Эллен слабо улыбнулась. Ей казалось, что с каждым днем Кэвин Вакстон нравится ей все больше и больше. Ну почему отец не отдал ее ему, а предпочел его брата? Она тяжело вздохнула.

– Ну а мне что делать?

– Мне понадобится горячая вода. Сходи принеси немного. И захвати ножницы. Нужно снять с Ричарда всю одежду. Если этого не сделать немедленно, раны начнут гноиться. И еще принеси мне иголку и хорошие нитки.

Эллен испуганно смотрела на него.

– Но прежде всего мне необходимо спиртное. Есть у вас в доме бренди?

– Я не знаю, схожу посмотрю. – Уже у самых дверей она обернулась. – Но разве Ричарду можно сейчас пить бренди? Ведь он же без сознания?

Кэвин окинул ее долгим взглядом и, усмехнувшись, произнес:

– А я и не собираюсь давать ему бренди. Бренди нужно мне.

Только поздним вечером они закончили промывать и перевязывать раны Ричарда. Кэвину удалось вправить ему ногу. Теперь больной спал. Эллен встала с кресла и пошла по коридору в поисках Кэвина.

В доме было темно. Роза уже ушла, она весь день укладывала разбросанные по комнатам вещи и мыла комнаты. Картины снова висели на стенах, пятна крови исчезли с обоев и ковра. Комнаты, конечно, выглядели не так хорошо, как прежде. Но по крайней мере исчезли беспорядок и грязь. Часы пробили десять. Похвалив служанку, Эллен отпустила ее, наказав хорошенько отдохнуть за ночь и не появляться раньше восьми утра. Сама же она решила провести ночь у постели Ричарда.

Она нашла Кэвина в одной из комнат. Вытянув ноги, он сидел в кресле у камина и дремал. В его руке был зажат недопитый бокал бренди. Эллен улыбнулась. Она до сих пор не могла поверить в то, что Кэвин сделал для Ричарда. Даже хирург, на ее взгляд, не смог бы сделать большего. Умелыми, отточенными движениями Кэвин промывал и зашивал раны, и все это он проделывал с удивительной заботой, стараясь не причинить Ричарду дополнительных болей.

Эллен осторожно взяла из его рук бокал и поставила на каминную полку. Затем она подошла к креслу и уселась у ног своего возлюбленного. Стараясь не разбудить его, она положила голову ему на колени. Эллен чертовски устала. Постоянная беготня, а особенно вид ран и крови вымотали ее и морально, и физически. Ей хотелось забыться и уснуть, но успокоение мог дать ей только Кэвин.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – Я люблю тебя, Кэвин Меррик.

Кэвин зашевелился и сонно пробормотал:

– Наконец-то я услышал то, о чем мечтал все это время.

Она подняла голову и посмотрела в его полузакрытые глаза.

– Как ты сказал? – прошептала она.

– Наконец-то ты сказала, что любишь меня.

– Конечно, люблю.

Он провел рукой по ее волосам.

– Я знаю, что ты любишь меня. Но мне бы хотелось, чтобы ты говорила об этом как можно чаще, – он продолжал гладить ее волосы. – Это прекрасные слова, Эллен. Их приятно слушать не только женщинам, но и мужчинам. Ты, наверное, здорово устала. В отличие от тебя, мне удалось хоть немножко отдохнуть. Иди-ка ложись спать, а я посижу возле Ричарда.

Она подняла голову и, вглядываясь в его усталое, сонное лицо, улыбнулась. Кэвин и вправду выглядел смешно. Небритый, со всклокоченными волосами, воротник рубашки расстегнут.

– Я тоже побуду возле него вместе с тобой.

– Ах ты, моя соблазнительница! – воскликнул Кэвин и, подхватив Эллен, посадил ее к себе на колени и принялся целовать ее шею.

Затем рука Кэвина скользнула под шелковое платье, и она чуть слышно вздохнула, предвкушая наслаждение.

Пальцы его трогали кончики ее грудей, сначала одну, затем вторую. По напрягшимся соскам Кэвин понял, что ей не терпится ему отдаться. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она выгнулась, устремляясь ему навстречу. Сердце ее бешено колотилось.

– Эллен, сладкая моя Эллен! – невнятно бормотал Кэвин, обнажая ее грудь.

Разгорающийся в камине огонь как бы подхлестывал их страстный порыв. Светлые блики от пламени падали на ее обнаженную грудь. Кэвин с вожделением смотрел на ее красивое тело.

– Скажи, Эллен, ты любишь меня? Скажи… ты будешь со мной всегда?

