– И что ты обо всем этом думаешь, коллега? – Он впервые обратился к своему заместителю на «ты», и Вальехо это понравилось, как и благополучное разрешение сомнительной истории и тепло коньяка, разлившееся внутри.

– Думаю? Я думаю, что в Голливуде сидят чертовски умелые и хитрые ребята, мастера пускать пыль в глаза… Вот откуда, дорогой, берутся все их красотки. Надо просто хорошо поставить свет и схватить нужный ракурс. Наш компьютер, воссоздавший лицо Барроу, имел дело с иллюзией, а не с реальностью. Вот мы с тобой и запутались в несоответствиях.

– Выходит, нас ввели в заблуждение гримеры, осветители и операторы «фабрики грез»?

– Именно. И лучшее тому доказательство – выписанный супругом счет. Насколько мне известно, обманутые мужья редко бывают столь щедрыми.

– А я к тому же намерен помочь этому малому разобраться в ситуации. Здесь все далеко не так просто, а он просил нас пару недель сохранить тайну. Пойду объявлю персоналу, что американец увез свою соотечественницу, в которой не признал жену. Что поделаешь – многим женщинам хотелось бы иметь внешность кинозвезды. Особенно таким шизанутым, как наша бывшая пациентка.

– Так что же все-таки случилось, детка? – спросил Берт, закрыв за собой дверь номера маленькой гостиницы в районе Даунтауна, дававшей приют любовным парочкам. Он твердо решил скрыть возвращение «супруги». Сенсационное происшествие могло повлечь за собой шумный скандал, если откроется фальсификация. Кроме того, Сандра настояла на том, что ей необходимо вернуться в Лос-Анджелес и умоляла сохранить это в тайне.

– Мне понадобится совсем немного времени. Совсем немного, – твердила она с неожиданным упорством. – Только не мешай мне, прошу, не мешай!

Больше за весь перелет в Лос-Анджелес Берту не удалось вытянуть из нее ни слова. Сандра молчала с такой напряженной сосредоточенностью, будто решала в уме сложнейшие математические задачи.

– Я думала все это время в клинике, думала во время перелета в Штаты… Голова разламывается, а туман не рассеивается. Хотя мне удалось вспомнить достаточно, чтобы принять решение. – Сандра подняла на Берта строгие глаза. – Ты выручил меня, не уличив в обмане перед врачами и полицией. Я должна была попасть в Америку неузнанной, и мне необходимо еще несколько дней… Думаю, дня через три-четыре ситуация разрешится. Только еще одна просьба – мне понадобится немного денег, чтобы приобрести кое-что из вещей и расплатиться за номер. Берт протянул Сандре бумажник:

– Возьми, сколько надо.

– Спасибо. Я возмещу все расходы. Хотя, конечно, я перед тобой в неоплатном долгу. Если бы ты знал, Берт, как много ты для меня сделал! – Сизые, цвета грозового неба глаза смотрели на него с такой преданностью, что сердце Берта дрогнуло. Давно, очень давно, Мона не дарила его таким взглядом.

– Рад был помочь тебе, детка.

– Спасибо. Возможно, мы больше не увидимся. Тебе лучше держаться подальше от меня, пока… Пока все не закончится. Прощай. – Сандра протянула Берту руку, но, вместо того чтобы пожать ее, Берт удобно расположился в кресле.

– Так не пойдет, детка. Я не привык играть втемную. Меня использовали, заставили разыграть непонятную роль, а теперь – «Гуд бай, дружище!»

Берт нажал на кнопку. Появилась заспанная горничная с фальшивой улыбкой на отекшем лице.

– Господам что-то угодно?

– Угодно позавтракать. Что там у вас из деликатесов? Ну, чтобы не пришлось промывать желудок после отравления. Чизбургеры? Тащи, только побольше. И еще хрустящий картофель, попкорн, «пепси»… И будь добра, крошка, устрой хороший кофе. Этого достаточно? – Берт протянул пятьдесят долларов.

– Я живо управлюсь, – пообещала довольная негритянка.

Берт озабоченно присмотрелся к Сандре:

– По-моему, тебе надо отдохнуть. А все разговоры потом, хотя я умираю от желания узнать, кому обязан счастьем обзавестись такой миленькой супругой… Если честно, у тебя измученный вид.

