– Они пытаются завладеть всеми землями вокруг Кимберли, – пояснил лорд Гилби. – И когда они этого добьются, с ними никто не сможет тягаться.

– Сейчас земля может ничего не стоить, но кто знает, что будет через тридцать – сорок лет? – добавил лорд Пендрик. – Полагаю, что компания «Де Бирс» рассуждает, что, даже если там нет никаких алмазов, эта земля понадобится для подсобных нужд.

Лорд Багли рассмеялся:

– Это очень долгосрочные инвестиции. Я бы никогда не вложил деньги со столь слабой надеждой вернуть их. Я предпочитаю вернуть вложенные средства задолго до того, как состарюсь и не смогу наслаждаться ими.

– Тогда будем надеяться, что леди Камелия придет в разум быстрее, чем окончательно обанкротится, – сказала леди Багли.

– Я уверен, что она скоро одумается, моя дорогая. Проклят участок или нет, но если она не сможет платить рабочим, ей придется его продать. – Лорд Багли сделал паузу, отхлебнул бренди и загадочно добавил: – Это так просто.

– Тебе не следовало так говорить с лордом Багли, – убеждал Эллиот, ведя Камелию по дорожке, посыпанной светлым гравием. – Ты оскорбила его.

– Он этого заслуживает, – горячо возразила Камелия – Они все заслуживают. Их комментарии об африканцах отвратительны. Ты действительно ждал, что я стану стоять в сторонке и позволю говорить подобные вещи?

– Я знаю, что для тебя это трудно, Камелия, но ты должна понять, что иногда лучше промолчать, – сказал Эллиот. – Таким способом ты их мнения не изменишь, ты только оскорбишь их и отобьешь желание помогать тебе. И поскольку ты нуждаешься в их помощи, нужно быть с ними осторожной.

– Я не нуждаюсь в их помощи настолько, чтобы выслушивать клевету на людей, которые за день совершают больше работы, чем большинство людей в этом зале делают за целый год.

Эллиот вздохнул:

– Ты сумела найти хоть какую-нибудь сумму?

– Лорд Кадуэлл сказал, что даст мне денег. Он был хорошим другом моего отца.

– Он назвал сумму?

– Он не сказал ничего определенного, но я уверена, что это будет щедрая сумма. Кажется, он очень заинтересовался, когда я описала кости из последней находки, и хочет больше узнать о наскальных рисунках.

– А другие что-нибудь предложили?

– Пока нет.

Он мрачно посмотрел на нее.

– Еще не вечер, Эллиот.

– Да, Камелия, но ты должна видеть, что в обществе нарастает нежелание поддерживать работу твоего отца.

– Они просто не хотят давать деньги женщине, – спорила Камелия. – Мне необходимо убедить их, что тот факт, что я – женщина, не имеет никакого значения, значение имеет участок.

– Дело не только в этом, Камелия, и ты это знаешь. Даже когда твой отец был жив, ему становилось все труднее убедить людей вкладывать капитал в его работу. Несмотря на его энтузиазм и преданность делу, он так и не нашел ничего значительного.

– На этот раз все по-другому. Находки в Пумулани будут иметь первостепенное значение.

– Ты не можешь знать это наверняка, Камелия, Мы с твоим отцом пятнадцать лет, до самой его смерти, работали в Пумулани, ты без устали трудишься там уже полгода. И мы сумели найти лишь разрозненные кости, бусинки, несколько примитивных инструментов и наскальные рисунки, которые, хоть и интересны, но вряд ли являются главной археологической находкой, по крайней мере, по мнению членов Общества, – быстро проговорил Эллиот, видя, что она собралась спорить.

– Там есть большее, Эллиот, – настаивала Камелия. – Я знаю, что после смерти папы ты был обескуражен, вот почему ты решил заняться экспортным бизнесом. И я тебя не виню.

– Мой отъезд из Африки был вызван не только этим, Камелия, – возразил Эллиот. – Ты лучше других знаешь, что мне нравилось жить и работать в Пумулани, независимо от находок. Я отправился в Африку по собственному выбору, вопреки возражениям своей семьи, потому что я любил археологию, верил в твоего отца и хотел учиться у него. Годы, проведенные там, были невероятны. К сожалению, смерть моего отца наложила на меня обязательства, которые я просто не мог исполнять без постоянного источника дохода. Жизнь изменилась, Камелия. – Он мягко положил ладонь на ее руку. – Мы должны принять перемены, даже если это трудно, и идти дальше.

