Решив, что до утра им все равно не заснуть, друзья раскупорили очередную бутылку вина. Потом, усадив Артура в мягкое кресло, Леон полностью удовлетворил его любопытство насчет своей предстоящей женитьбы. Рассказ получился довольно занимательным, однако по его окончании в глазах Артура появилась нешуточная тревога.

– Послушай, Кроуфорд, – медленно проговорил он, – если эта девушка действительно такая, как ты описал, то какого черта ты вообще ввязываешься в это дело? Ты знаешь, я всегда был противником супружеских уз, но в данном случае… хм, хм… это предприятие кажется опасным вдвойне.

Маркиз немного помолчал, тщательно обдумывая слова.

– Видишь ли, все объясняется очень просто, – он посмотрел на друга с терпеливой улыбкой. – Дело в том, что я влюбился в Элизабет чуть ли не с первого взгляда.

Артур взглянул на него с заметным сомнением.

– Влюбился? Ты? Клянусь честью, это на тебя совсем не похоже. Я что-то не припомню, чтобы с тобой прежде случались такие оплошности. Да нет ли тут какого-нибудь подвоха? Подумай сам: отчего это папаша так спешит сбыть дочку с рук? Наверняка девица – далеко не подарок. Да ты ведь и сам говоришь то же!

– Не подарок – это слишком мягко сказано. Бог мой, да Элизабет – настоящая мегера! И тем не менее я все равно женюсь на ней. Я люблю ее, Артур, пойми это, – голос Леона чуть заметно дрогнул. – Люблю ее и страстно хочу, чтобы она стала моей.

Пару минут они молчали, поглядывая друг на друга. Леон вспомнил, какой мягкой и уступчивой была сегодня Элизабет, и сердце его наполнилось теплотой, а губы растянула дурацкая улыбка. Господи, каких-то четыре дня – и он будет держать Элизабет в своих объятиях, целовать ее нежные губы, сладкие, как спелые ягоды, ласкать ее прекрасное чувственное тело. Конечно, она будет упрямиться и вести себя ужасно, но ведь он-то знает, какой отзывчивой она может быть, если разбудить ее дремлющую чувственность. Стоит только вспомнить, как она вся трепетала в его руках, когда он целовал ее в галерее Бартон-холла, да и в других случаях. Не сдержав томительного стона, Леон на мгновение закрыл лицо руками, а потом решительно потянулся за новой порцией вина. Черт возьми, если он будет постоянно об этом думать, то просто не доживет до свадебной ночи.

– Да, я вижу, дело действительно серьезное, – задумчиво протянул Бейли. – Что ж, теперь уже все равно поздно что-то менять. Смотри только, приятель, держи голову на плечах.

– Артур, твой совет немного запоздал – я уже потерял ее, – усмехнулся маркиз. – И тем не менее не стоит так беспокоиться за меня. На самом деле все не так страшно. – Он откинулся на спинку кресла, неспешно потягивая вино. – В последнее время я склоняюсь к мысли, что Элизабет вовсе не такая испорченная, как мне показалось вначале. Во всяком случае, за время помолвки она вела себя вполне миролюбиво. Признаться, я ожидал худшего, но, кажется, все обошлось.

Бейли с сомнением покачал головой:

– Разве можно вполне доверять этим женщинам? Тем более избалованным красавицам, которые ведут себя слишком свободно?

Леон сделал предостерегающий жест.

– Нет, нет, Артур, здесь ты немного заблуждаешься. Элизабет действительно очень часто ведет себя вызывающе, но она невинна, как ребенок. Я уверен, что до меня ее даже никто не целовал. Трудно объяснить, но я сразу почувствовал это. Она бы не могла так искусно разыграть оскорбленную невинность еще там, в этом проклятом игорном доме. Да и в другой раз… К чему ей притворяться передо мной? Ведь она совсем не стремилась выйти за меня замуж, а только подчинилась отцу. Нет, приятель, уж в чем в чем, а в ее невинности я полностью уверен.

В последний раз глубоко вздохнув, Артур Бейли снова наполнил бокалы вином.

– Тогда мне только остается пожелать тебе счастья, дружище, – добродушно проговорил он.

– Лучше пожелай мне терпения, – с усмешкой отозвался Леон, – Оно мне очень понадобится в ближайшее время.

