– И что, по вашему мнению, она станет делать, когда вы поможете ей осознать это?

– Она найдет себе занятие, – уверил его Эллиот. – В Лондоне множество женских комитетов, которые собирают средства для благотворительных целей, музеев, поощрения искусств. У женщины с умом и решительностью Камелии не будет проблем с тем, чем занять время.

– Но она не любит Лондон, Уикем. Вы должны это понимать.

– Она просто не знает Лондон, – возразил Эллиот. – Она приехала туда исключительно затем, чтобы найти насос и собрать средства на продолжение раскопок, а не с мыслью завести друзей и насладиться городом. Когда мы с ней поженимся, он ей понравится. А если она сочтет город слишком утомительным, то сможет поселиться в моем поместье.

– Я вижу, что вы все продумали.

– Да. – Эллиот пристально посмотрел на Саймона. – Продумал.

Он стряхнул пылинку с безупречного сюртука и приподнял шляпу:

– Не буду мешать, Кент. Чем скорее вы наладите насос, тем скорее мы убедим Камелию, что здесь ничего нет. Тогда мы все прекратим тратить время попусту и отправимся домой.

Саймон посмотрел ему вслед, потом взял гаечный ключ и принялся за работу. «Уикем совершенно не понимает Камелию», – подумал он.

«Я не могу оставить Африку», – сказала Камелия накануне ночью. И когда Саймон смотрел в ее полные боли глаза, он с чрезвычайной ясностью понял, что она говорит правду. Камелия, возможно, ошибается относительно Могилы королей, но не могила держит ее здесь. Каким-то непостижимым образом жар и дикая красота Африки вошли в ее кровь. Они давали ей энергию, жизнь, цель. И в глубине души она прекрасно понимала, что больше нигде не будет счастлива.

Эллиот болван, если этого не видит.

Но он, Саймон, еще больший дурак, потому что отдал душу женщине, которая никогда не предпочтет его земле, которую любит больше всего на свете.

Камелия сидела на земле, изучая огромный камень, стоявший у границы участка.

Это был внушительный камень, больше шести футов в высоту и двенадцати – в самом широком месте. Ветра и дожди, бушующие над Пумулани, за тысячелетия отполировали его грани, краски выбитых на нем рисунков поблекли. Рисунки не слишком отличались от многочисленных примеров африканского наскального искусства, которые ее отец обнаружил и описал за эти годы.

Но, наткнувшись на этот необычный камень, лорд Стамфорд пришел к убеждению, что он хранит тайну местоположения Могилы королей.

– У меня больше нет орехов, – твердо сказала Камелия Оскару, когда обезьянка запустила лапку в карман ее мятого льняного жакета. – Ты их все съел.

Оскар обвиняюще указал на Харриет и Руперта.

– Харриет ест мало, я съела только пять штук, – сказала Камелия, внимательно изучая в альбоме отца копии рисунков на камне. – А Руперт не любит орехи. Значит, все остальные съел ты, Оскар. Тебе повезет, если у тебя живот не разболится.

Подпрыгнув, Оскар принялся бегать по кругу, демонстрируя, что прекрасно себя чувствует.

– Ну хорошо. Но если не хочешь, чтобы Зареб отнес тебя в свою палатку, развел вокруг нее костры и стал лечить одним из своих противных лекарств, то больше тебе есть не стоит.

– Мои лекарства не противные, – возразил подошедший Зареб.

Подбежав к Камелии, Оскар вскочил к ней на плечо, ища защиты от необходимости пить что-нибудь из эликсиров Зареба.

– Как продвигается дело с насосом? – спросила Камелия, оторвавшись от альбома.

– Так же, как на прошлой неделе. Он работает несколько минут, иногда достаточно долго, чтобы откачать несколько ведер воды. Потом что-то происходит, и он перестает работать.

– Саймон знает причину?

– Он не уверен. Вода очень грязная, и, чтобы откачать ее, требуется большая мощность насоса. И хотя Саймон верит, что создал паровой двигатель большой мощности, его настораживает низкий огонь, потому что топливом служит навоз. Это влияет на образование пара, от которого зависит мощность насоса.

Камелия снова принялась изучать зарисовки отца, стараясь не выдать разочарования.