– Я действительно считаю, что скоро в Пумулани будет обнаружено нечто важное, Эллиот, – искренне сказала Камелия. – И если смогу продержаться достаточно долго, я найду это.

– Лучшее, на что ты можешь надеяться, – это найти алмазы, – рассуждал он. – Тогда компания «Де Бирс» предложит тебе за участок даже больше, чем сейчас. Они намерены приобрести как можно больше, земли вокруг Кимберли, чтобы защитить свои интересы. – Эллиот сделал паузу и мягко добавил: – Ты должна серьезно подумать над их предложением.

– Я никогда не продам участок «Де Бирс» или любой другой добывающей компании, – горячо сказала Камелия. – Эта земля – драгоценная археологическая связь с прошлым, которое должно быть защищено и сохранено. Я никому не позволю взрывать ее динамитом и превратить в огромную яму, как в Кимберли.

– А что, если мы уже исчерпали возможности участка? – спорил Эллиот. – Я знаю, твой отец считал, что там находится большая погребальная камера. Но нет никаких свидетельств, что она действительно существует. Скорее всего, там лишь несколько костей и обломки раковин. Не стоит тратить на такие находки всю жизнь, Камелия. – Эллиот придвинулся ближе, его голос смягчился. – Не стоит ради этого отказываться от шанса завести настоящий дом, мужа, детей здесь, в Англии.

– Англия – не мой дом, – возразила Камелия. Они забрели в один из укромных уголков парка, и за спиной у нее оказалась плотная стена растений. – Мой дом Африка.

– Англия могла бы стать твоим домом, – понизив голос, настойчиво уговаривал Эллиот. – Я знаю, тебе здесь все кажется чужим, но ты полюбишь эту жизнь. Если ты позволишь, обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива. – Он мягко положил руки ей на плечи и потянул к себе. – За все годы нашего знакомства я никогда не видел тебя такой грустной, Камелия, и это причиняет мне боль. Я всего лишь хочу, чтобы ты снова была счастлива, как в те времена, когда я привозил тебе из Кейптауна новую книгу или особенный нож, которого ты прежде не видела.

Камелия задумчиво улыбнулась ему:

– Теперь все не так просто, Эллиот. Я уже не беззаботная девочка, которая долгие часы радуется новой книге или ножу. Я археолог, отвечающий за раскопки на затопленном участке в Южной Африке, за средства к существованию многочисленных рабочих, за долги, с которыми я борюсь.

– Тогда позволь мне помочь тебе найти выход из этого положения, – умолял Эллиот. – Я знаю, что если ты вбила себе что-то в голову, то не отступишься. Ты всегда была такой, и меня всегда это восхищало, но мне больно видеть, что ты тратишь все силы на воплощение мечты отца.

– Это и моя мечта, Эллиот, – напомнила ему Камелия. – У нас с отцом одни взгляды.

– Твой отец был мужчиной, и хотя тебе крайне неприятно это слышать, для него все было по-другому. Ты не можешь провести всю жизнь в грязных, пыльных палатках среди аборигенов, копаясь в земле в поисках костей и каменных орудий. Твое место здесь, ты должна жить в Лондоне, растить детей, быть хозяйкой великолепного дома и принимать в нем сливки британского общества.

– Не думаю, что сливкам британского общества это понравится, – возразила она. – Я подавала бы на ужин жареную антилопу и банановый пудинг, весь вечер твердила бы, что люди произошли от обезьян, в то время как Оскар прыгал, Харриет летала, а Руперт ползал бы под столом в столовой. Сомневаюсь, что кто-нибудь захотел бы нанести мне второй визит! – рассмеялась Камелия.

– Тогда они все болваны. – Эллиот отбросил с ее щеки выбившийся из прически локон.

Камелия в замешательстве посмотрела на него. Его пальцы гладили ее щеку; прикосновение было мягким, но в нем была мужская властность, которой Камелия прежде не замечала в Эллиоте. В этот миг она поняла, что все между ними совершенно переменилось.