— Когда начинаем? — спросил горец.

— В два, — ответила Ренд, косясь на «ХК». — И… чего уж там, Скотт… Ладно. Он ваш.

Она в первый и единственный раз увидела улыбку Скотта Макаллестера.

… и наконец Чандлер включил столько прожекторов и так быстро, что их сияние явило ему истинную сущность этой адской дыры.

Он увидел колодец.

Восковые фигуры занимали подземелье под комнатой для бальзамирования. Напротив двери, откуда выполз Цинк, в сорока футах от него, на другой стороне склепа в толщу земли уходил ряд туннелей, ведущих к погребальным покоям, расположенным непосредственно под кладбищем. Во всех подземных шахтах были проложены рельсы для вагонеток — во всех, кроме одной.

Вход в этот туннель без рельсов преграждали ворота из металлической сетки. Со скобы свисал незапертый амбарный замок. За воротами в земле темнел колодец диаметром пять футов. Из его глубин доносился грохот музыки, усиленный электроникой.

Чандлер стоял на четвереньках у ног восковой фигуры, изображавшей Майлса Беннелла, занесшего топор над своим полуоформившимся двойником, вылупляющимся из споры. Табличка на полу поясняла: «Вторжение похитителей тел».

Левую руку Цинка ломило от перенапряжения, сердце бешено колотилось в груди. Свет начал тускнеть. Собрав волю в кулак, Чандлер сопротивлялся действию препарата, превращавшего черты Беннелла в его собственные, а лицо человека-споры — в лицо отца. Отчаянно пытаясь сохранить хоть сколько-нибудь четкое реальное представление об окружающем, повторяя дрожащими губами имя Деборы, Цинк дотянулся до жирных на ощупь рук восковой фигуры и обломал их. И с топором в руке, пошатываясь, побрел в глубь подземелья, к воротам и колодцу за ними.

1: 31

Пролетев с десяток футов, Дебора Лейн мешком свалилась на дно ямы, в полумрак, в лужу густой вонючей жижи, обдавшей ее дождем брызг.

Оглушенная резким ударом по голове (падая, она несколько раз задевала за стенки колодца), Дебора медленно приходила в себя. Потом крышку колодца поставили на место, и наступила полная темнота.

1: 32

Продвигаясь спотыкающимся зигзагом к железным воротам, Цинк невольно включал прожекторы, предназначенные для освещения экспонатов, и их свет вел его. Нашарив изъеденный ржавчиной металл задвижки, он с силой налег на раму ворот, и те приоткрылись. Перехватив топор у самого лезвия, Цинк тяжело опустился на колени, сунул руку в колодец и шарил там, пока не задел запястьем металлическую перекладину. Тогда, ухватившись за железную опору, он перевалился через край и стал спускаться по полукруглым ступенькам-скобам, вбитым в стену колодца.

Двигаясь в кромешной тьме на ощупь, взвинченный до предела фортелями рассудка-предателя, Чандлер нисходил в зев шахты.

Бум! Бум! Бум! Далеко внизу билось исполинское сердце.

Потом одна из ступенек — ловушка на шарнирах — ушла из-под ног, скоба, за которую он держался, вырвалась из стены…

… и Цинк камнем полетел на дно.

1: 33

Дебора перекатилась на живот, лицом в вонючую жижу, и медленно встала на колени.

Деревянная заглушка, в десяти футах над ней закрывавшая колодец, встала на место неплотно. Она вошла под не-большим углом и пропускала внутрь слабый свет, но алое пульсирующее сияние не могло рассеять мрак на дне колодца.

Дебора поднялась, повернулась спиной к вогнутой кирпичной стене и медленно пошла вдоль ее осклизлой поверхности, фут за футом исследуя круглую темницу. На середине пути ее пальцы угодили в отверстие. Нагнувшись исследовать его, Дебора обнаружила встроенную в стену клетку.

В следующую секунду она похолодела.

По клетке к ней что-то двигалось.

Вдруг это неведомое существо метнулось к Деборе и взмахнуло скрюченными пальцами у ее груди, вырвав у девушки сдавленный стон, который был страшнее крика.

