— Должно быть, я самый неуклюжий тип в мире! — заявил Салливан, жестикулируя так яростно, что на сей раз едва не разбил стакан о бутылку. — Не понимаю, как это произошло. Он просто выскользнул у меня из пальцев.

Алек усмехнулся. Его веко слегка подергивалось.

— Забудьте об этом, мой мальчик! Главное, что вы не разбили бутылку. Садитесь. В половине девятого мы включим радио…

— Радио?

— Рита хочет послушать пьесу. — Он посмотрел на меня. — Это «Ромео и Джульетта» — я проверил в «Радио тайме». А в девять будут новости. Знаете, я жалею, что не пригласил Пола Феррарса и его гостя.

Дверь в кухню со скрипом открылась. Рита, неся комбинацию джина с лимоном в стакане, где позвякивал лед, прошла через столовую, стуча каблуками.

— Что там с Полом Феррарсом? — резко осведомилась она, поднеся стакан к губам. Ее глаза инстинктивно метнулись к собственному портрету над камином.

О достоинствах Пола Феррарса как художника пусть судят критики. Могу лишь сказать, что мне портрет всегда нравился. Феррарс изобразил Риту по пояс, в вечернем платье с бриллиантовым ожерельем на шее и бриллиантовыми браслетами на запястьях. Последний штрих казался Рите дурным вкусом, но его предложил Алек, который был очень доволен результатом.

Все же в картине ощущался пародийный элемент. Хотя она подчеркивала красоту Риты, кое-что в ее полуулыбке могло бы не понравиться Алеку, если бы он понял смысл этого. Рита во плоти с отвращением посмотрела на портрет и быстро отвернулась.

— Так что там с Полом Феррарсом? — повторила она.

— У него гостит один джентльмен, дорогая. Кажется, это ваш пациент, доктор?

— Нет, это пациент Тома, — ответил я. — Том запретил ему ходить, и он приобрел инвалидную коляску с мотором — выписал из Лондона последнюю модель.

— Его фамилия Мерривейл, — объяснил Алек. — Он детектив.

Барри Салливан налил себе виски, добавив очень мало содовой, и выпил его залпом.

— Это неправда! — вскричала Рита. — Миссис Паркер говорила мне, что он из военного министерства.

— Мерривейл не официальный детектив, но участвовал в расследовании ряда дел об убийствах. Это факт! — Алек быстро кивнул. — Я подумал, что мы могли бы попросить его рассказать о них. Вероятно, это интересно. Меня всегда интересовали преступления.

Рита и молодой Салливан обменялись взглядами над головой Алека. Глаза Барри, казалось, спрашивали: «Сегодня вечером?» — а глаза Риты отвечали: «Да». Признаюсь, в этот момент меня охватила паника. Барри налил себе еще одну порцию виски, добавил еще меньше содовой и осушил стакан еще быстрее; страх в его взгляде сочетался с решимостью. Наклонившись, Рита пригладила редкие волосы мужа.

Алек включил радио.

«Вы слушали радиопостановку «Ромео и Джульетта» по пьесе Шекспира, адаптированной для радио Кеннетом Мак-Вейном. Роли исполняли…»

Дождь прекратился, и в гостиной был слышен только голос диктора, перечисляющий имена. Эмоции были напряжены до такой степени, что я вздрогнул, когда в громкоговорителе послышался гулкий вибрирующий звук Биг-Бена, медленно бьющего девять.

«Слушайте новости Би-би-си. У микрофона Брюс Белфрейдж».

Алек, сидевший в полуступоре, опустив подбородок на грудь, сразу встрепенулся. Придвинув к приемнику кресло, чьи колесики громко заскрипели, он склонился вперед, напрягая слух.

«Во второй половине дня вражеский самолет-разведчик летал над…»

Неподалеку от меня Рита Уэйнрайт резко выпрямилась в кресле. Ее глаза были полны слез, которые внезапно потекли по щекам, и она даже не пыталась их унять.

Из-за опущенных штор затемнения в комнате было очень жарко. Салливан курил одну сигарету за другой. Дым вился вокруг желтых ламп, заползая в глаза и в горло. Внезапно Рита задрожала всем телом и судорожно глотнула. Пустой стакан выскользнул у нее из пальцев и беззвучно упал на ковер — она подобрала его на ощупь, как слепая, лотом неожиданно поднялась.

