регионами».[34] Серые глаза Белл были слегка подведены черной тушью, губы были темно-красными, и даже каштановые локоны казались глянцевыми, чем не могла похвастаться Молли. И все же, несмотря на очарование нашей гостьи, я всегда бы отдал предпочтение соседке.

Вместо того чтобы заехать в гараж, я оставил машину у парадной двери и вышел в сгущающиеся сумерки.

— Где вы были, доктор Люк? — спросила Молли. — Вы выглядите смертельно уставшим.

— Я был в доме Уэйнрайтов. Со мной все в порядке.

— Вы знаете, что уже второй раз за два дня пропускаете чай? Том в ярости.

— Ничем не могу ему помочь, дорогая моя.

— Вы блудный родитель — вот вы кто, — сказала Белл, которая курила сигарету, оставляя на ней следы помады. — Кто был с вами? Тот толстяк в инвалидной коляске, который назвал меня лгуньей, когда я сказала, что я замужем?

— Да. А также суперинтендент Крафт и Пол Феррарс.

Голубые глаза Молли прищурились.

— Что сэр Генри затеял на этот раз, доктор Люк?

— Говоря откровенно, он был одет как римский сенатор.

Обе девушки уставились на меня, потом посмотрели друг на друга и воскликнули одновременно:

— Император Нерон!

— Значит, вы тоже слышали о нем?

— Еще бы! — отозвалась Белл. Быстро затянувшись сигаретой, она вынула ее изо рта и взмахнула ею. — Только о нем мы и слышали.

— От Харри Пирса, — объяснила Молли, — и Уилли Джонсона.

— От Джонсона? Где он сейчас?

— В каталажке, — ответила Белл. — Его арестовали.

— Не могу сказать, что я удивлен. Но…

— Видели бы вы, что произошло! — продолжала Белл. — Я стояла здесь у ворот и разговаривала с этим Пирсом. Было не больше двадцати минут третьего — задолго до времени закрытия. «Надеюсь, мэм, — говорил мне Пирс, — в наших краях больше не будет того, что я мог бы назвать царством ужаса». И тут я увидела мужика на велосипеде, который мчался так, словно за ним черти гнались! Пирс выпучил глаза, выбежал на дорогу и стал размахивать руками и кричать: «Держись подальше от моего дома, Уилли Джонсон!» Должно быть, это перепугало мужика до смерти, так как он перевернулся, а велосипед на полной скорости влетел в открытые двери бара-салона Пирса.