– Если мне нужно будет подстричься, то я сама это сделаю, – заявила она.

Грейди больше не заговаривал об этом.

Трою казалось также, что Дэни немного пополнела. Женственная округлость ее фигуры под плотными кожаными брюками особенно была заметна, когда она нагибалась.

Он наблюдал за ней, боясь заметить признаки того, что она носит его ребенка, но спустя месяц после той памятной ночи у нее, как ему показалось, наступили месячные. Дэни тогда была необычно сердитой и раздражительной, чаще съезжала с тропы, чтобы уединиться. Однажды вечером, когда он заметил тени усталости под ее глазами, ему очень захотелось узнать, не нужно ли ей чего, но он хорошо знал Дэни и понимал, что лучше позволить ей самой позаботиться о себе. Трой был уверен, что если он обратит внимание на ее женские нужды, это только смутит и раздражит ее еще больше. Узнав что она не ждет ребенка, он успокоился, хотя в первый момент испытал странное чувство утраты. Теперь его ничто не связывало с ней, кроме сожаления. И еще сильного, мучительного желания.

Трой оглядел возвышенность, которая теперь была прямо перед ними. Снег продолжал идти: крупные хлопья, прилипавшие к его ресницам и к воротнику куртки, быстро таяли и каплями стекали по шее. Держа поводья одной рукой, он другой освободил привязанное к луке седла тяжелое шерстяное пальто и развернул его. Затем осторожно, чтобы не испугать лошадь, он натянул пальто себе на плечи, просунув руки в рукава, опустил на лоб поля своей шляпы и поднял воротник. Сунув руку в карман пальто, Трой вытащил рукавицы, которые сшила для него Дэни.

Он надел рукавицы и стал думать о предстоящей ночи. Было ясно, что им придется спать в своих палатках. Охватившее его чувство разочарования удивило его, но вместе с ним пришло осознание того, что он привык к тихим вечерам, когда они втроем сидели у костра, занимаясь каждый своим делом. Дэни, казалось, готова была без конца заниматься рукоделием. Она вязала веревки из длинных кусков высушенной оленьей шкуры, шила из шкур простые, но теплые рукавицы. Занимаясь делами она пела или развлекала их ностальгическими рассказами о Большой Джейке, Энрике, Ирландце Билли, старом Моузе и о многих других обитателях гор, которых она знала. Поначалу эти рассказы, казалось, смягчили ее тоску по Джейку Фишеру и прежнему образу жизни. Благодаря ее рассказам Трой начал узнавать человека, которого Дэни вспоминала так часто, и вскоре сделал вывод, что Большой Джейк был замечательной личностью. Фонтейн вдруг обнаружил, что сожалеет о том, что никогда не встречался с человеком, сыгравшим такую большую роль в жизни Дэни.

Грейди по вечерам рисовал эскизы и иногда писал красками. Дэни стала для него настоящим источником вдохновения. Она часто хлопала себя руками по бедрам и издавала восторженные восклицания, когда он показывал ей эскизы, изображающие охотников и индейцев, которых они с Троем встречали. В один из вечеров Дэни, с задумчивым видом просматривавшая его альбом для зарисовок, спросила Грейди:

– А ты смог бы нарисовать портрет Джейка, если бы я описала его тебе?

В течение трех последующих ночей они работали бок о бок в тусклом свете костра. Дэни описывала Джейка, и Грейди сразу рисовал его; потом она говорила, какие изменения ему нужно внести в рисунок, чтобы сходство было более полным, пока в конце концов не была удовлетворена результатом. Трой стал свидетелем того, как затуманились глаза Дэни, когда она смотрела на рисунок, держа его в руках. На следующее утро она снова долго рассматривала его, потом аккуратно сложила и положила во внутренний карман своей куртки.

Наблюдая за Дэни и Грейди во время их работы над эскизом, Трой решил, что они очень подходят друг другу. Грейди был искренним и чувствительным человеком, и Трою казалось, что Дэни нравится ему. Трой был уверен, что близкие Грейди – добрые и приветливые люди. Сестры его полюбили бы Дэни такой, какая она есть, и, в то же время, помогли бы ему сделать из нее леди. После той ночи Трой преисполнился еще большей решимости добиться того, чтобы Дэни потеряла к нему интерес и привязалась к Грейди.

