– По-моему, совсем неплохо, – сказал он, и Элизабет внезапно испытала боль разочарования, оттого что его голос вновь зазвучал спокойно и равнодушно. Она открыла глаза и бросила на мужа пытливый взгляд, который он встретил с обидным хладнокровием.

– Не желаете взглянуть на себя в зеркало? – спросил Леон. – Впрочем, это вы можете сделать и без меня. Мне нужно съездить в одну контору, уточнить дату отправки корабля.

– По крайней мере, позвольте мне хотя бы поблагодарить вас за этот прекрасный подарок. – Элизабет торопливо поднялась с дивана, заметив, что он направляется к дверям. – Тем более что я ничем не заслужила его, – тихо прибавила она, опуская глаза.

Леон быстро повернулся и окинул ее хорошо знакомым взглядом глубокого сожаления. Он медлил, не покидая комнаты. Казалось, ждал от нее еще каких-то слов, но Элизабет словно проглотила язык. Наконец она снова обрела дар речи, но сказала отчего-то совсем не то, что собиралась вначале:

– Милорд, а кто же будет смотреть за домом и вашими имениями, когда вы будете в отъезде? Ведь вы будете Долго отсутствовать…

– А, это! – Усмехнувшись, он небрежно махнул рукой. – Не беспокойтесь об этом, миледи, я уже отдал необходимые распоряжения управляющему и дворецкому. Что же касается вас, то вы будете по-прежнему каждую неделю получать необходимую сумму на расходы. Если возникнут затруднения, просто обратитесь к моему банкиру. Так что, – он улыбнулся с едва заметной иронией, – живите в свое удовольствие, дорогая моя Элизабет! Развлекайтесь, ездите на балы, принимайте гостей.

«И это все, что вы можете мне сказать?!» – хотелось ей крикнуть. Но вместо этого девушка с деланным равнодушием спросила:

– И как же долго вы собираетесь пробыть в Гибралтаре, лорд Кроуфорд?

– А это вас сильно беспокоит? – быстро спросил Леон. Но тут же равнодушно добавил: – Пока точно не знаю. Во всяком случае, не меньше полугода, а возможно, гораздо дольше.

Он подошел к ней совсем близко, и его взгляд сделался пугающе жестким, словно отблеск холодной стали.

– Смотрите, не наградите меня за это время непрошенным наследником, леди Кроуфорд, – тихо проговорил маркиз. – Хотя, впрочем, это я зря. Конечно, упаси Бог! Но если уж влипнете в какую-нибудь неприятную историю, не вздумайте избавляться от ребенка. Я что-нибудь придумаю, чтобы скрыть и этот ваш позор.

– Этого позора не будет! – дрожащим от обиды голосом вымолвила Элизабет. – Значит, в ваших глазах я так и осталась падшей женщиной? – она низко опустила голову.

– Это уже не имеет никакого значения, – ответил Леон, отворачиваясь и направляясь к двери.

Элизабет опустилась на диван, устремив перед собой неподвижный взгляд. Это был окончательный разрыв их сложных отношений. Бесполезно что-то предпринимать. Леон навсегда вычеркнул ее из своей жизни. И в Гибралтар он едет только потому, что ему неприятно жить с ней в одном доме, каждый день видеть ее перед собой.

«Этот сильный и гордый мужчина навсегда потерян для меня, потерян! – с растущим отчаянием призналась себе Элизабет. – И я сама, только я сама во всем виновата. Боже, помоги мне разобраться в своих чувствах и найти правильное решение! Неужели… неужели я совершила страшную, непоправимую ошибку? Леон… Кто он для меня? Кто он для меня?» – снова и снова спрашивала она себя, не находя однозначного ответа.

Среди экипажей, приобретенных Леоном для жены, была великолепная белая коляска с откидным верхом, обитая внутри нежно-голубой тафтой. Обычно в эту коляску запрягали двух прелестных лошадок в золоченой сбруе, нарядно-белых, как сама зима. Поэтому Элизабет любила кататься в ней по утрам, когда деревья в Гайд-парке еще были покрыты инеем или присыпаны ночным снежком, воображая себя волшебной снежной королевой. Под этот экипаж она специально сшила себе тафтяную шубку и капор медового цвета. Просторная шубка имела роскошный песцовый воротник, а капор был оторочен более дорогим мехом горностая.