– Понятно.

Зареб уселся рядом с ней, расправляя одежды, пока они не растеклись вокруг него ярким пурпурно-сапфировым озерцом. Он молча смотрел на Камелию, на ее тревожно нахмурившиеся брови, решительный очерк подбородка. Она изменилась с тех пор, как они уехали в Лондон, с гордостью и болью подумал Зареб. В ней и раньше была печаль. Была пустота, чувство утраты после смерти отца, и трепет, свойственный любому, кто отправляется далеко от любимого дома. Но Зареб видел, что боль Камелии теперь иная, не та, что при отъезде в Лондон.

– Он еще говорит с тобой, Тиша? – спокойно спросил Зареб.

Камелия удивленно подняла глаза от рисунков отца.

– Кто?

– Камень. Он открыл тебе свои тайны?

Камелия с трудом рассмеялась.

– Если бы это произошло, я бы не сидела перед ним день за днем, как мой отец, пытаясь разгадать значение, фигур.

– Тогда давай начнем с фигур. Как ты думаешь, о чем они говорят?

Она внимательно посмотрела на камень.

– Рисунок напоминает обычную сцену охоты: стадо антилоп, окруженное воинами. Но звезды над ними указывают, что дело происходит ночью, значит, изображение имеет мифическую интерпретацию. Тут изображен лев, смотрящий на стадо, он может означать опасность для антилоп или воинов, или для тех и других. А может, это лев в опасности, его могут затоптать антилопы или застрелить охотники. – Камелия расстроенно покачала головой. – Мой отец был убежден, что этот камень – ключ к точному местоположению Могилы королей, но так и не смог расшифровать его. Порой я не могу отделаться от мысли, в правильном ли месте мы копаем?

– Это зависит от того, что ты ищешь.

– Ты знаешь, что я ищу, Зареб. Я хочу найти Могилу королей, на поиски которой мой отец потратил всю свою жизнь.

– Твой отец искал многое, Тиша. Могила королей всего лишь одна задача.

– Она была для него главной. Он многое отдал, чтобы найти ее.

Зареб, уставившись на камень, промолчал.

– Я тоскую по нему, – тихо сказала Камелия, перелистывая потрепанные страницы альбома отца. – Как бы мне хотелось, чтобы он подсказал мне, что делать.

– Твой отец никогда не говорил тебе, что ты должна делать, Тиша. Он просто любил тебя и давал свободу самой определить, что ты действительно хочешь.

– Я хотела быть археологом, как и он. Посвятить свою жизнь открытию тайн Африки.

– Некоторые тайны не предназначены для того, чтобы их раскрыли. Они откроются, если захотят, или так и останутся тайнами. Не ты это решаешь.

Камелия в замешательстве посмотрела на Зареба.

– Ты хочешь сказать, что мне не суждено найти Могилу королей?

– Могила королей или позволит найти себя, или нет. Ты можешь лишь решить, стоит ли посвятить себя этим поискам.

– Я отдам этому всю себя. Как это делал мой отец.

– У твоего отца было и другое. Поиск Могилы королей был всего лишь малой частью его жизни.

– За свою карьеру он сделал много открытий, но в археологическом мире их не считали существенными, поскольку они были сделаны в Африке.

– Я не говорю о его работе, Тиша. Я говорю о его жизни.

– Работа и была его жизнью.

Зареб покачал головой:

– Когда я познакомился с лордом Стамфордом, он разрывался между своей душой и работой. Аборигены назвали его Талиб, что означает «тот, кто ищет».

– В этом есть смысл, учитывая, что отец был археологом.

– Они понятия не имели, что такое археолог. И не могли понять, почему белый человек выкапывает то, что оставили жившие раньше. Они назвали его Талибом, потому что чувствовали, что он несчастлив. Они считали, что он приехал и Африку, чтобы найти то, что упустил.

– Он ничего не упустил, у него было все, кроме признания археологического мира.

– Ты смотришь на него своими глазами. И не можешь не видеть, как в тебе сияет его любовь к тебе. До твоего приезда сюда твой отец был совсем другим человеком. В нем была ужасная пустота. И даже его любовь к Африке не могла ослабить боль от этой пустоты.