— Нет, Рита! — воскликнул Барри Салливан.

— Да, — сказала Рита. — Мы договорились.

Алек резко отвернулся от радио.

— Ш-ш! — прошипел он и тут же прижал ухо к громкоговорителю.

«…заверил слушателей, что если Франция когда-нибудь вернет себе подобающее место и престиж на континенте…»

Рита поднесла тыльную сторону ладони к полным слез глазам, качая из стороны в сторону головой. Потом она посмотрела на стакан в другой руке.

— Приготовлю лед для напитков. — Повернувшись, Рита вышла в столовую. Казалось, она поднимается на эшафот. Стук ее каблуков смешивался с голосом из громкоговорителя. Скрипнула кухонная дверь.

«Полковник Линдберг[8] добавил, что Соединенные Штаты, по его мнению, не заинтересованы в каких-либо трансатлантических конфликтах, которые…»

— Пойду-ка я помогу ей, — сказал Барри Салливан.

Алек в третий раз обернулся, закатив глаза и призывая к молчанию.

Молодой человек словно не замечал его. Аккуратно поставив стакан на стол, Салливан последовал за Ритой. Но из уважения к Алеку он шагал почти бесшумно. Даже дверь в кухню едва скрипнула, когда он коснулся ее. Под ней виднелась полоска света.

Я не уверен, что могу объяснить, чего я ожидал увидеть, когда эти двое вернутся. У меня так разыгралось воображение, что я бы не удивился при виде молодого человека, крадущегося назад с чем-то острым в руке. Конечно, они едва ли стали бы нападать на Алека при свидетеле. Хотя почему бы и нет? Байуотерс и Стоунер поступили именно так. И Рита, и Салливан были наполовину пьяны. Как выглядит убийца, подкрадываясь к жертве сзади?..

Когда эти двое вернутся…

Но они не возвращались.

Голос по радио, казалось, собирался говорить бесконечно. Я слышал все эти новости в шесть и приходил в ужас, вспоминая размеры каждого сообщения. Алек сидел неподвижно, лишь изредка кивая в наиболее значительные моменты. Кухонная дверь не скрипела.

«Вы слушали новости. Сейчас восемнадцать с половиной минут десятого. В девять двадцать вы услышите…»

Алек выключил радио, повернулся и посмотрел на меня. Должно быть, он обратил внимание на выражение моего лица. Его губы изогнулись в странной улыбке.

— Мой дорогой доктор, — мягко произнес он, — вы думаете, я не знаю?

— Не знаете о чем?

Алек кивнул в сторону кухни:

— О том, что эти двое проделывают у меня за спиной.

Самым жутким казалось то, что эти слова произнес прежний Алек Уэйнрайт. Коренастая маленькая фигура расслабилась. Лицо больше не было пустым — юмор и всепонимающая мудрость вернулись, а веко перестало дергаться. Даже тембр голоса и выбор слов слегка изменились. Откинувшись на спинку кресла, он сложил руки на животе.

— Да, — согласился Алек, проследив за моим взглядом. От смущения я не мог смотреть ему в глаза и уставился на стоящую на столе бутылку. — Напившись, я привел себя в умиротворенное состояние. Я даже начинаю забывать об этом. — Он притронулся к радиоприемнику.

— А я должен сидеть и смотреть, как вы напиваетесь до смерти, приводя себя в умиротворенное состояние?

— Вы весьма точно суммировали ситуацию, — бодро подтвердил он.

Это был прежний Алек Уэйнрайт, если не считать слишком покрасневшего лица и набрякшей вены на виске.

— Кстати, о Рите… — продолжал он.

— Давно вы знаете о ней и о молодом Салливане?

— О, с самого начала.

— И что вы собираетесь с этим делать?

— Ну, — Алек расправил плечи, занимая более удобное положение в кресле, — а что бы сделали вы? Устроили скандал и выставили себя дураком? Муж-рогоносец всегда объект для насмешек. Разве вы этого не знаете?

— Выходит, вы не возражаете против происходящего?

Алек закрыл глаза.

— Нет, — задумчиво ответил он. — Почему я должен возражать? Для меня подобное уже в прошлом. Я очень люблю Риту, но не в том смысле. И я ненавижу суету. Если хотите знать, это не первое ее падение.

— Но она клялась мне в моей приемной…