Вначале Трою было очень нелегко хранить ледяное молчание, тем более что Дэни тогда постоянно пребывала в веселом расположении духа. Однако через некоторое время она замкнулась в себе, и настроение ее заметно ухудшилось. Трой не знал, была ли эта метаморфоза следствием его холодности по отношению к ней или причина ее заключалась в беспокойстве, возраставшем в Дэни по мере того, как они приближались к Сент-Луису. Вместо того, чтобы испытывать облегчение оттого, что он добился своего, Трой почему-то чувствовал себя несчастным.

Ему уже нетрудно было держаться с ней строго и холодно, поскольку каждый день и ночь, которые он проводил рядом с Дэни, усиливали его внутреннее напряжение. Он жаждал вновь испытать восхитительное наслаждение, которое познал в ту ночь, когда посвятил Дэни в искусство любви. Как он ни пытался их отгонять, непрошеные мысли и чувства неотступно преследовали его. Вынужденное постоянное соседство Дэни заставило его осознать, что он поставил перед собой почти невыполнимую задачу.

И все же он поклялся, что ничем не выдаст своих чувств, что не будет позволять себе смотреть на нее и дотрагиваться до нее, и самое главное, что он постарается подавить в себе это всепоглощающее желание, заставляющее его скрежетать зубами по ночам.

Заметив, что снег пошел сильнее, Трой еще ниже опустил края своей шляпы, чтобы защитить глаза от кружащихся хлопьев, и окликнул Грейди, который уже достиг небольшого холма.

– Я вернусь за Дэни! – крикнул Трой своему другу, повернул лошадь и поскакал обратно, по направлению к девушке, которая отстала от них. – Мы должны остановиться и построить укрытие!

– Что? – крикнула Дэни и только затем поняла, что фигура всадника, едва различимая за стеной снега, приближается к ней.

Голос ее прозвучал неожиданно громко. Казалось, тяжелые кружащиеся хлопья должны были приглушать звуки в неподвижном воздухе, но все звуки, напротив, усиливались. Ее кожаное седло поскрипывало в такт движения лошади, кастрюли и другие металлические предметы, свисавшие со спины мулов, непрерывно звякали. Дэни, слушая стук копыт животных, выбивающих какую-то монотонную мелодию, впала в полузабытье, из которого ее вывел голос Троя. За последние несколько часов мир вокруг из разноцветного превратился в белый. Небо, казалось, обрушилось на них: мягкие крупные хлопья летели теперь со всех сторон. Трой подождал ее и, повернув лошадь, поехал с ней рядом. В холодной белизне только его глаза светились теплым светом, и Дэни почувствовал, что хочет утонуть в его взгляде.

– Я сказал, что мы должны сделать остановку. А ты как думаешь?

Ее удивило, что он советуется с ней.

– Я думаю, ты прав. Чем раньше мы сделаем это, тем лучше.

Дэни посмотрела вперед, стараясь разглядеть тропу. Грейди исчез за небольшим холмом. Взглянув на Троя, она обнаружила, что его почти не видно, хотя он был в каких-нибудь нескольких футах от нее. Дэни толчком заставила свою рыжую лошадь двигаться быстрее.

– Где Грейди? – спросила она Троя.

– Я кричал ему, чтобы он подождал нас, – ответил он. Последовало молчание, и Дэни догадалась, что Трой пытается найти взглядом своего друга. – Грейди! – крикнул он.

– Где вы? – послышалось издалека.

Это был голос Грейди – бесплотный звук, долетевший до них сквозь падающий снег.

– Стой на месте!

– Не двигайся!

Дэни и Трой прокричали почти одновременно и посмотрели друг на друга.

– Что? – отозвался Грейди.

Казалось, он еще больше удалился от них.

Трой встал на стременах и закричал:

– Остановись!

С вершины холма, на который они поднялись, не было видно реки. Снег обволакивал их густым одеялом и скрывал от них Грейди.

– Эй, где вы?!

Голос Грейди становился все тише, и непонятно было, откуда он доносился.

Чтобы привлечь внимание Дэни, Трои потянул ее за руку. Она, прищурившись, напряженно вглядывалась вперед, пытаясь определить, куда направился Грейди, но безуспешно: сплошная кружащаяся снежная завеса ограничивала видимость. Взглянув на Троя, она увидела на его лице тень страха и беспокойства.