– Пойду приму душ и хорошенько подумаю еще раз. Это здорово, что ты согласился меня выслушать.

Уж очень тяжело держать все в себе. – Она закрылась в пластиковой кабинке в углу номера и сквозь шум воды Берт услышал:

– Совсем не просто признаться в том, что тебя хотели убить.

– Завершай купанье и расскажи все по порядку. Я умираю от любопытства, – крикнул Берт, на самом деле озадаченный случившимся. Когда эта худенькая девочка, так потрясающе похожая на Мону, протопала в душ на своих еще совсем недавно неподвижных ногах, он потряс головой, отгоняя наваждение. Все было очень похоже на сон или болезненный бред после черепной травмы.

Сандра вернулась, закутавшись в полотенце.

– Извини, у меня не во что переодеться, а платье далеко не свежее. Я сразу залезу под одеяло и буду говорить, пока не усну… Потом высплюсь… А завтра – убью их. – Она сняла с мокрых волос полотенце.

– Смешно… Ты и впрямь – вылитая Мона. Только волосы тебе зря покрасили. Были такие славные, детские русые кудряшки…

– Удивительная память для мужчины. Обычно меня в упор не замечали представители сильного пола.

– Но это же совсем другое дело! Все, что касается внешности моей жены, – священно. Но кого ты собираешься пристукнуть?

Сандра вздохнула:

– Кажется, лучше начать все по порядку. Иначе ты ничего не поймешь… Первые дни в клинике прошли в каком-то полусне. Я почти ничего не могла вспомнить о себе, только имена и лица тех людей, что ухаживали за мной после того, как я пришла в сознание. Они и подбросили меня к воротам клиники. Пожилого мужчину с длинными седыми патлами звали Каха, а свою жену он называл просто «старуха». Они испанцы, их лачуга, похожая на избушку туземцев, стоит, очевидно, где-то на берегу. Мне был слышен шум волн. И еще я вспомнила запах трав – старуха варила снадобья, чтобы лечить мои раны. Они говорили по-испански, и я ничего не понимала, да и вообще – проваливалась в сон или, возможно, теряла сознание… Было очень больно… – Сандра поморщилась, стараясь сосредоточиться. – Потом в клинике врачи стали допытываться, кто я, но мне абсолютно не за что было уцепиться. Я знала лишь, что я американка, вспомнила конфеты, которые любила, запахи духов…

На одной из бесед профессор назвал имя Моны и показал ваши фотографии в журналах. У меня в голове словно вспыхнул прожектор, выхватывая из прошлого отдельные картины – гонки, тебя в гипсе и в вечернем костюме, женщину в ярко-красном платье с огромным вырезом на спине – тогда, на вечеринке после гонок в Бельгии и еще раньше… Помнишь, меня унесли из ресторана, а рядом с тобой осталась здоровая, прекрасная женушка… И, кроме того… – Сандра смутилась. – Ты нравился мне, Берт. Наверно, я здорово завидовала твоей жене.

Сознание сыграло со мной злую шутку – выдало желаемое за реальность… Я назвалась Моной, а доктора и капитан с радостью ухватились за это!

Мне надо было срочно делать операцию на изуродованном лице и требовался образец… Образцом стала Мона…

Ужасное началось позже – я стала вспоминать собственное прошлое… Однажды в парке мне попалась дама в инвалидном кресле, и я физически почувствовала подлокотники и кнопочки у пальцев, которыми регулировала движение… Из мрака всплыло имя – Сандра! И тут же отказали ноги. Я сидела на скамейке, окаменев от ужаса, и даже не могла позвать на помощь находящуюся рядом санитарку… Минут пять или десять я чувствовала себя полностью оглушенной, а потом мысли заработали быстро-быстро.

Я вспомнила сразу все и поняла, что, вернув свое настоящее имя, попаду в руки моих преследователей. А если мне не удастся подняться со скамейки и пойти, я не смогу больше скрываться под именем Мона. Все было так просто, так очевидно… Я встала и пошла…

Закрыв глаза, она откинулась на подушки, и Берт испугался, что слишком упорствовал в своем допросе. В дверь постучали – негритянка вкатила скрипучую тележку, сопровождаемую букетом запахов уличного гриль-бара. Жадно принюхавшись, Сандра подняла голову:

– Ого, целое пиршество. Я, оказывается, страшно проголодалась.