Скользя в вонючей жиже, Дебора отпрянула от клетки и прижалась к кирпичной стене.

Сопящая тварь потянулась к ней из-за решетки.

— Еда?… Ты… еда? — явственно расслышала Дебора.

Едва инспектор приземлился, они напали.

Какие бы препараты ни вогнали Цинку в вену, их воздействие на сознание с каждой секундой усиливалось и принимало все более странные формы, пока инспектор не оказался на грани химического психоза. Повышенная концентрация адреналина в крови лишь усугубляла эффект. Перед глазами Чандлера плавал туман; руки и ноги судорожно подергивались от холода, страха и передозировки медикаментов.

Чандлер сильно ударился оземь и подвернул правую ногу. Вверх от лодыжки выстрелила острая боль, и Цинк рухнул на обломки досок с острыми гвоздями, расцарапавшими ему грудь и живот.

Ствол шахты, начинавшейся в полу музея восковых фигур, выходил в туннель, загроможденный открытыми гробами, добытыми в подземных склепах под кладбищем. Гробы эти спускали сюда и разбивали ради создания очередной впечатляюще-мрачной картины. Однако не в пример прочим кошмарам этот был не из воска: Чандлер очутился у той черты, за которой вымысел мешался с жуткой реальностью Колодца.

Впереди, за обломками гробов и россыпью костей, поворачивал налево тридцатифутовый проход. Из-за этого поворота и пробивались зловещее алое зарево и усиленный колонками ритмичный грохот.

Когда один из черепов вдруг ощерился и оттяпал Цинку кисть руки, инспектор сдался. Теперь он хотел от жизни только одного: ни о чем не думать и бежать испуганным зверем от всего, что способно расшевелить его одурманенное наркотиками воображение.

«Ничего этого на самом деле нет! Нет!» — твердил он себе, но его воля была бессильна остановить фантомную атаку мертвецов.

Костлявые пальцы ухватили Цинка за щиколотки, зубы впились в его плоть, а вокруг быстро оживали растерзанные, разъятые на части обитатели склепов, вытряхнутые из гробов. Душу Чандлера затопили безграничные страх и отвращение; безжалостно перекраивая сознание, они превращали его в рассадник кошмаров. Психика инспектора, доведенная недостатком сна и наркотиками до предела напряжения, создавала чудовище за чудовищем, двигаясь по эволюционной лестнице вспять, на дно.

Один, другой, третий, четвертый — каждый следующий череп, вонзавший в Цинка зубы, был новой вехой на пути, ведущем к чему-то злобному и гнусному в человеке, от чего ему не удалось избавиться.

«Это не человек!… не человек!… ты не человек!…» — мелькало в голове у Цинка. Его сознание балансировало на грани безумия, откуда не было возврата, спина неудержимо сгибалась — и вот уже инспектор не мог стоять прямо.

— … Человек!… человек!… будь… будь человеком! — повторял инспектор, отчаянно цепляясь за первую попавшуюся мысль, лишь бы не перейти запретный рубеж в сознании, лишь бы отбиться от стаи четвероногих недочеловеков, пожиравших его живьем. Цинк отчаянно уворачивался, разил направо и налево; хрустели ребра, проламывались черепа. Оставляя за собой кровавый след, он крушил, дробил и громил.

— … будь человеком!… выпрямись!… ты должен… А ну стоять!… - гаркнул он, вложив в эти слова всю свою решимость. — Стоять, сволочь! Держать спину! В последний раз! Ну! СТОЯТЬ!

Побелевшими пальцами Цинк стиснул деревянное топорище.

— СТОЯТЬ!

Чандлер вдруг споткнулся, упал, поднялся, опять споткнулся, зашатался и выпрямился.

1: 34

— Он здесь, — прошептала Элейн Тиз, впиваясь взглядом в экран, светившийся в комнате Джека Ома.

Инфракрасная камера засекла Чандлера. Хромая и опираясь на топор, как на костыль, инспектор приближался ко входу в Колодец.

«Он здесь. Он здесь», — повторила она, прижимаясь к стене прохода за дверью у самого поворота.

В руке она держала свежевальный нож.