– Чего же вы хотите, Элизабет? – хмуро произнес он. – Чего добиваетесь своими дерзкими выходками? Клянусь вам, я очень терпеливый человек, но и моему терпению есть предел.

– Вы хотите знать, чего я от вас хочу? – с вызовом бросила она. – Так я вам скажу. Я хочу, – Элизабет предусмотрительно отступила на пару шагов, – чтобы вы никогда не прикасались ко мне и не преследовали меня больше своими похотливыми взглядами. Потому что вы мне противны, лорд Кроуфорд, и я никогда не прощу вам того, что мне пришлось выйти за вас замуж! Слышите? Вы мне противны…

Он так стремительно бросился к ней, что Элизабет не успела увернуться и оказалась словно в железных тисках. Она громко закричала, когда он занес руку для удара, но пощечины так и не последовало. С каким-то глухим рычанием Леон отступил, схватившись за голову. Его лицо в эту минуту было поистине страшно. Казалось, он был готов убить ее на месте, и только врожденное благородство не позволяло ему поднять руку на женщину, опустившись до уровня Симона Марсанта. Но вдруг он резко вскинул голову и с такой силой ударил ладонью по краю стола, что Элизабет зажала уши от грохота разбивающейся посуды.

– Ради Бога, Леон, не надо, успокойтесь! – испуганно вскрикнула она, в первый раз нечаянно назвав его по имени.

Он смерил ее таким уничтожающим взглядом, что у девушки перехватило дыхание. Его красивые губы скривила зловещая усмешка, превратив в ужасную маску его угрюмое лицо.

– Будь проклят тот день, когда я впервые приехал в дом твоего отца, – сквозь зубы процедил Леон, окидывая жену с ног до головы презрительным взглядом, от которого по телу Элизабет пошел колючий озноб. – Я был последним глупцом, когда решил навсегда связать себя с такой дрянью. Но теперь ничего не поделаешь. Я с большим удовольствием аннулировал бы наш брак и скинул со своих плеч это ненавистное ярмо, но мне жаль твоего отца. Нам придется жить в одном доме и делать вид, будто ничего не случилось. И, повторяю, перестань трусливо бегать от меня по комнате, как нашкодившая кошка. Уясни раз и навсегда, что я не собираюсь на тебя набрасываться. А если тебе нравятся насилие и побои, можешь хоть сейчас отправляться к своему дружку Симону. Двери дома открыты, и держать взаперти тебя никто не станет.

Резко повернувшись, маркиз вышел из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь. Опустившись на стул, Элизабет закрыла лицо руками и громко разрыдалась.

– Что я натворила?! Зачем я так жестоко оскорбила его?! – сквозь судорожные рыдания спрашивала она себя. – Теперь мы навсегда стали врагами, и ничего, ничего уже нельзя исправить!

Она так и сидела одна в разгромленной столовой, захлебываясь от слез, пока за ней не пришла Розалин и не отвела в спальню. И там, в каком-то полубезумном отчаянии, Элизабет вдруг рассказала служанке обо всем. Они не покидали комнату до самого вечера, когда уставшая маркиза уснула на руках своей горничной. И с этого дня женщины неожиданно сблизились, напрочь забыв и разницу в положении, и все уже ставшие бывшими недоразумения.

Элизабет ожидала новых стычек с Леоном, но ничего подобного не произошло. Когда они встретились на другое утро, маркиз спокойным тоном, будто ничего и не случилось, предложил обсудить, какую сумму он должен выделять жене на расходы каждую неделю. Растерявшись от такой снисходительности, Элизабет только пожала плечами. Тогда Леон сам назначил ей содержание, тактично предупредив, чтобы в случае непредвиденных трат она не стеснялась обращаться к нему. Потом он так же непринужденно спросил, какие балы она собирается посетить в ближайшее время, чтобы он мог сопровождать ее, как полагается примерному супругу. И – ни слова об их натянутых отношениях, о ее супружеских обязанностях и вообще о чем-то личном.