– Давай обойдемся без обещаний, – шепнула она ему на ухо. – Просто люби меня, Кэвин! Люби такой, какая я есть.

Кэвин застонал. Он хотел большего. Он сам не знал, где предел его желаний, но сейчас ему было позволено обладать ее телом, и это было прекрасно.

Поудобнее устроившись на его коленях, Эллен сняла с него рубашку и стала гладить ладонями мускулистую волосатую грудь мужчины, которому когда-то отдала свою девственность.

Взаимные прикосновения возбуждали желание, еще более жаркое, чем пламя камина.

Казалось, он готов целовать ее бесконечно, пока не обезумеет – целовать губы, изящную шею, милые уши, лоб, глаза… ну и, конечно, груди, живот, опускаясь все ниже и ниже до самого восхитительного, потаенного…

Они не заметили, как оба разделись донага. Их одежда неслышно упала на пол.

Они стояли, обнаженные, в свете камина, слившись воедино. На какой-то момент сознание вернулось к ним.

– Ты стала опытной любовницей, – произнес Кэвин с улыбкой. – Откуда взялись такие познания?

– У меня был хороший учитель, – откликнулась она.

– Мне нравится учить тебя, – сказал Кэвин. – И, кажется, мои уроки усвоены.

– А мне нравится быть твоей ученицей.

Эллен склонила голову и принялась покрывать поцелуями его грудь.

– Нет-нет! Хватит! – вскричал он, изнемогая от страсти.

Губы их вновь встретились, приоткрылись, позволив языкам соединиться в жарком любовном поцелуе.

Он заключил ее в кольцо своих сильных рук, бросил на постель и упал на нее.

Его проникновение внутрь ее лона было стремительным. Он не так этого хотел, как хотела она, раскаленная и податливая, словно вулканическая лава. Они жаждали чего-то большего, но им надо было освободиться… и взлететь на крыльях любви.

Он еще никогда не любил ее так, как сейчас.

И вот наступило сладостное забвение. И, уходя в беспамятство, она вдруг произнесла:

– Ричард… Ричард…

– Я рядом, Эллен. Спи спокойно. – Он укрыл ее мягким покрывалом. – Я разбужу тебя, когда это будет необходимо…

Она благодарно поцеловала его в лоб.

– Спасибо тебе, милый.

– За что спасибо? За то, что я обещал тебя разбудить?

– Нет-нет. За другое… За то, что ты принял на себя тяжкую ношу…

– Какую?

– Меня… и мои тайны.

– К черту твои тайны, моя рыжая Эллен! Я хочу, чтобы мы поженились.

– Я не могу.

– Что ты не можешь?

– Стать твоей супругой. Ты уже обладаешь мной, и я тебя люблю. Разве мужчине этого не достаточно?

– Я хочу быть единственным, кто имеет право… – он не стал продолжать. И так все было ясно. Вместо ответа Эллен отвернулась, уткнувшись лицом в подушку. – Но обещай мне… – взмолился он.

Она глухо произнесла:

– Не требуй от меня невозможного. Оставим все вопросы на завтра.

Кэвин поцеловал ее затылок и задул свечу возле кровати.

– Я буду задавать тебе все те же вопросы… И завтра, и послезавтра… и до бесконечности… пока ты не скажешь «да», – говорил это он сам себе. Эллен уже спала.

Кэвин надел свежую, хорошо отутюженную рубашку и повязал вокруг шеи изысканный шелковый шарф. Вдалеке послышался звон колоколов, возвещающий о наступлении Рождества. Кэвин радостно улыбнулся. Он предлагал Эллен отметить праздник у него дома, в спальне, но она отказалась. Ричард все еще не мог вставать, и Эллен побаивалась оставлять его одного. Все это время она вообще редко выходила из дома, разве только за покупками, да еще в театр. Кэвин очень хорошо понимал ее и не выказывал своего недовольства. Впрочем, у него не было для этого особых причин – он сам часто бывал в доме Ричарда.

Странная перемена произошла в отношении Кэвина к Ричарду. Уважение, которое он испытывал к этому сильному, волевому человеку, заставившему свою гордость смириться, постепенно переросло в симпатию и даже в привязанность. К его удивлению, у них оказалось много общего, не считая, конечно, любви к златовласой актрисе и глубоко скрытой в душе зависти друг к другу. Уходя в театр, Эллен просила Кэвина побыть с Ричардом, и тот с удовольствием делал это. Они много разговаривали, играли в карты, и так уж случилось, что двое соперников стали почти друзьями.