Бракосочетание прошло в одном из старинных лондонских соборов. На церемонии присутствовал практически весь высший свет. Около двухсот человек были приглашены на праздничный обед и свадебный бал. Только после венчания Элизабет узнала, что торжества пройдут не в их доме, а в особняке маркиза Норвудского на Променад-стрит.

Когда молодые вышли из собора, Элизабет с удивлением поняла, что почти не помнит, как проходило венчание. Стоял приятный морозный денек, в прозрачном воздухе кружились редкие снежинки. И совсем не хотелось думать о том, что этот торжественный день может закончиться настоящей драмой.

Особняк Кроуфорда поразил Элизабет своими размерами и гармоничными классическими формами. Ажурные чугунные ворота вели в просторный двор, за домом, или, скорее, дворцом, просматривался небольшой парк из высоких деревьев. Само трехэтажное здание было выкрашено в светло-голубой цвет, над широким чугунным балконом второго этажа поднималась вверх беломраморная колоннада.

– Как вы находите ваш новый дом, Элизабет? – с улыбкой спросил Леон. – Или вы еще не осознали, что теперь вам предстоит жить здесь?

– По-моему, он очень… красив, – тихо ответила она, не решаясь признаться, что величественность постройки несколько подавляет ее.

– Поверьте, что внутри дом гораздо уютнее, чем кажется снаружи, – сказал маркиз, словно угадав ее мысли. – А посмотреть свои личные покои вы сможете прямо сейчас, пока я буду отдавать необходимые распоряжения слугам. Вашу новую горничную зовут Розалин, я вас познакомлю, и она проводит вас наверх.

Элизабет уже хотела возмутиться и заявить, что сама выберет себе подходящую прислугу, но не решилась. Разве она имеет право быть чем-то недовольной, когда так низко обманула мужа? Сейчас ей следует не препираться, а молиться о том, чтобы он не решил аннулировать их брак, узнав о безнравственном поступке своей невесты.

Розалин, молодая русоволосая девушка с большими голубыми глазами, почему-то сразу не понравилась молодой хозяйке. Уж слишком уверенно она держалась, слишком свободно разговаривала с милордом. Но Элизабет забыла о своем недовольстве, когда оказалась в своей новой спальне. Здесь все выглядело не так, как она представляла себе накануне свадьбы. Никакой помпезной роскоши, только современная обстановка и очаровательный уют. Обивка стен, мебели, занавеси – все было из матового розового шелка нежнейших оттенков. Слева от входа помещалась широкая кровать с низкими резными спинками, а над ее изголовьем спускались от карниза светло-розовые драпировки, украшенные живыми цветами. Напротив – камин из бледно-розового мрамора с позолоченной ажурной решеткой. Почти весь паркетный пол покрывал огромный восточный ковер с бежевыми и розовыми узорами, а возле камина расстелена шкура тигра, убитого Леоном в Индии во время охоты.

К спальне с двух сторон примыкали еще две комнаты, отведенные новой хозяйке, – просторный светлый кабинет и небольшая туалетная, отделанная в молочно-белых и насыщенно-голубых тонах. За туалетной находилась полутемная гардеробная, заставленная высокими шкафами.

– Не желает ли миледи немного освежиться перед обедом? – услужливо спросила Розалин, протягивая руку в сторону высокого трюмо в позолоченной раме, заставленного многочисленными баночками и флаконами.

– Да, пожалуй, – согласилась Элизабет, усаживаясь за маленький столик. – Протри мне виски туалетной водой и побрызгай духами. Мои вещи еще вчера привезли в особняк. Надеюсь, ты их распаковала?

– Разумеется, миледи… Но я бы советовала вам воспользоваться теми духами, которые приобрел для вас лорд Леон. Попробуйте вот эти, они называются «Восточная ночь».

– «Восточная ночь»? Что за чушь! Обычно духи носят название цветка: «Нежная роза», «Стыдливая фиалка»… Да и сейчас еще белый день за окном, милочка, а не ночь!

– Однако позвольте заметить, что милорду нравятся именно эти духи, миледи.

Элизабет недовольно взглянула на горничную.

– Розалин, ты даешь слишком много советов, когда у тебя их не спрашивают. Хотя, впрочем… Покажи мне эту «Восточную ночь»… Да, пожалуй, побрызгай меня этими духами, хотя аромат кажется мне несколько странным.