С этого дня Элизабет начала вести обычную жизнь светской замужней женщины, которая, как выяснилось, мало отличалась от прежней. Разница заключалась лишь в том, что теперь у нее было больше свободы. Никто не запрещал ей бывать на любых светских вечерах, кататься по паркам вместе со своими поклонниками и флиртовать со всеми кавалерами подряд. Впрочем, последним Элизабет занималась без прежнего энтузиазма, и сама не могла понять, почему ей вдруг расхотелось кокетничать и кружить головы мужчинам.

А они увивались за ней повсюду, где бы она ни появлялась. Ведь, став маркизой Норвудской, Элизабет выглядела еще блистательнее, чем прежде. У нее было три своих экипажа, множество новомодных туалетов, приобретенных на деньги Леона, куча драгоценностей и роскошный дом, где ей не воспрещалось в любое время принимать гостей. Но одного подарка она так и не получила от мужа – тот, самого изумрудного колье, о котором рассказал Эдди. Элизабет прекрасно понимала, почему Леон не стал дарить ей это украшение. Но когда она об этом думала, ее сердце каждый раз наполнялось горьким раскаянием.

Их отношения с лордом Кроуфордом держались в рамках так называемых светских приличий. Они никогда не ссорились, вместе появлялись на званых приемах и балах. Иными словами, внешне их брак выглядел вполне пристойно. Но Элизабет с непонятным ей самой сожалением отмечала, что с каждым днем они все больше отдаляются друг от друга и скоро пропасть между ею и мужем станет непреодолимой.

Как-то в начале января, спустя месяц после свадьбы, Леон попросил жену быть хозяйкой на званом обеде в их дворце. Когда она спросила, кто из гостей будет присутствовать, маркиз сказал, что этот обед он устраивает для своих друзей – офицеров флота Его величества, которые только что прибыли в Англию из Гибралтара. Элизабет предложила пригласить и пару-тройку своих незамужних подруг, на что Леон с улыбкой заметил:

– Конечно, пригласите всех этих милых девушек, ведь без дамского общества в компании всегда не так весело. Но только боюсь, миледи, что ваши подруги не найдут среди моих друзей подходящих женихов. Все они – простые офицеры, у которых нет ни громких титулов, ни большого богатства.

– Не всегда выбор девушки определяет только расчет, – возразила Элизабет. – Случается, что и простые дворяне женятся на дочерях знатных лордов.

– Ну-ка, назовите мне на вскидку хотя бы парочку подобных случаев? – с усмешкой предложил Леон. И когда Элизабет развела руками, признавая свое поражение, прибавил: – Вот видите, миледи, как все сложно. И мне кажется, дело вовсе не в том, что трудно получить согласие родителей или преодолеть светские предрассудки. Просто наши избалованные лондонские невесты не в состоянии оценить по достоинству человеческие качества своего поклонника. Им нужны лишь знатные титулы, шикарные особняки и роскошные экипажи.

– Ну почему же? Вот я, например, никогда не придавала богатству такого большого значения, – осторожно заметила Элизабет. – Конечно, глупо отрицать, что жить в роскоши приятно. Но если бы я по-настоящему полюбила, бедность моего избранника не явилась бы помехой.

– Ну, что касается вас, миледи, то вы всегда отличались склонностью к непродуманным поступкам, – напомнил ей маркиз. – Но, заметьте, подобный взгляд на брак – исключение из общего правила.

Он смотрел на жену каким-то странным, отстраненным взглядом, будто не сидел напротив нее за столом, а находился где-то далеко. Элизабет ощутила смутную тревогу. Уже третий раз за последние два дня она подмечала у него такой необычный взгляд. Взгляд стороннего наблюдателя, с легким оттенком сожаления и грусти. Что бы это могло значить Может, у Леона появилась другая женщина? Это было бы вполне естественно в его положении, но все же эта мысль вызвала у Элизабет непонятную досаду.

«А чего же ты ожидала, глупышка? – с упреком сказала она себе. – Ведь ты сама отказала ему в близости, так что вини во всем только себя».

На другой день Элизабет лично проследила, чтобы обед для друзей маркиза был приготовлен отменно. Она провела в своей туалетной больше двух часов, советуясь с Розалин, как лучше одеться к этому обеду. Ей хотелось произвести на бывших сослуживцев Леона самое выгодное впечатление. Может, когда они выскажут свое одобрение, он снова начнет ее замечать?