Еще никогда так не случалось, чтобы Элизабет пришлось прогуливаться в своей роскошной коляске одной. Обычно, еще не успев свернуть на парковую линию, она оказывалась окруженной толпой кавалеров. Кого-то она милостиво брала к себе в экипаж, другие скакали рядом верхом на лошадях. Только один Леон никогда не сопровождал жену во время этих прогулок, хотя у него было на это больше прав, чем у всех остальных.

В это январское утро первым на пути леди Кроуфорд попался один из ее преданных рыцарей, рыжеволосый весельчак Джон Катлер. Его романтичный черный плащ и высокий белый цилиндр Элизабет заметила еще с другого конца улицы. С невольной улыбкой девушка подумала, что ее приятель остается верным своей репутации модного щеголя даже в морозную погоду, и велела кучеру остановиться.

– Бог мой, дорогая Элизабет, что за нужда заставляет вас вставать в такую рань, когда большинство наших лондонских прелестниц еще нежатся в теплой постели? – Джон ловко запрыгнул в ее экипаж, потирая замерзшие уши. – Брр, ну и погодка! Клянусь честью, я не припомню, чтобы за эту зиму хоть раз было так холодно, как сегодня!

– Если хотите, я прикажу поднять верх коляски, – любезно предложила девушка.

– Ни за что! Если уж мне посчастливилось ехать по Гайд-парку с самой очаровательной лондонской леди, то пусть это видят все мои соперники и умирают от зависти!

Элизабет задорно рассмеялась, бросив на молодого человека кокетливый взгляд из-под полуопущенных ресниц, как бывало в прежние времена.

Неожиданно для нее во взгляде Джона Элизабет уловила вопрос, который он собирался, но не решался задать ей.

– Элизабет, вам кто-нибудь говорил, что после замужества вы стали еще привлекательнее, чем раньше? – решился наконец Катлер. – Видно, семейная жизнь пошла вам на пользу, как это иногда случается с пылкими женщинами.

Она на мгновение отвела взгляд в сторону, делая вид, что любуется до мелочей знакомым пейзажем. Глупо было бы объяснять Джону, как сильно он заблуждается.

– Хотя мне кажется, что вы с Кроуфордом не слишком увлечены друг другом, – продолжал Катлер. – Что ж, так и должно быть. Ведь вы женаты полтора месяца, а за это время можно до ужаса надоесть друг другу.

Повернувшись к молодому человеку, Элизабет пристально посмотрела в его большие голубые глаза.

– К чему это вы клоните, Джон? Я что-то не замечала раньше, чтобы вы говорили намеками, да еще с такой робостью.

Немного помявшись, он небрежно развалился на просторном сиденье и более решительно произнес:

– Элизабет, вам не кажется, что уже пора выбрать себе любовника?

Она принужденно рассмеялась и сердито погрозила ему пальцем.

– Что это еще за новости, друг мой? Уж не предлагаете ли вы свою кандидатуру на эту вакантную должность?

– А почему бы, собственно, и нет? – он широко развел руками. – Чего мне ждать? Когда место будет занято другим?

– Джон!

– Элизабет, перестаньте! Вы не так наивны, чтобы не знать, что многие наши замужние леди имеют любовников, и это в порядке вещей. Отчего же вам отставать от других? Или… кандидат на эту завидную роль уже давно определен?

– Кого вы имеете в виду?

– Кого, вы спрашиваете? Разве ответ не ясен? Конечно же, нашего любезного барона Марсанта!

Девушка вся внутренне сжалась, но, не подав вида, бросила на своего спутника изучающий взгляд.

– Отчего вам пришло такое в голову, Джон? Симон что-то говорил на этот счет? Если так, то он просто дерзкий болтун, и у вас нет оснований верить его лжи.

– Ради всего святого, Элизабет! – поморщился Катлер. – Симон вовсе не болтал ничего такого, и я вообще сейчас довольно редко его вижу. Однако раз дело не в нем, то отчего же вы колеблетесь? Если я вас совсем не привлекаю, так и скажите.

Может быть, тогда наш Берк Найтли окажется более удачливым?

– Джон, вы просто невыносимы. – Элизабет внимательно посмотрела вокруг, надеясь увидеть поблизости кого-нибудь еще из своих поклонников, чтобы прервать этот неприятный разговор. – Мне жаль вас разочаровывать, но я вообще не собираюсь заводить в ближайшее время любовника. Так что тут не о чем и говорить.